— А в этой гостинице, — продолжал главный из осаждавших, — прячут убийцу. И еще двух беглецов.
— Такое может всякий сказать, — пробурчал сквайр в ответ. — Это никак не доказывает, что вы — блюститель закона.
— Я — сэр Томас Молтби. Убитый — мой кузен… то есть он был моим кузеном. Это герцог Бервикский.
Заговорил еще один из осаждавших. В речи его был заметен иностранный акцент. Судя по тону, он пытался смягчить ситуацию своими объяснениями, при этом не сдавая позиций.
— Сэр Томас Молтби — один из советников при дворе его величества. Как таковой, он имеет полномочия блюсти законы его величества на территории всего королевства, где бы ни почел это необходимым. А я — его секретарь.
Сердце мое сковало холодом. Придворный советник обладал правом проводить срочное расследование, назначать судебное разбирательство и выносить приговор — то есть мог быть судьей, присяжными заседателями и, по всей видимости, палачом одновременно. Я слышал, как посетители трактира с ужасом рассказывали о скорых и неправых судах, вершившихся такими персонами. Этот человек обладал властью осудить меня и повесить в моем собственном дворе.
Сквайр Трелони тоже понял, к чему клонится дело. Тон его стал еще более сдержанным.
— Мировой судья нашего округа сможет оказаться вам весьма полезным, сэр, — пробасил он. — Я могу за него поручиться и жду его с минуты на минуту.
— Тем не менее «мирового судьи вашего округа» здесь нет, — заявил сэр Томас Молтби, едва скрывая презрение. — И позвольте мне усомниться, что король знает его в лицо. В каковом случае я прихожу к заключению, что нам самим следует применить закон.
Сквайр Трелони умолк. Это было настолько необычно, что я еще больше встревожился. Все решения сквайра диктуются зачастую не мыслью, а желанием действовать. В наступившей тишине к нам в дверь снова яростно застучали чем-то твердым.
— Эй, в доме! Выходите! Укрывательство преступников противно законам короля. Выходите, убийцы! Выходите! — Это опять был Молтби.
Щеки у моей матушки зарделись от возмущения, и она прошептала:
— Убийцы? Я сама стану убийцей, если он не перестанет обзываться!
Сквайр Трелони вступился за нас, но казался несколько притихшим.
— Я знаю эту гостиницу так же хорошо, как собственный домашний очаг. Там нет никакого убийцы — ни постоянного жителя, ни постояльца.
— Ну что ж, — прозвучал голос еще одного из нападавших, голос человека явно пьющего; его я еще не слышал. — Тогда пусть выйдут и покажут, что им нечего опасаться со стороны закона.
Мы трое провели молчаливый военный совет, задавая вопросы и отвечая на них лишь движениями бровей. Затем я медленно приоткрыл ставню — всего наполовину — и выглянул наружу, стараясь оставаться незаметным.
Видеть окружающее я мог только под определенным углом, но все же видел. Сцена во дворе гостиницы выглядела прелюдией к небольшой, но яростной битве. Наши преследователи сидели на лошадях, выстроившись в одну шеренгу, держа мушкеты на изготовку, нацеленными на сквайра и его всадников. Он, оказывается, вооружил нескольких мужчин, работавших у него в поместье. Чуть поодаль все происходившее наблюдал, сидя в седле, горбун; глаза его были холодны, как черные камни.
По-прежнему не сводя пристального взгляда со сквайра Трелони, Молтби окликнул меня сквозь зубы:
— Окно для этого не годится. Люди входят в дом и выходят из дома через двери. Но если они еще и воры, а не только убийцы, то…
За моей спиной возмущенно ахнула матушка. В этот миг я заметил во дворе быстрое движение, и что-то сверкнуло в воздухе. Небольшой молоток, со всей силы брошенный горбуном, ударил в открытую ставню, резко качнув ее назад. Она закрылась, ободрав мне костяшки пальцев.
Я захлопнул ставни, а сквайр выстрелил из пистолета в воздух: пуля пролетела над головой горбуна. Сквайр прорычал:
— Следующая будет тебе в глаз, господин хороший. А вы, Молтвич, или как там ваше чертово имя, придержите этого урода, не то ему смерть!
Горбун выкрикнул новое ругательство, столь непристойное, что меня бросило в краску: хотя моя матушка и была привычна к грубым речам выпивающих матросов, мне было стыдно, что подобные слова коснулись ее ушей.
— Велите им открыть дверь, и мы больше ничего не станем предпринимать, — крикнул Молтби.
Не очень охотно сквайр Трелони окликнул меня:
— Все улажено, Джим.
Очень медленно мы с Томом Тейлором приоткрыли тяжелую дверь всего на фут или около того. Я следил за происходящим сквозь щель между косяком и самой дверью, но видел только сквайра и его людей. Некоторые из них вдруг пришли в движение, словно поняли, что чужаки собираются силой взять дверь или открыть огонь.
— Оставайся на месте, Джим! — крикнул мне сквайр. — Не выходи…
Он не закончил — его прервал Молтби:
— Мы сложим оружие. И надеемся, что всякий, кто называет себя джентльменом, сделает то же самое.
Я услышал звяканье медленно опускаемого на землю ружья. Затем новое звяканье, еще и еще. Сквайр Трелони отдал своим людям команду «Вольно!» и махнул рукой в сторону двери, чтобы мы выбросили во двор свое оружие. Том Тейлор вышел и положил охотничье ружье на землю.
Однако я и не подумал выходить наружу. Я оставил себе один пистолет, а другой вышвырнул на каменные плиты дорожки. Все, что им было видно, — это моя рука до плеча, бросившая во двор оружие. Я снова отступил за дверь. Многие месяцы после этого я не уставал благодарить благословенную тьму за тяжелой дверью «Адмирала Бенбоу»: не один раз она спасала мне жизнь.
Молтби выдвинулся вперед и теперь был виден мне много лучше. Сходство его с человеком, погибшим на дороге, было весьма значительным. Не такой щеголь, как тот, он явно был человек богатый, так же склонный к полноте: подбородок двойной, руки будто небольшие окорока, а глаза большие и умные. Один из его сопровождающих выглядел человеком ученым; я счел, что он и есть секретарь. Другой, судя по цвету лица, предавался удовольствиям, какие дарят охота, военная служба и крепкие напитки. Одеты все трое были весьма вычурно. И там же, словно хищная птица, сидел на коне горбун, глядя на происходящее немигающими глазами.
Молтби рявкнул, повернувшись к гостиничной двери:
— Вы убили герцога Бервикского?
— Джим, не отвечай! — крикнул мне сквайр.
— Вы укрываете беглянку и ее пащенка, — проревел Молтби снова. — А вы, сэр, — обратился он к сквайру, — способствуете им и их подстрекаете.
Он вышел вперед и подозвал своих соратников к себе поближе.
— Властью, каковой облёк меня его величество король Георг, я созываю судебное заседание.
Это был весьма опасный противник — человек, способный мыслить быстро и точно, умеющий незамедлительно принимать важные решения и обладающий даром использовать в своих интересах реакцию противной стороны.
Когда все и каждый осознали важность момента, секретарь Молтби заявил своим тоненьким голоском с французским акцентом:
— Нам понадобится на чем-то сидеть.
— Очень хорошо, — медленно произнес сквайр Трелони и крикнул в дверь: — Скамью сюда, будь добр, Джим.
Сквайр казался растерянным и встревоженным.
Из-за спин всадников сквайра появился сын Тома, Джошуа. Вместе с отцом он принялся вытаскивать из трактира скамьи и устанавливать их на открытом воздухе.
— Нам также понадобится стол, на котором можно писать, — потребовал секретарь.
Том и Джошуа подкатили пустую бочку и установили ее днищем вверх между скамьями. Молтби и его секретарь уселись с важным видом.