— Он, помимо всего прочего, еще и смеется надо мной! — вскричал Ришелье.
— Клянусь честью, вы правы, ваша светлость.
— Король! Сам король влез в это осиное гнездо!
— А вы еще вчера не хотели в это поверить.
— Я не говорил, что он туда не полезет, господин Рафте, я сказал, что он выпутается… И вот, как видишь, он выпутался.
— Да, Парламент проиграл.
— И я вместе с ним.
— Сейчас — да.
— И не только сейчас! Я еще вчера это предчувствовал, а ты меня утешал, как будто никаких неприятностей вообще не могло произойти.
— Ваша светлость, как мне представляется, вы слишком рано отчаиваетесь.
— Господин Рафте, вы глупец! Я проиграл и заплачу за это. Вы, может быть, не понимаете, как мне неприятно быть посмешищем в замке Люсьенн. В эту самую минуту герцог смеется надо мной в объятиях графини Дю Барри. Мадмуазель Шон и Жан Дю Барри тоже зубоскалят. Негритенок лопает конфеты и поплевывает на меня. Черт побери! Я человек добрый, но все это приводит меня в бешенство!
— В бешенство, ваша светлость?
— Да, именно в бешенство!
— В таком случае, не надо было делать того, что вы сделали, — глубокомысленно заметил Рафте.
— Вы меня на это толкнули, господин секретарь.
— Я?
— Вы.
— А мне-то что за дело, будет герцог д'Эгийон пэром Франции или не будет? Я вас спрашиваю, ваша светлость? Мне как будто не за что обижаться на вашего племянника.
— Господин Рафте! Вы наглец!
— Я уже сорок девять лет от вас это слышу, вашу светлость. . — И еще услышите. — Только не сорок девять лет, вот что меня утешает.
— Вот как вы отстаиваете мои интересы, Рафте!
— Мелкие ваши интересы не отстаиваю, господин герцог… Как бы вы ни были умны, вам иногда случается делать глупости, которые я не простил бы даже такому болвану, как я.
— Объяснитесь, господин Рафте, и если я пойму, что не прав, то признаю.
— Вчера вам захотелось отомстить, ведь правда? Вы пожелали увидеть унижение вашего племянника. Вы захотели в некотором смысле сами вынести ему приговор Парламента и насладиться зрелищем агонизирующей жертвы, как сказал бы де Кребийон-младший. Ну что же, господин маршал, такие зрелища, такие удовольствия дорого стоят… Вы богаты, так платите, господин маршал, платите!
— Что бы вы предприняли на моем месте, господин мыслитель? Ну?
— Ничего… Я стал бы ждать, не подавая признаков жизни. -Но вам не терпелось настроить Парламент против графини Дю Барри с той самой минуты, как Дю Барри предпочла вам более молодого д'Эгийона.
Вместо ответа маршал проворчал что-то себе под нос.
— И Парламент сделал то, что вы ему подсказали. Подготовив приговор, вы предложили свои услуги ничего не подозревавшему племяннику.
— Все это прекрасно, и я готов согласиться, что был неправ. Однако вы должны были меня предупредить…
— Чтобы я помешал сделать зло?.. Вы меня принимаете за кого-то другого, господин маршал. Вы каждому встречному повторяете, что создали меня по своему образу и подобию, что вы меня выдрессировали; вы хотите, чтобы я не приходил в восторг от того, что кто-то делает глупость или что с кем-то случается несчастье?..
— Так несчастье должно случиться, господин колдун?
— Несомненно.
— Какое?
— Вы заупрямитесь, а герцогу д'Эгийону тем временем удастся помирить Парламент с графиней Дю Барри. В этот день он станет министром, а вы отправитесь в изгнание.., или в Бастилию.
От возмущения маршал просыпал на ковер все содержимое своей табакерки.
— В Бастилию? — переспросил он, пожав плечами. — Разве мы живем при Людовике Четырнадцатом, а не при Людовике Пятнадцатом?
— Нет! Однако графиня дю Барри вдвоем с герцогом д'Эгийоном стоят госпожи де Ментенон. Берегитесь! Я не знаю сегодня ни одной принцессы крови, которая бы стала приносить вам в тюрьму конфеты и гусиную печенку. .
— Вот так предсказания! — заметил маршал после долгого молчания. — Вы читаете в книге будущего, ну а что в настоящем?
— Господин маршал слишком мудр, чтобы ему советовать.
— Скажи-ка, господин шут, уж не собираешься ли и ты надо мною посмеяться?..
— Осторожно, господин маршал, не забывайте о возрасте; нельзя так называть человека, которому перевалило за сорок, а мне ведь уже шестьдесят семь лет.
— Ну, это пустяки… Помоги мне выйти из этого положения и.., скорее, скорее!..
— Помочь советом?
— Чем хочешь.
— Еще не время.
— Ты все шутишь?
— Боже сохрани!.. Если бы я хотел пошутить, я выбрал бы для этого другое время. К несчастью, теперь не до шуток.
— Что означает это поражение? Оно подоспело не вовремя?
— Да, ваша светлость, не вовремя. Если весть об отмене приговора дошла до Парижа, я не отвечаю за… Может быть, послать курьера к президенту д'Алигру?
— Чтобы над нами посмеялись еще раньше?..
— При чем здесь самолюбие, господин маршал? Тут бы и святой потерял голову… Послушайте! Позвольте мне закончить мой план высадки войск в Англии, а сами постарайтесь выкарабкаться из этой интриги с портфелем, потому что половина Дела уже сделана.
Маршал знал, что временами Рафте бывал не в духе. Он знал, что, когда его секретарь впадал в меланхолию, лучше было его не раздражать.
— Ну, не сердись на меня, — сказал он. — Если я чего-нибудь не понимаю, объясни мне.
— Ваша светлость желает, чтобы я набросал приблизительный план поведения?
— Вот именно, раз ты утверждаешь, что я не умею себя вести.
— Ну что ж, пусть будет так! Слушайте!
— Слушаю.
— Вы должны послать господину д'Алигру, — ворчливо начал Рафте, — письмо герцога д'Эгийона, присовокупив копию решения об отмене приговора, принятого на королевском Совете. Дождитесь, пока Парламент соберется для обсуждения и примет решение — это произойдет очень скоро. Тогда садитесь в карету и поезжайте с визитом к вашему прокурору, мэтру Флажо.
— Как? — вскричал Ришелье; это имя заставило его подпрыгнуть, как и накануне. — Опять господин Флажо! Какое мэтру Флажо до всего этого дело и какого черта я поеду к мэтру Флажо?
— Как я имел честь сообщить вашей светлости, мэтр Флажо — ваш прокурор.
— Ну и что же?
— Раз он ваш прокурор, у него ваши бумаги.., касающиеся каких-нибудь процессов… И вы поедете для того, чтобы поинтересоваться, как идут ваши дела.
— Завтра?
— Да, ваша светлость, завтра.
— Но это же ваше дело, господин Рафте.
— Вовсе нет, вовсе нет… Так было, когда мэтр Флажо был простым переписчиком. Тогда я мог разговаривать с ним как с равным. Но с завтрашнего дня мэтр Флажо становится Аттилой, угрозой для королей, ни больше ни меньше; с таким всемогущим господином по плечу беседовать только герцогу и пэру, маршалу Франции.
— Ты это все серьезно или опять ломаешь комедию?
— Завтра вы сами увидите, насколько это серьезно, ваша светлость.
— Ты мне растолкуй, что со мной будет у твоего мэтра Флажо.
— Мне бы этого не хотелось… Ведь вы завтра станете мне доказывать, что все угадали заранее… Спокойной ночи, господин маршал! Запомните следующее: сейчас же послать курьера к господину д'Алигру, а завтра поезжайте к мэтру Флажо. Ах да, адрес… Впрочем, кучер знает, в течение этой недели он возил меня туда не раз.
Глава 27. ГЛАВА, В КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ ВСТРЕТИТСЯ С ОДНОЙ ИЗ СВОИХ СТАРЫХ ЗНАКОМЫХ, СЧИТАВШЕЙСЯ ПОТЕРЯННОЙ, И, ВОЗМОЖНО, НЕ ПОЖАЛЕЕТ ОБ ЭТОМ
Читатель нас, без сомнения, спросит, почему Флажо, собирающийся сыграть столь величественную роль, был нами назван прокурором, а не адвокатом. И читатель был бы прав; мы сейчас ответим на этот вопрос.
Парламент с недавнего времени был распущен на каникулы, и у адвокатов было так мало работы, что не стоило о ней и говорить.