- ПавелЧетвертый неможет оставить насбезподдержки,-возразил
Франциск,-онслишкомзаинтересован вуспехенашегооружия...Какая
прекрасная ночь,господа! Прозрачна и светла... Господин маркиз д'Эльбеф, -
продолжал он,-что слышно про обозы спровиантом иснарядами из Асколи,
обещанные нам? Надеюсь, сюда-то они наконец прибудут?
- Да,я слышал об этом разговоры еще в Риме, монсеньер, но с тех пор -
увы!..
- Простая задержка, только и всего, - перебил его герцог де Гиз, - и, в
конце концов,мы еще не совсем обнищали.Взятие Кампли несколько пополнило
наши запасы, и, если бы я через час заглянул в шатер каждого из вас, уверен,
яувидел быхороший ужин настоле.Идите же лакомиться,господа,яне
задерживаю вас.Завтра на рассвете я приглашу вас,и мы сообща обсудим,с
какого бокунадгрызать этот сладкий пирог,Чивителлу.Адотехпорвы
свободны, господа. Хорошего вам аппетита и покойной ночи!
Герцог, смеясь, проводил офицеров до выхода из палатки, но, когда ковер
запоследнимизнихопустилсяиФранцискдеГизосталсяодин,его
мужественное лицо сразу обмякло и приняло озабоченное выражение. Усевшись за
стол и обхватив голову руками, он прошептал в тревоге:
- Неужели мне было бы лучше отказаться от всякого честолюбия,остаться
всего лишь полководцем Генриха Второго иограничиться возвращением Милана и
освобождением Сиены?Вот явэтом Неаполитанском королевстве,на престол
которого влекли меня мои мечты.Да,я здесь,но без союзников,почти без
провианта,а все старшие офицеры армии,в первую очередь мой брат,- люди
пассивные,ограниченные...И самое страшное - что они начинают поддаваться
унынию...
В это мгновение герцог де Гиз услышал за спиною чьи-то шаги.Он быстро
обернулся,разгневавшись на дерзкого нарушителя,но, увидев его, не только
не прикрикнул, а протянул ему руку.
- Уж вы-то, дорогой мой Габриэль, никогда не поколеблетесь пойти вперед
только потому,чтослишком малохлеба ислишком много врагов,-сказал
герцог.-Недаром вы последним вышли из Меца ипервым вошли в Валенцу и в
Кампли! Но с чем вы пришли? Есть новости?
- Да,монсеньер,прибыл гонец из Франции,-ответил Габриэль,-и
привез письмо,как мне кажется,от вашего достославного брата,монсеньера
кардинала Лотарингского. Ввести его сюда?
- Нет,пусть онвам передаст все письма,авымне их,пожалуйста,
принесите сами.
Габриэль,поклонившись,вышел и вскоре вернулся с письмом,на печати
которого красовался герб Лотарингского дома.
Нашстарый другГабриэль почтинеизменился заистекшие шесть лет.
Только черты лица его стали тверже,решительнее.Было видно, что теперь он
сам знает себе цену.В остальном же он остался прежним: все тот же чистый и
спокойный лоб, тот же прямой и честный взгляд и, скажем заранее, то же юное,
полное порывистой мечты сердце.
Впрочем,и шел-то ему ведь только двадцать
пятый год.
Герцогу де Гизу было тридцать семь лет.И хотя по природе своей был он
великодушен и широк,душа его уже успела разочароваться во многом, чего еще
не изведал Габриэль;от несбывшихся желаний,угасших страстей,бесплодных
битвглаза унего впали,волосы нависках поредели.Онпрекрасно видел
рыцарскийиверныйхарактерГабриэля,ипотому-тонеодолимая симпатия
невольно влекла опытного мужа к доверчивому молодому человеку.
Он принял письмо своего брата из рук Габриэля и, прежде чем распечатать
его, сказал:
- Вот что,виконт д'Эксмес.Мой секретарь Эрве деТелэн,хорошо вам
известный,пал под стенами Валенцы;мой брат герцог Омальский - всего лишь
храбрый,нонеспособный солдат;мненужнаправая рука,нужен помощник,
которому бы я мог довериться,Габриэль. И вот с того дня, как вы явились ко
мневПариж -кажется,лет пять или шесть назад,-яимел возможность
убедиться,чтовынаделены незаурядным умом и,что еще лучше,преданным
сердцем.Ихотя вас никто мне не рекомендовал,вы все же полюбились мне с
первого взгляда.Явзял васссобой оборонять Мец,иесли этой обороне
суждено стать одной из прекрасных страниц в моей биографии, то я не забываю,
чтоисходуэтогославногоделанемалосодействоваливашенеизменное
присутствие духа и постоянно бодрствующий ум.Годом позже вы снова одержали
сомной победу при Ренти,иесли бынеэтот осел Монморанси,правильно
окрещенный... Впрочем, я собирался не ругать моего врага, а похвалить своего
другаиславногосоратника,виконтаГабриэля д'Эксмеса.Ядолженвам
сказать,Габриэль, что при любых обстоятельствах, а особенно с тех пор, как
мы в Италии, мне были крайне ценны ваша помощь, ваши советы и ваша дружба, и
мне решительно невчем вас упрекнуть,разве лишь втом,что вы слишком
сдержанны,слишком таитесь от своего полководца. Есть, несомненно, в основе
вашей жизни какое-то чувство,какая-то идея,которые вы скрываете от меня,
Габриэль.Ну что ж,вы это мне когда-нибудь еще откроете. Существенно лишь
то,что у вас в жизни есть цель.И, видит бог, есть в жизни цель и у меня.
Если пожелаете,мы соединим наши судьбы,вы станете помогать мне, а я вам.
Есливамдлявашихпредприятийпонадобитсявлиятельныйпокровитель,
обращайтесь ко мне. Согласны?
- О,монсеньер, - ответил Габриэль, - я ваш душой и телом! Моим первым
желанием было получить возможность поверить в себя самого и внушить эту веру
другим.Ивот япроникся некоторым доверием ксебе,и вы удостоили меня
уважения...Итак,моя цель покамест достигнута. Возможно, в будущем у меня
появится иная цель,итогда,раз уж вы соблаговолили предложить мне такой
великолепный союз, я прибегну к вашей помощи... Вы же до тех пор можете быть
уверены, что я ваш на жизнь и на смерть.
- В добрый час, Per Bacco [Слава богу (лат.)], как говорят эти пьянчуги
кардиналы.Будь спокоен,Габриэль: Франциск Лотарингский, герцог де Гиз, в
любом деле горячо поддержит тебя втвоей любви или в твоей ненависти.