Порывшись в карманах, он
вытащил бумажку: это было письмо Арамиса.
"Господин д'Артаньян, - писал Арамис, - извещаю вас, что я поссорился с
одним дворянином, который назначил поединок сегодня вечером на Королевской
площади; так как я - духовное лицо и это дело может повредить мне, если я
сообщу о нем кому-нибудь другому, а не такому верному другу, как вы, то я
прошу вас быть моим секундантом.
Войдите на площадь с новой улицы Святой Екатерины и под вторым фонарем вы
встретите вашего противника. Я с моим буду под третьим.
Ваш Арамис"
На этот раз даже не было прибавлено: "до свидания".
Д'Артаньян пытался припомнить события: он отправился на поединок, встретил
там указанного противника, имени которого он так и не узнал, ловко
проткнул ему шпагой руку и подошел к Арамису, который, окончив уже свое
дело, вышел к нему навстречу из-под третьего фонаря.
- Готово, - сказал Арамис. - Кажется, я убил наглеца. Ну, милый друг, если
вам встретится надобность во мне, вы знаете - я вам всецело предан.
И, пожав ему руку, Арамис исчез под аркой.
Выходило, что Д'Артаньян знал о местопребывании Арамиса столько же,
сколько и о местопребывании Атоса и Портоса, и дело начинало казаться ему
очень затруднительным, как вдруг ему послышалось, будто в его комнате
разбили стекло.
Он сейчас же вспомнил о своем мешке и бросился к шкафчику. Он не ошибся: в
ту минуту, как он входил в комнату, какой-то человек влезал в окно.
- А, негодяй! - закричал д'Артаньян, приняв его за вора и хватаясь за
шпагу.
- Сударь! - взмолился этот человек. - Ради бога, вложите шпагу в ножны и
не убивайте меня, не выслушав. Я не вор, вовсе нет! Я честный и зажиточный
буржуа, у меня собственный дом. Меня зовут... Ай! Может ли быть? Нет, я не
ошибаюсь, вы господин д'Артаньян.
- Это ты, Планше? - вскричал лейтенант.
- К вашим услугам, - ответил Планше, сияя, - если только я еще гожусь.
- Может быть, - сказал д'Артаньян. - Но какого черта ты лазишь в семь
часов утра по крышам, да еще в январе месяце?
- Сударь, - сказал Планше, - надо вам знать... хотя, в сущности, вам,
пожалуй, этого и знать не надо.
- Что такое? - переспросил д'Артаньян. - Но сперва прикрой окно полотенцем
и задерни занавеску.
Планше повиновался.
- Ну, говори же! - сказал д'Артаньян, когда тот исполнил приказание.
- Сударь, скажите прежде всего, - спросил осторожно Планше, - в каких вы
отношениях с господином до Рошфором?
- В превосходных! Еще бы! Он теперь один из моих лучших друзей!
- А! Ну тем лучше!
- Но что общего имеет Рошфор с подобным способом входить в комнату?
- Видите ли, сударь.
- Сударь, скажите прежде всего, - спросил осторожно Планше, - в каких вы
отношениях с господином до Рошфором?
- В превосходных! Еще бы! Он теперь один из моих лучших друзей!
- А! Ну тем лучше!
- Но что общего имеет Рошфор с подобным способом входить в комнату?
- Видите ли, сударь... Прежде всего нужно вам сказать, что господин де
Рошфор в...
Планше замялся.
- Черт возьми, - сказал д'Артаньян. - Я отлично знаю, что он в Бастилии.
- То есть он был там, - ответил Планше.
- Как так был? - вскричал д'Артаньян. - Неужели ему посчастливилось
бежать?
- Ах, сударь, - вскричал, в свою очередь, Планше, - если это, по-вашему,
счастье, то все обстоит благополучно. В таком случае нужно вам сказать,
что вчера, по-видимому, за господином де Рошфором присылали в Бастилию...
- Черт! Я это отлично знаю, потому что сам ездил за ним.
- Но, на его счастье, не вы отвозили его обратно; потому что, если бы я
узнал вас среди конвойных, то поверьте, сударь, что я слишком уважаю вас,
чтобы...
- Да кончай же, скотина! Что такое случилось?
- А вот что. Случилось, что на Скобяной улице, когда карета господина де
Рошфора пробиралась сквозь толпу народа и конвойные разгоняли граждан,
поднялся ропот, арестант подумал, что настал удобный момент, сказал свое
имя и стал звать на помощь. Я был тут же, услышал имя графа де Рошфора,
вспомнил, что он сделал меня сержантом Пьемонтского полка, и закричал, что
этот узник - друг герцога Бофора. Тут все сбежались, остановили лошадей,
оттеснили конвой. Я успел отворить дверцу, Рошфор выскочил из кареты и
скрылся в толпе. К несчастью, в эту минуту проходил патруль, присоединился
к конвойным, и они бросились на нас. Я отступил к Тиктонской улице, они за
мной, я вбежал в соседний дом, его оцепили, обыскали, но напрасно - я
нашел в пятом этаже одну сочувствующую нам особу, которая спрятала меня
под двумя матрацами. Я всю ночь или около того оставался в своем тайнике
и, подумав, что вечером могут возобновить поиски, на рассвете спустился по
водосточной трубе, чтобы отыскать сначала вход, а потом и выход в
каком-нибудь доме, который бы не был оцеплен. Вот моя история, и, честное
слово, сударь, я буду в отчаянии, если она вам не по вкусу.
- Нет, напротив, - сказал д'Артаньян, - право же, я очень рад, что Рошфор
на свободе. Но ты понимаешь, что, попадись ты теперь в руки королевских
солдат, тебя без пощады повесят?
- Как не понимать? Черт возьми! - воскликнул Планше. - Именно это меня и
беспокоит, и вот почему я так обрадовался, что нашел вас; ведь если вы
захотите меня спрятать, то никто этого не сделает лучше вашего.