Подэтотнеромантичный звукпотомоквосьми
поколений русских Фандориных ступил на родную, закатанную асфальтом почву.
Посмотрелналево,посмотрелнаправо.Слева виселвыцветший длинный
транспарантсизображением усатого советскогосолдата в пилоткеи белыми
буквами:
50 ЛЕТ ВЕЛИКОЙ ПОБЕДЫ
МЫ ПРОШЛИ С ТОБОЙ ПОЛСВЕТА,
ЕСЛИ НАДО -- ПОВТОРИМ!
Справа стоял небольшой гипсовыйЛенин вкепкеис вытянутойрукой.
Николасудивился,ибовгазетахписали,чтовсекультовыепамятники
тоталитаризма давно снесены.Очевидно, здесь так называемый "красный пояс",
решил магистр и вошел в станционный зал.
Там пахло, как в давно засорившемся туалете, а на лавках лежали и спали
грязные,оборванныелюди--надо полагать, современныеклошары, которых
называют"бомжами".РазглядыватьэтихживописныхчелкашейНиколас
постеснялся и поскорее прошел к стеклянной буфетной стойке.
Отнервноговозбуждениятянуло начто-нибудьособеннокрамольное:
хот-дог или даже гамбургер. Однако на тарелках лежалитолько неровные куски
белого хлеба с жирной черной колбасой, завервувшимися кверхуломтиками сыра
и маленькимиссохшимися рыбешками.Видэтих сэндвичейзаставил Фандорина
содрогнуться. Онпошарил взглядом поприлавку и вконцеконцовпопросил
усталую, мутноглазую продавщицу, рассматривавшую ползавших по стойке мух:
-- Мне йогурт, пожалуйста. С фруктами. Нет, лучше два.
Буфетчица,неподнимаяглаз,кинуланаприлавокдвеванночки
"тутти-фрутти" (обычно Николас покупал"данон"-обезжиренный,безвкусовых
добавок, но безумствоватьтакбезумствовать), взяладве тысячерублевкии
вместо сдачи выложила три леденца в блеклых бумажках.
-- Но позвольте, срок годности этого продукта истек еще месяц назад, --
сказал Фандорин, изучив маркировку. -- Этот йогурт есть нельзя.
Тутпродавщицанаконецвзглянулана привередливого покупателяис
ненавистью процедила:
-- Ух, как же вы всеменя достали.Валиотсюда, дядя Степа. Без тебя
тошно.
Итаконаэто искренне,убедительносказала,чтоНиколасзабрал
просроченный йогурт и растерянно пошел к выходу.
У дверей кто-то схватил его за рукав.
-- Эй, мистер, вонна фак?
Фандоринрешил,чтоослышался--врядли этотнепривлекательный,
бородатый субъект, похожийна лешегоиз сказки, мог всерьез предлагать ему
свои сексуальные услуги.
-- Тен бакс. Онли тен бакс! До некст стейшн. --Незнакомецпоказал на
поезд, а потом куда-то в сторону. -- Тен бакс!
Оказывается, сбоку, у стены, стояла девочка -- рыженькая,веснушчатая,
навидникакне старшелеттринадцати.
Онаравнодушнопосмотрелана
иностранца,похлопалагустонакрашеннымиресницамиивыдулаиз
противоестественно алых губ пузырь баббл-гама.
-- Господи, да она совсемребенок! -- воскликнул потрясенныйНиколас.
-- Сколько тебе лет, девочка?Тыходишь в школу? Как ты можешь?За десять
долларов! Это чудовищно!
Девочка шмыгнуланосомизвонкохлопнулажевательнойрезинкой,а
сутенер толкнул магистра в плечо и сказал по-русски:
-- Дай больше, если такой добрый.
Фандорин бросился вон из этого вертепа.
-- Фак ю, мистер! -- крикнул вслед бородатый.
О ужас,поездуже тронулся,хотяположенные пятнадцать минут еще не
истекли! Охваченныйпаническимстрахом приодноймысли о том,что может
остаться в этой кошмарной Неворотинской, Николас швырнул йогурты в урну и со
всех ног бросился догонять уплывающий вагон.
Едвауспел вскочитьнаподножку. Проводник курилв тамбуре сдвумя
рослыми молодыми людьми в сине-белых спортивных костюмах.Мельком оглянулся
на запыхавшегося англичанина, никакихчувств поповоду егоблагополучного
возвращения не выразил.
Нивкакие Кромешникине поеду, думал Николас,шагаяпокоридору.
Сосканируювторуюполовинкузавещания, пороюсь встолбцахИноземногои
Рейтарского приказов и обратно, в Лондон. Три дня. Максимум -- пять. Режим в
Москве будет такой: отель -- архив -- отель.
x x x
Нет,историческаяродинаФандоринурешительнонепонравилась.
Интересно, как она может нравиться певцу Шевчуку?
Хужевсегобылото,чтовдушемагистразашевелилосьнехорошее
предчувствие, подсказывавшее: отныне и ту,прежнюю Россию онуже не сможет
любить так беззаветно, как прежде. Ах, отец, отец, мудрейший из людей...
Торговец сметаной заперся вкупе и впустил попутчика не сразу, а когда
все-таки открыл, то демонстративно заслонился глянцевым латвийским журналом.
Всякийраз, когдаНиколас оказывался в трудном положении или особенно
скверном состоянии духа, онсочинял лимерик.Некотороенапряжениемысли,
необходимое дляэтого тонкогозанятия, всочетании скомичной нелепостью
результата способствовали релаксации и восстановлению позитивного взгляда на
мир.Испытанный способ помог исейчас-- после экзерсиса встихосложении
настроение и в самом деле немного улучшилось.
Тут кто-то деликатно постучал в дверь, Фандоринприподнялся отодвинуть
засов, а мистер Калинкинс отложил журнал и нервно сказал по-русски:
-- Через цепочку! Только через цепочку!
В приоткрывшейся щели было совсем темно, хотя еще несколько минут назад
вкоридоре горел свет.Прямо клицуНиколаса протянуласьрука вчем-то
синем, с белойполосойвдоль рукава, и в носударила щекочущая, зловонная
струя.
Фандоринхотел было возмутиться такому вопиющемунепотребству,но не
стал, потому что его вдруг перестали держать ноги.