Он взглянул на нетронутую четкую печать, к которой, казалось, умоляющий взгляд курьера просил отнестись как можно бережнее.
Он медленно, задумчиво поднялся в комнату Лоренцы и отворил дверь.
Лоренца по-прежнему спала, утомленная ожиданием и потерявшая терпение от бездеятельности. Он взял ее за руку — рука судорожно сжалась. Он приложил к ее сердцу принесенное курьером письмо, остававшееся нераспечатанным.
— Вы что-нибудь видите? — спросил он.
— Да, — отвечала Лоренца.
— Что я держу в руке?
— Письмо.
— Вы можете его прочесть?
— Могу.
— Читайте!
Глаза Лоренцы были закрыты, грудь вздымалась. Она слово в слово пересказала содержание письма, а Бальзамо записывал за ней под диктовку:
«Дорогой брат!
Как я и предполагала, мое изгнание хоть на что-нибудь да пригодится. Нынче утром я была у президента Руана. Он — наш, но очень робок. Я поторопила его от Вашего имени. Он, наконец, решился и прибудет через неделю с указаниями от своей партии в Версаль.
Я немедленно выезжаю в Ренн, чтобы поторопить Карадекса и ла Шалоте: они, кажется, совсем засыпают.
Наш агент Кодбек был в Руане. Я его видела. Англия не собирается останавливаться на полпути. Она готовит официальный протест Версальскому кабинету.
X.., меня спрашивал, надо ли его заявлять. Я дала согласие. Вы скоро получите новые памфлеты Тевпо, Моранда и Делиля против Дю Барри. Это настоящие бомбы, способные взорвать город.
Сюда дошел неприятный слух о намечавшейся немилости. Вы ничего мне об этом не написали, поэтому я только посмеялась. Все же развейте мои сомнения и ответьте мне с тем же курьером. Ваше послание найдет меня уже в Кайене, где я должна встретиться кое с кем из наших. Прощайте, целую Вас.
Герцогиня де Граммон».
Лоренца замолчала.
— Вы ничего больше не видите? — спросил Бальзамо.
— Ничего.
— Постскриптума нет?
— Нет.
Лицо Бальзамо разглаживалось по мере того, как она читала. Он взял у Лоренцы письмо герцогини.
— Любопытная бумажка! — воскликнул он. — Они дорого за нее заплатят. Как можно писать подобные вещи! — продолжал он. — Да, именно женщины всегда губят высокопоставленных мужчин. Этого Шуазеля не могла бы опрокинуть целая армия врагов, да пусть бы хоть целый свет против него интриговал. И вот нежный вздох женщины его погубил. Да, все мы погибнем из-за женского предательства или женской слабости. Если только у нас есть сердце, и в этом сердце — чувствительная струна, мы погибли!
Бальзамо с невыразимой нежностью посмотрел на Лоренцу, так и затрепетавшую под его взглядом.
— Правда ли то, о чем я думаю? — спросил он.
— Нет, нет, неправда! — горячо возразила она. — Ты же видишь, как я тебя люблю. Моя любовь так сильна, что она не способна погубить, губят только безмозглые и бессердечные женщины.
Бальзамо не мог устоять, и обольстительница обвила его руками.
В то же мгновение Фриц дважды дал два звонка.
— Два визита, — молвил Бальзамо.
Фриц завершил свое сообщение громким звонком.
Высвободившись из объятий Лоренцы, Бальзамо вышел из комнаты, а молодая женщина снова заснула.
По дороге в гостиную он встретился с ожидавшим его приказаний курьером.
— Что я должен сделать с письмом?
— Передать тому, кому оно предназначено.
— Это все?
— Все.
Курьер взглянул на конверт и печать и, убедившись в том, что они целы, выразил удовлетворение и скрылся в темноте.
— Как жаль, что нельзя сохранить этот замечательный автограф, — воскликнул Бальзамо, — а главное, жалко, что нет надежного человека, с которым можно было бы передать его королю. Явился Фриц.
— Кто там? — спросил Бальзамо.
— Женщина и мужчина.
— Они здесь раньше бывали?
— Нет.
— Ты их знаешь?
— Нет.
— Женщина молодая?
— Молодая и красивая.
— А мужчина?
— Лет шестидесяти пяти.
— Где они?
— В гостиной.
Бальзамо вошел в гостиную.
Глава 12. ВЫЗЫВАНИЕ ДУХА
Графиня закутала лицо в накидку. Она успела заехать в свой особняк и переоделась мещанкой.
Она приехала в фиакре в сопровождении робевшего маршала, одетого в серое и напоминавшего старшего лакея из хорошего дома.
— Вы меня узнаете, граф? — спросила Дю Барри.
— Узнаю, графиня.
Ришелье держался в стороне.
— Прошу вас садиться, графиня, и вас, сударь.
— Это мой управляющий, — предупредила графиня.
— Вы ошибаетесь, ваше сиятельство, — возразил Бальзамо с поклоном, — это герцог де Ришелье. Я сразу его узнал, а он проявил бы неблагодарность, если бы не пожелал узнать меня.
— Что вы хотите этим сказать? — спросил герцог, совершенно сбитый с толку, как сказал бы Таллерман де Рео.
— Господин герцог! Люди бывают обязаны некоторой признательностью тем, кто спас им жизнь, как мне кажется.
— Ха-ха! Вы слышите, герцог? — со смехом воскликнула графиня.
— Что? Вы спасли мне жизнь, граф? — с удивлением спросил Ришелье.
— Да, ваше высокопреосвященство, это произошло в Вене в тысяча семьсот двадцать пятом году, когда вы были послом.
— В тысяча семьсот двадцать пятом году! Да вас тогда еще и на свете не было, сударь мой! Бальзамо улыбнулся.
— Ошибаетесь, господин герцог, — возразил он, — я увидел вас тогда умиравшего, вернее, мертвого, на носилках; вы получили удар шпагой в грудь навылет. Доказательством тому служит то, что я вылил на вашу рану три капли своего эликсира… Вот сюда, на то место, где вы комкаете алансонские кружева, слишком роскошные для управляющего.
— Но вам на вид не больше тридцати пяти лет, господин граф, — перебил его маршал.
— Ну что, герцог! — расхохоталась графиня. — Верите вы теперь, что перед вами — колдун?
— Я потрясен, графиня, Да, но почему же в таком случае, — снова обратился он к Бальзамо, — вас зовут…
— Мы, колдуны, как вам должно быть известно, господин герцог, меняем имя в каждом поколении… В тысяча семьсот двадцать пятом году были в моде имена на ус, ос и ас. Вот почему неудивительно, если бы мне в ту пору вздумалось переменить свое имя на греческое или латинское… Итак, я к вашим услугам, ваше сиятельство, а также и к вашим, господин герцог.
— Граф, мы с маршалом пришли к вам посоветоваться.
— Это для меня большая честь, графиня, в особенности если эта мысль пришла вам в голову непроизвольно.
— Именно так, граф. Ваше предсказание не выходит у меня из головы, вот только я начинаю сомневаться, суждено ли ему сбыться.
— Никогда не сомневайтесь в том, что говорит вам наука.
— Хо-хо! Наша корона находится под большим сомнением, граф… — вмешался Ришелье. — Речь идет уже не о ране, которую можно вылечить тремя каплями эликсира…
— ..а о министре, которого можно опрокинуть тремя словами… — закончил Бальзамо. — Ну что, я угадал? Признайтесь!
— Совершенно верно! — затрепетав, воскликнула графиня. — Герцог, что вы на это скажете?
— Пусть вас не удивляет такая малость, графиня, — продолжал Бальзамо, читая беспокойство на лицах графини Дю Барри и герцога Ришелье. Да и было чему удивляться!
— Я готов превозносить вас до небес, — заговорил маршал, если вы нам поможете найти средство.
— От болезни, которая вас гложет?
— Да, нас изводит Шуазель.
— И вы желали бы от него вылечиться?
— Да, великий маг, вот именно!
— Господин граф! Вы не можете оставить нас в затруднительном положении: это дело вашей чести.
— Я с радостью готов вам услужить, графиня. Однако мне хотелось бы сначала узнать, не было ли у герцога до прихода сюда определенной цели?
— Признаюсь, была, граф. Могу поклясться, что мне весьма приятно иметь дело с колдуном, которого можно называть графом: не приходится менять привычки.
Бальзаме улыбнулся.