Он начал с того, что основательно позавтракал. Быть может, это плохое
начало, если собираешься работать головой, но очень хорошее, если хочешь
работать ногами и руками. Потом он переоделся, боясь, чтобы плащ
лейтенанта не возбудил подозрений, и выбрал самую прочную и надежную из
своих трех шпаг, которую пускал в ход только в важных случаях. Около двух
часов он велел оседлать лошадей и в сопровождении Планше выехал через
заставу Ла-Виллет. А в соседнем с "Козочкой" доме все еще велись
усерднейшие поиски Планше.
Отъехав на полторы мили от Парижа, Д'Артаньян заметил, что нетерпение
заставило его выехать слишком рано, и остановился, чтобы дать передохнуть
лошадям. Гостиница была переполнена людьми довольно подозрительного вида,
готовившимися, по-видимому, предпринять какую-то ночную экспедицию. В
дверях показался мужчина, закутанный в плащ; заметив постороннего, он
сделал знак двум приятелям, сидевшим за столом, и те вышли к нему за
дверь.
Д'Артаньян с беспечным видом подошел к трактирщице, похвалил ее
отвратительное монтрейльское вино, задал несколько вопросов о Нуази и
узнал, что там всего только два больших дома: один принадлежит парижскому
архиепископу, и в нем живет сейчас его племянница, герцогиня де Лонгвиль;
другой, где помещается иезуитский монастырь, был, как водится,
собственностью достойных отцов. Ошибиться было невозможно.
В четыре часа Д'Артаньян снова отправился в путь; он ехал шагом, желая
прибыть в Нуази, когда уже совсем стемнеет. Ну а когда едешь шагом зимой,
в пасмурную погоду, по скучной дороге, нечего больше делать, кроме того,
что делает, по словам Лафонтена, заяц в своей норе: размышлять. Итак,
Д'Артаньян размышлял, и Планше тоже. Только, как мы увидим дальше,
размышления их были разного характера.
Одно слово трактирщицы дало особое направление мыслям д'Артаньяна; это
слово было - имя герцогини де Лонгвиль.
В самом деле, герцогиня де Лонгвиль могла хоть кого заставить задуматься:
она была одной из знатнейших дам королевства и одной из первых придворных
красавиц. Ее выдали замуж за старого герцога де Лонгвиля, которого она не
любила. Сперва она слыла любовницей Колиньи, убитого впоследствии из-за
нее на дуэли посреди Королевской площади герцогом де Гизом; потом говорили
об ее слишком нежной дружбе с принцем Конде, ее братом, и стыдливые души
придворных были этим сильно смущены; наконец, говорили, что эта дружба
сменилась подлинной и глубокой ненавистью, и в настоящее время герцогиня
де Лонгвиль была, по слухам, в политической связи с князем де Марсильяком,
старшим сыном старого герцога де Ла Рошфуко, которого она старалась
натравить на своего брата, господина герцога де Конде.
Д'Артаньян думал обо всем этом. Он думал, что в Лувре он часто видел
проходившую мимо него ослепительную, сияющую красавицу, герцогиню де
Лонгвиль. Он думал об Арамисе, который ничем не лучше его, а между тем был
когда-то любовником герцогини де Шеврез, игравшей в прошлое царствование
ту же роль, как теперь мадам де Лонгвиль. И он спрашивал себя, почему есть
на свете люди, которые добиваются всего, чего желают, будь то почести или
любовь, между тем как другие застревают на полдороге своих надежд - по
вине ли случая, или от незадачливости, или же из-за естественных помех,
заложенных в них самой природой.
Д'Артаньян вынужден был сознаться, что, несмотря на весь свой ум и всю
свою ловкость, он был и всегда, вероятно, будет в числе последних.
Внезапно Планше, подъехав к нему, сказал:
- Бьюсь об заклад, сударь, что вы думаете о том же, о чем и я.
- Навряд ли, Планше, - сказал, улыбаясь, Д'Артаньян. - По о чем же ты
думаешь?
- Я думаю о подозрительных личностях, которые пьянствовали в той харчевне,
где мы отдыхали.
- Ты осторожен, как всегда, Планше.
- Это инстинкт, сударь.
- Ну, посмотрим, что тебе говорит твой инстинкт в этом случае?
- Мой инстинкт говорит мне, что эти люди собрались в харчевне с недобрыми
намерениями; и я раздумывал о том, что мне говорит мой инстинкт, в самом
темном углу конюшни, как вдруг в нее вошел человек, закутанный в плащ, а
за ним еще двое.
- А-а, - сказал д'Артаньян, видя, что рассказ Планше совпадает с его
собственными наблюдениями. - Ну и что же?
- Один из них сказал: "Он, наверное, должен быть сейчас в Нуази или должен
приехать туда сегодня вечером; я узнал его слугу". - "Ты в этом уверен?" -
спросил человек в плаще. "Да, принц!" - был ответ...
- Принц? - прервал Д'Артаньян.
- Да, принц! Но слушайте же. "Если он там, то решим, что с ним делать", -
сказал второй из собутыльников. "Что с ним делать?" - повторил принц. "Да.
Он ведь не такой человек, чтоб добровольно сдаться: он пустит в ход
шпагу". - "Тогда придется и вам сделать то же, только старайтесь взять его
живьем. Есть ли у нас веревки, чтобы связать его, и тряпка, чтобы заткнуть
рот?" - "Все есть". - "Будьте внимательны: он, по всей вероятности, будет
переодет". - "Конечно, конечно, монсеньер, будьте покойны". - "Впрочем, я
сам там буду и укажу вам". - "Вы ручаетесь, что правосудие?.." - "Ручаюсь
за все", - сказал принц.