Парень просто сногсшибательно вскрывает подноготную любого человека. Имеет подход к слугам и служанкам, а это стоит дорого.
Кэллаген кивнул, ощупал карманы и вытащил письмо, который отпечатал на машинке для Эффи Перкинс. Потом достал пачку банкнот, отцепил пару бумажек по двадцать фунтов и передал их Дарки.
– Послушай, Дарки. Там, откуда эти, их гораздо больше. Так что работать будешь, как черт. Понял? Отлично. Теперь давай-ка собирайся. Я хочу, чтобы ты немедленно отправился в Виллесден и доставил это письмо Эффи Перкинс. Ты там уже бывал. Я опоздал на почту, но хочу, чтобы она наверняка получила его утром. Оденешься, наймешь такси и положи его прямо в почтовый ящик. Это очень важно, понял?
– Усек, Слим, – бодро кивнул Дарки. – Дела идут на лад, да?
Кэллаген усмехнулся, сверкнув крупными белыми зубами.
– Да, – согласился он. – Дела идут отлично, – и надел шляпу.
– Позвоню завтра, – он вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь.
Кэллаген вышел на Грей Инн Роуд, нанял такси и велел водителю ехать на Ченсери Лейн. Вернувшись к себе, он запер входную дверь и стал подниматься по лестнице, остановившись пару раз из-за одолевавшего кашля – последствий сотни сигарет в день.
В кабинете он включил настольную лампу и плюхнулся на стул. Затем забросил шляпу в угол, снова закурил, открыл нижний ящик с бутылкой ржаного виски и выцедил последние капли.
Откинувшись на стуле, он рассмеялся. Над кем – вопросов не было. Если он провалится, то станет объектом всеобщих насмешек. А пока предстояло заняться кое-какими мелочами, которые могли показаться пустой тратой времени.
Но если все получиться, то светят деньги – и немалые. Кэллаген ни о чем другом пока не думал. Он считал, что полет мысли должен останавливаться в тот момент, когда непроизвольно возникал вопрос: что может случиться, если это не получится?
В 2.20 он спустился и открыл дверь на улицу. Затем вернулся в кабинет, повернул лампу так, чтобы тень падала на стол, выбросил окурки и поправил галстук.
Когда она вошла, он сидел, положив ноги на стол, и не трудился их убрать не меньше десяти секунд после того, как она остановилась перед ним.
Затем Кэллаген встал.
– Садитесь. Нам предстоит немного побеседовать.
Она села. На ней был черный костюм, сверху – шуба персидского каракуля. И к нему – маленькая изысканная шляпка того же меха. Шею украшало что-то невесомое. Кэллаген надеялся разглядеть из-за стола, какого сорта у неё обувь, и был весьма доволен, увидев замшевые вечерние туфельки. Ему понравились аккуратненькие туфельки, ему понравилась форма и миниатюрность стопы. Кроме того, он обратил внимание на мокрые подошвы: она шла пешком.
Достав новую пачку «плейерс», он подтолкнул её по столу и позволил ей самой закурить. Суетиться не стоило – сцена разыгрывалась точно по плану.
Девушка нервничала, и он был этому откровенно рад. Сейчас она волновалась куда сильнее, чем разговаривая с ним по телефону.
Но заговорила она по-прежнему холодным тоном.
– Похоже, вам приходится работать чуть не до рассвета? В этом есть необходимость?
Он перебил.
– Наверно, будет лучше, если я стану говорить, а вы слушать. И позвольте кое-что вам сказать. Вы втянули меня в это дело. Заметьте: я не говорю, что не собираюсь больше в нем участвовать. Но вы должны понять: с этого момента вы будете делать то, что я скажу. Иначе нам обоим крышка. Понятно?
Она заерзала.
– Я не…
– Вы не понимаете? – перебил Кэллаген. – Это вы хотели сказать? Отлично! Думаю, вы чертовски хорошо все понимаете, но если хотите поиграть – пожалуйста!
Ее дыхание участилось, и он это заметил. Нет, хладнокровия ей все-таки недоставало.
Нет, хладнокровия ей все-таки недоставало.
– Из вашего звонка я поняла только одно, – заговорила она. – Что-то случилось с моим отчимом. Но я не понимаю, почему я должна была тащиться сюда, почему не могла взять такси и чего ради выбираться из собственного дома, чтобы прислуга ничего не знала. Я не могу понять, к чему такая спешка – да ещё в половине третьего утра.
Кэллаген потушил окурок и закурил снова.
– Итак, вы не понимаете, да? – заговорил он, стараясь имитировать стиль её речи и изысканное произношение. – Женщины – смешные существа! Верно? Вы не понимаете, о чем я? Вам не понятно, почему я попросил приехать? И все-таки вы здесь. Так? И вы пришли пешком. Зачем, вы думаете, мне понадобилось приглашать вас сюда? Неужели вы решили, что я намерен совратить вас? Если да, могу уверить вас, что на работе я этим никогда не занимаюсь… Ну, точнее, стараюсь не заниматься. Или не слишком часто.
Она вскочила. Видно было, что она могла двигаться очень быстро… Когда хотела.
– Нахал и хам! Да как вы смеете? Вилли вас за это просто убьет!
Кэллаген усмехнулся.
– Ну, это мы ещё посмотрим. Почему бы вам не расслабиться и сесть? Вы не находите, что вся эта эмоциональная чепуха – пустая трата времени и нервов? Но я готов держать пари на что угодно, что вашему дорогому Вилли понадобится гораздо больше времени, чтобы обдумать, как он собирается избежать ареста по обвинению в прямом или косвенном соучастии в известном вам убийстве, чем беспокоиться о моих попытках якобы совратить вас.
Немного помолчав, он задумчиво добавил:
– Нет, этот разговор гораздо интереснее, чем болтовня о предстоящей женитьбе.
Он встал со стула и занял свою излюбленную позу: спина к стене, руки в карманах, сигарета свисает из левого угла рта.
Она поймала себя на том, что почему-то рассматривает его рот. Рот необычный: чувственный, манящий, слишком красивый для грубого невежи, занюханного частного детектива.
Ей хотелось уйти, покинуть неопрятную контору под самой крышей. Но она осталась и села. А когда снова посмотрела на него, увидела, что он улыбается. Странно, но она чувствовала себя куда уютнее, когда он улыбался.
– Вам многое предстоит понять, так что я постараюсь объяснить получше, – заявил он. – Я буду краток, потому что уверен – вы в курсе того, о чем пойдет речь. Я велел вам добираться пешком и не брать такси, потому что шофера – чертовски шустрый и полезный народ… для полиции. Вы когда-нибудь задумывались над тем, что приводит шоферов в дикую ярость? Это когда их выспрашивают умники из Скотланд Ярда, наподобие детектива-инспектора Грингола, которому поручено ваше дело. Уж не думаете ли вы, что нам пойдет на пользу, если некий таксист завтра сломя голову помчится в Скотланд Ярд и примется взахлеб рассказывать, как ночью вез вас сюда? Тоже самое с прислугой. Чем меньше люди знают, тем спокойнее. Это понятно?
– Да, – протянула она. – Это – да.
– Отлично. Теперь о самом главном. Сегодня ночью, где-то от 23.10 до 23.35 кто-то прострелил голову вашему отчиму. И сделал это на Линкольн Инн Филдс.
Он снова прикурил от окурка и улыбнулся.
– Есть кое-что ещё для полноты картины, причем немаловажное! Ваш приход сюда в 23. 45 с фантастическими росказнями про то, как ваш приятель Вилли за вас боится. Кстати, с первых же слов вы поставили меня в известность насчет общеизвестных выходок Мероултонов и их рискованных забав. Даю голову на отсечение, что пока вы мне морочили голову, все уже свершилось. Человек со стороны мог бы это счесть из ряда вон выходящим совпадением.
Наблюдая за ней, он затянулся, выпустил дым через ноздри и тут же закашлялся.
– Сигареты меня доконают, – буркнул он, ничего конкретного не имея в виду.