Да, я это знаю наперед. Но я не
знаю и с нетерпением жажду узнать: что ответил Генрих Второй на ваши слова?
- Н-да...-вздохнул адмирал.-Вответ на мои слова Генрих Второй
спросил меня, что же с вами, в конце концов, стало. Мне было трудно дать ему
точный ответ. В письме, которое вы написали мне, покидая Сен-Кантен, не было
никаких сведений, вы только напоминали мне о моем обещании. Я сказал королю,
что в бою вы не пали,но, по всей вероятности, попали в плен и постеснялись
поставить меня об этом в известность.
- И что же король?
- Король,друг мой, сказал: "Хорошо!" - и слегка улыбнулся. Когда же я
вновь заговорил оваших боевых заслугах,он прервал меня:"Однако об этом
хватит" - и переменил тему разговора.
- Я так и знал, - с горечью заметил Габриэль.
- Мужайтесь, друг! - произнес адмирал. - Вспомните, еще в Сен-Кантене я
советовал вамнеслишком-торассчитывать напризнательность сильных мира
сего.
Габриэль гневно выпалил:
- Корольпостарался позабыть обомне,полагая,чтояпокойник или
пленник!Но если я предстану перед ним и предъявлю свои права, ему придется
все вспомнить!
- А если память его все-таки не прояснится? - спросил адмирал.
- Адмирал,- сказал Габриэль, - каждый оскорбленный может обратиться к
королю,ион рассудит.Но когда оскорбитель сам король,нужно обращаться
лишь к богу - и он отомстит.
- Тогда,насколько японимаю,высамиготовы статьоружием высшей
справедливости?
- Вы не ошиблись, адмирал.
- Хорошо,- сказал Колиньи, - может быть, сейчас самое время вспомнить
разговор о религии угнетенных, который мы имели однажды. Я вам тогда говорил
о верном способе карать королей, служа истине.
- О, я как раз тоже вспоминал об этой беседе, - ответил Габриэль. - Как
видите,память мне ничуть не изменила. И, возможно, что я прибегну к вашему
способу...
- Если так, не сможете ли вы мне уделить всего один час?
- Король принимает лишь после полудня. До этого я в вашем распоряжении.
- Тогда идемте со мной.Вы настоящий рыцарь, и поэтому я не беру с вас
никакой клятвы. Дайте мне только слово хранить в тайне все, что вам придется
услышать и увидеть.
- Обещаю вам, я буду глух и нем.
- Тогда следуйте за мною, - произнес адмирал, - и если в Лувре вам была
нанесенаобида,товы,покрайнеймере,узнаете,какможнозанее
расплатиться. Следуйте за мной.
Колиньи иГабриэль прошли мост Менял,Сите изашагали по извилистым,
теснымулочкам,однаизкоторых именовалась втедавние времена улицей
Святого Якова.
VII. ФИЛОСОФ И СОЛДАТ
Колиньи [Гугеноты воФранции подвергались гонениям,но состояли не из
однихугнетенных.Нарядусремесленниками игородской беднотой (главным
образом в городах Южной Франции) к ним принадлежали и многие дворяне,в том
числепредставители знати(Антуан Бурбон,принц Конде,адмирал Колиньи и
др.
)]остановился переднизкой дверью невзрачного домика,приютившегося в
самом начале улицы Святого Якова.Он ударил молотком.Сначала приоткрылась
ставня,затемневидимыйпривратник распахнул дверь.Вследзаадмиралом
Габриэль прошел потенистой аллее,поднялся поветхой лестнице навторой
этаж и очутился на чердаке перед запертой дверью.Адмирал трижды постучал в
дверь,но не рукою, а ногой. Им открыли, и они вошли в довольно большую, но
мрачную ипустую комнату.Из двух окон лился тусклый свет.Вся обстановка
состояла из четырех табуреток и дубового колченогого стола.
Адмирала,видимо,уже ждали.При его появлении двое мужчин двинулись
ему навстречу,третий,стоявший уоконной ниши,ограничился почтительным
поклоном.- Теодор и вы, капитан, - обратился адмирал к обоим мужчинам, - я
привел сюда и представлю вам человека, который, полагаю, будет нам другом.
Дванезнакомца молчапоклонились виконту д'Эксмесу.Потомтот,что
помоложе,-видимо,это и был Теодор,-стал что-то вполголоса говорить
Колиньи.Габриэль отошел немного всторону,чтобы не мешать их беседе,и
принялся внимательно разглядывать всех троих.
У капитана были резкие черты лица и быстрые уверенные движения.Он был
высок,смугл и подвижен.Не нужно было быть слишком наблюдательным,чтобы
заметить необузданную отвагу вегобрызжущих задором глазах инеукротимую
волю в складке упрямых губ.
ВТеодоре сразу же угадывался придворный.Это был галантный кавалер с
лицом круглым иприятным;взгляд егобылпроницателен,движения легки и
изящны.Костюм,сшитыйпопоследнеймоде,разительноотличалсяот
аскетически суровой одежды капитана.
Чтокасается третьего,товнемпоражало преждевсеговластное и
какое-то вдохновенное лицо. По высокому лбу, по ясному и глубокому взгляду в
нем можно было без труда опознать человека мыслящего,отмеченного -скажем
от себя - печатью гениальности.
ТемвременемКолиньи,перебросившисьсосвоимдругомнесколькими
словами, подошел к Габриэлю:
- Прошупрощения,нояздесьнеодин,имненеобходимобыло
посоветоваться смоими братьями,прежде чемоткрыть вам,гдеивчьем
обществе вы находитесь.
- А теперь я могу это узнать? - спросил Габриэль.
- Можете, друг мой.
- Где же я нахожусь?
- В комнате,в которой сын нуайонского бочара Жан Кальвин [Жан Кальвин
(1509-1564) родился вНуайоне,во Франции,в зажиточной семье горожанина.
ОбосновавшисьвЖеневе,сталосновоположникомновогонаправленияв
протестантской религии-кальвинизма]проводилвпервыетайныесобрания
протестантов иоткудаегособирались отправитьнакостер.Но,избежав
ловушки,он ныне в Женеве,в чести и могуществе.