Шпага швейцарца не сумела отразить шпаги мушкетера. Швейцарец был
дважды ранен. Из-за холода он не сразу заметил раны, но потеря крови и
вызванная ею слабость внезапно принудили его сесть на землю.
- Так! - сказал д'Артаньян. - Что я вам говорил? Вот вам и досталось,
упрямая голова. Радуйтесь еще, если отделаетесь двумя неделями.
Оставайтесь тут, я сейчас пришлю с лакеем ваши вещи. До свидания. Кстати,
советую поселиться на улице Монторгейль, в "Кошке с клубком": там отлично
кормят, если только там еще прежняя хозяйка. Прощайте.
Очень довольный, он вернулся домой и в самом деле послал слугу отнести
пожитки швейцарцу, который все сидел на том же месте, где оставил его
д'Артаньян, и не мог прийти в себя от нахальства противника.
Слуга, хозяйка и весь дом преисполнились к д'Артаньяну таким
благоговением, с каким отнеслись бы разве только к Геркулесу, если бы он
снова явился на землю для свершения своих двенадцати подвигов.
Но, оставшись наедине с хозяйкой, д'Артаньян сказал ей:
- Теперь, прекрасная Мадлен, вам известно, чем отличается швейцарец от
дворянина. Вы-то сами вели себя как трактирщица. Тем хуже для вас, так как
из-за вашего поведения вы теряете мое уважение и своего постояльца. Я
выгнал швейцарца, чтобы проучить вас, но жить я здесь не стану, я не
квартирую у тех, кого презираю. Эй, малый, отнеси мой сундук в "Бочку
Амура" на улицу Бурдоне. До свидания, сударыня.
Произнося эти слова, д'Артаньян был, вероятно, и величествен и трогателен.
Хозяйка бросилась к его ногам, просила прощения и своей нежностью
принудила его задержаться. Что сказать еще? Вертел крутился, огонь трещал,
прекрасная Мадлен рыдала; д'Артаньян сразу почувствовал соединенное
действие голода, холода и любви; он простил, а простив - остался.
Вот почему д'Артаньян жил на Тиктонской улице в гостинице "Козочка".
VII
Д'АРТАНЬЯН В ЗАТРУДНИТЕЛЬНОМ ПОЛОЖЕНИИ, НО ОДИН ИЗ НАШИХ СТАРЫХ ЗНАКОМЫХ
ПРИХОДИТ ЕМУ НА ПОМОЩЬ
Итак, д'Артаньян в раздумье шел к себе домой, с удовольствием унося
кошелек кардинала Мазарини и мечтая о прекрасном алмазе, который некогда
принадлежал ему и теперь на мгновенье сверкнул перед ним на пальце первого
министра.
"Если бы этот алмаз когда-нибудь снова попал мне в руки, - думал он, - я
бы не сходя с места превратил его в деньги и купил маленькое поместье
возле отцовского замка; замок этот довольно приятное обиталище, но не
имеет при себе никаких угодий, кроме сада величиной с кладбище Избиенных
Младенцев; затем я величественно дожидался бы, пока какая-нибудь богатая
наследница, соблазненная моей внешностью, предложит мне вступить с ней в
брак; потом у меня появилось бы три мальчугана: из первого я сделал бы
важного барина вроде Атоса, из второго - храброго солдата вроде Портоса, а
из третьего - изящного аббата вроде Арамиса.
Право, это было бы куда лучше
той жизни, какую я веду; но, на беду мою, господин де Мазарини жалкий
скряга и не поступится этим алмазом в мою пользу".
Что сказал бы д'Артаньян, если бы знал, что королева вручила Мазарини
алмаз для передачи ему!
Выйдя на Тиктонскую улицу, он застал там большое волнение; множество
народу столпилось возле его дома.
- Ого, - сказал он, - уж не горит ли гостиница "Козочка" или не вернулся
ли и впрямь муж прекрасной Мадлен?
Оказалось, ни то, ни другие; подойдя ближе, д'Артаньян увидел, что толпа
собралась не перед его домом, а перед соседним. Раздавались крики, люди
бегали с факелами, и при свете этих факелов д'Артаньян разглядел мундиры.
Он спросил, что случилось.
Ему ответили, что какой-то горожанин с дюжиной друзей напал на карету,
ехавшую под конвоем кардинальской гвардии, но явилось подкрепление, и
горожане обратились в бегство. Их предводитель скрылся в соседнем доме, и
теперь этот дом обыскивают.
В молодости д'Артаньян непременно бросился бы туда, где были солдаты, и
стал бы помогать им против горожан, но такой пыл давно уже остыл в нем; к
тому же у него в кармане было сто пистолей, полученных от кардинала, и он
не хотел подвергать их разным случайностям, вмешавшись в толпу.
Он пошел в гостиницу без дальнейших расспросов. Бывало, д'Артаньян всегда
желал все знать; теперь он всякий раз считал, что знает уже достаточно.
Его встретила красотка Мадлен. Она его не ожидала, так как д'Артаньян
сказал ей, что проведет ночь в Лувре, и обласкала его за это
непредвиденное появление, которое пришлось тем более кстати, что она очень
боялась смятения на улице и теперь не располагала швейцарцем для охраны.
Она хотела завязать с д'Артаньяном разговор, рассказать обо всем
случившемся; но он велел подать ужин к себе в комнату и принести туда
бутылку старого бургундского.
Прекрасная Мадлен была у него вышколена по-военному, - иначе говоря,
исполняла все по первому знаку; а так как д'Артаньян на этот раз
соблаговолил говорить, то его приказание было выполнено вдвое скорее
обычного.
Д'Артаньян взял ключ и свечу и поднялся в свою комнату; чтобы не сокращать
доходов хозяйки, он удовлетворился комнаткой в верхнем этаже. Уважение,
которое мы питаем к истине, вынуждает нас даже сказать, что эта комната
помещалась под самой крышей и рядом с водосточным желобом.
Д'Артаньян удалялся в эту комнату, как Ахиллес в свой шатер, когда хотел
наказать прекрасную Мадлен своим презрением.