Ичтобыдоказать это,Диана,я
уведомляю вас прежде всего о двух ваших просьбах.Добрая сестра Моника, так
любившая иоберегавшая васвмонастыре Святых Дев,только чтоназначена
настоятельницей монастыря в Сен-Кантене.
- Ах, как я вам благодарна, государь!
- Что дославного Антуана,любимого вашего слуги вВимутье,тоему
назначена хорошая пожизненная пенсия из нашей казны. Очень жалею, Диана, что
нетбольшевживыхсьераАнгеррана.Намбыхотелосьпо-королевски
засвидетельствовать нашупризнательность этомудостойному человеку,столь
хорошо воспитавшему нашу дорогую дочь Диану.Но вы потеряли его, кажется, в
прошлом году, и он даже не оставил наследников.
- Государь, право, вы слишком великодушны и добры!
- Кроме того,Диана,вотграмоты,наделяющие ваститулом герцогини
Ангулемской.Но все это не составляет и четвертой доли того, что я желал бы
сделать для вас.Я ведь замечаю,что вы иной раз печальны и задумчивы.Об
этом-то я и хочу с вами побеседовать,хочу вас утешить или унять вашу боль.
Скажи мне, деточка, неужели ты не чувствуешь себя счастливой?
- Ах, государь, разве могла бы я чувствовать себя иначе при такой вашей
любви, при таких благодеяниях? Одного я только желаю: чтобы настоящее, столь
полное радостей, длилось без конца.
- Диана,-серьезно сказал Генрих,-вы знаете,что явзял вас из
монастыря,чтобывыдатьзамужзаФранциска Монморанси.Этопрекрасная
партия, Диана, и к тому же, не скрою, выгодная для интересов моего престола,
амежду тем она вам как будто не по душе.Вы мне должны,по крайней мере,
объяснить причины вашего отказа. Он огорчает меня.
- Я их не скрою от вас, отец. Прежде всего, - смущенно протянула Диана,
- меняуверяют,будтоФранциск Монморанси ужеженат;будто оннегласно
обвенчан с одною из дам королевы, девицей де Фиен.
- Что верно,то верно, - ответил король, - но тайный брак, заключенный
безсогласия коннетабля имоего,неимеетзаконной силы,иеслипапа
разрешитразвод,товынесможете,Диана,бытьвзыскательнееего
святейшества. Итак, если это единственное ваше возражение...
- Нет, есть и другое, отец.
- Послушаем же какое.
- Возражение состоит,отец,втом,что...что ялюблю другого,-
всхлипнула Диана и, совсем смутившись, бросилась на шею королю.
- Вы любите, Диана? - удивился Генрих. - Как же зовут этого счастливца?
- Габриэль, государь!
- Габриэль... А дальше? - улыбнулся король.
- Я не знаю, как дальше, отец...
- Как же так, Диана? Помилосердствуйте, объяснитесь.
- Сейчас явам все расскажу.Это любовь моего детства.Я с Габриэлем
виделась каждый день.Он был очень мил, храбр, красив, образован, нежен! Он
называл меня своей маленькой женушкой.Ах,государь, не смейтесь, это было
глубокое и святое чувство,первое, какое запечатлелось в моем сердце! И все
же япозволила обвенчать себя с герцогом Фарнезе,государь,и все оттого,
чтонесознавала,что делаю;оттого,что меня кэтому принудили,ая
послушалась,как маленькая девочка.
Затем я увидела, почувствовала, поняла,
вкакой измене повинна я перед Габриэлем.Бедный Габриэль!Расставаясь со
мною,он не плакал, но какое страдание застыло в его взоре! Все это оживало
вмоей памяти,когда,ведя затворническую жизнь вмонастыре,я начинала
вспоминать свои детские годы.Так ядважды пережила дни,проведенные мною
подле Габриэля,-в действительности и в мечтах.А возвратившись сюда, ко
двору,государь,я не нашла никого, кто мог бы помериться с Габриэлем... И
не Франциску, покорному сыну надменного коннетабля, вытеснить из моей памяти
нежного игордого друга моего детства.Поэтому теперь,когда я отдаю себе
отчет всвоих поступках,я буду верна Габриэлю...до тех пор,пока вы не
лишите меня свободы выбора, отец.
- Так ты с ним видалась после отъезда из Вимутье, Диана?
- Увы, не видалась, отец.
- Но ты хоть получала вести о нем?
- Ивестей не получала.Узнала только от Ангеррана,что и он покинул
нашиместапослемоегоотъезда.Онсказал своей кормилице Алоизе,что
вернется к ней не раньше, чем станет грозным и прославленным воином, и чтобы
она не беспокоилась о нем. С этими словами он уехал, государь.
- И с тех пор его родные ничего о нем не слышали?
- Его родные?- повторила Диана. - Я знала только его кормилицу, отец,
иникогда невиделаегородителей,когдасАнгерраном навещала егов
Монгтомери.
- В Монтгомери!-воскликнул Генрих,побледнев.-Диана,Диана! Я
надеюсь, что он не Монтгомери? Скажи мне скорее, что он не Монтгомери!
- О нет,государь,тогда он жил бы, я думаю, в замке, а он жил в доме
своейкормилицы Алоизы.Ноотчего вытаквзволновались,государь?Что
сделали вам графы Монтгомери?Неужели они ваши враги?Внашем краю оних
говорят только с почтением.
- Правда?- презрительно рассмеялся король. - Они мне, впрочем, ничего
не сделали,Диана,решительно ничего.Однако вернемся ктвоему Габриэлю.
Ведь ты его Габриэлем назвала?
- Да...
- И у него не было другого имени?
- Я,по крайней мере,не знала другого. Он был сирота, как и я, и при
мне никогда не было разговора о его отце.
- Словом,уваснет,Диана,другого возражения противнамеченного
вашего бракасМонморанси,кромедавнишней вашейпривязанности кэтому
молодому человеку, так?
- Но она заполняет все мое сердце, государь.
- Прекрасно, Диана, я бы, пожалуй, не пытался бороться с голосом вашего
сердца,если бы друг ваш был здесь имы могли бы его узнать иоценить.И
хотя, как я догадываюсь, это человек сомнительного происхождения...
- Но ведь и в моем гербе есть полоса, ваше величество.
- Но увас есть,по крайней мере,герб,сударыня,исоблаговолите
вспомнить,чтодля Монморанси,как идля дома деКастро,великая честь
открыть свои двери перед моей узаконенной дочерью.