- Подумай раньше, чем говорить!
Кадрусс с досадой махнул рукой и не удостоил жену ответом.
- Можно ли быть другом человека, у которого хочешь отбить женщину? ответил он аббату. - Дантес по доброте сердечной называл всех этих людей друзьями... Бедный Эдмон! Впрочем, лучше, что он ничего не узнал, ему трудно было бы простить им на смертном одре. И что бы там ни говорили, продолжал Кадрусс, речь которого была не чужда своего рода грубоватой поэзии, - а я все же больше боюсь проклятия мертвых, чем ненависти живых.
- Болван! - сказала Карконта.
- А вам известно, - продолжал аббат, - что этот Фернан сделал?
- Известно ли? Разумеется, известно!
- Так говорите.
- Твоя воля, Гаспар, - сказала жена, - делай, как знаешь, но только лучше бы тебе помолчать.
- На этот раз ты, пожалуй, права, - сказал Кадрусс.
- Итак, вы не хотите говорить? - продолжал аббат.
- К чему? - отвечал Кадру ее. - Если бы бедняга Эдмон был жив и пришел ко мне узнать раз навсегда, кто ему друг, а кто враг, тогда другое дело; но вы говорите, что он в могиле; он уже не может ненавидеть, не может мстить; а потому бросим все это.
- Так вы хотите, - сказал аббат, - чтобы этим людям, которых вы считаете вероломными и ложными друзьями, досталась награда за верную дружбу?
- Вы правы, - сказал Кадрусс. - Притом же, что значило бы для них наследство бедного Эдмона? Капля в море!
- Не говоря уже о том, что эти люди могут раздавить тебя одним пальцем, - сказала жена.
- Вот как? Разве эти люди могущественны и богаты?
- Так вы ничего про них не знаете?
- Нет. Расскажите мне.
Кадрусс задумался.
- Нет, знаете, это было бы слишком длинно.
- Как хотите, друг мой, можете ничего не говорить, - сказал аббат с видом полнейшего равнодушия, - я уважаю ваши колебания. Вы поступаете, как должен поступать добрый человек; не будем больше об этом говорить.
Что мне было поручено? Исполнить последнюю волю умирающего. Итак, я продам этот алмаз.
И он снова вынул футляр из кармана, открыл его, и снова камень засверкал перед восхищенными глазами Кадрусса.
- Поди-ка сюда, жена, погляди, - проговорил он хриплым голосом.
- Алмаз? - спросила Карконта, вставая. Довольно твердыми шагами она спустилась с лестницы. - Что это за алмаз?
- Разве ты не слыхала? - сказал Кадрусс. - Этот алмаз Эдмон завещал нам: во-первых, своему отцу, потом трем друзьям: Фернану, Данглару, и мне, и своей невесте Мерседес. Алмаз стоит пятьдесят тысяч франков.
- Ах, какой чудесный камень! - сказала она.
- Так, значит, пятая часть этой суммы принадлежит нам? - спросил Кадрусс.
- Да, - отвечал аббат, - с прибавкой за счет доли отца Дантеса, которую я считаю себя вправе разделить между вами четырьмя.
- А почему же между четырьмя? - спросила Карконта.
- Потому что вас четверо друзей Эдмона.
- Предатели - не друзья! - глухо проворчала Карконта.
- Это самое и я говорил, - сказал Кадрусс. - Награждать предательство, а то и преступление - это грех, это даже кощунство.
- Вы сами этого хотите, - спокойно отвечал аббат, снова пряча алмаз в карман своей сутаны.
- Вы сами этого хотите, - спокойно отвечал аббат, снова пряча алмаз в карман своей сутаны. - Теперь дайте мне адреса друзей Эдмона, чтобы я мог исполнить его последнюю волю.
Пот градом катился по лицу Кадрусса. Аббат встал, подошел к двери, чтобы взглянуть на лошадь, и снова вернулся на свое место. Кадрусс и его жена смотрели друг на друга с неизъяснимым выражением.
- Алмаз мог бы достаться нам одним, - сказал Кадрусс.
- Ты думаешь? - сказала жена.
- Духовная особа не станет нас обманывать.
- Делай, как хочешь, - сказала Карконта, - мое дело - сторона.
И она опять пошла на лестницу, дрожа от лихорадки. Зубы ее стучали, несмотря на жару.
На последней ступеньке она задержалась.
- Подумай хорошенько, Гаспар, - сказала она.
- Я решился, - отвечал Кадрусс.
Карконта со вздохом скрылась в своей комнате; слышно было, как пол заскрипел под ее ногами и как затрещало кресло, в которое она упала.
- На что это вы решились? - спросил аббат.
- Рассказать вам все, - отвечал Кадрусс.
- По правде сказать, мне кажется, это лучшее, что вы можете сделать, - сказал священник. - Не потому, чтобы мне хотелось узнать то, что вы предпочли бы скрыть от меня, а потому, что будет лучше, если вы мне поможете разделить наследство согласно с волей завещателя.
- Надеюсь, что так, - отвечал Кадрусс, щеки которого пылали от надежды и алчности.
- Я вас слушаю, - произнес аббат.
- Постойте, - сказал Кадрусс, - нас могут некстати прервать, и это будет неприятно. Притом же другим незачем знать, что вы были здесь.
Он подошел к двери, запер ее и для большей верности наложил ночной засов. Между тем аббат выбрал себе удобное местечко; он уселся в уголок, чтобы оставаться в тени, в то время как свет будет падать на лицо собеседника. Опустив голову и сложив, или, вернее, стиснув руки, он весь превратился в слух.
Кадрусс придвинул табурет и сел против него.
- Помни, что не я тебя заставила! - послышался дрожащий голос Карконты, словно она видела сквозь половицы, что происходит внизу.
- Ладно, ладно, - сказал Кадрусс, - довольно; я все беру на себя.
И он начал.
Глава 6
РАССКАЗ КАДРУССА
- Прежде всего, - сказал Кадрусс, - я должен просить вас, господин аббат, дать мне одно обещание.
- Какое? - спросил аббат.
- Если вы когда-нибудь воспользуетесь сведениями, которые я сообщу, то никто не должен знать, что вы получили их от меня, люди, о которых я буду говорить, богаты и могущественны, и если они дотронутся до меня хоть пальцем, то раздавят меня, как стекло.
- Будьте спокойны, друг мой, - сказал аббат, - я священник, и тайны умирают в моей груди; помните, что у нас нет другой цели, как только достойным образом исполнить последнюю волю нашего друга Говорите, не щадя никого, но и без ненависти, говорите правду, только правду Я не знаю и, вероятно, никогда не узнаю тех людей, о которых вы мне расскажете. К тому же я итальянец, а не француз, принадлежу богу, а не людям; я возвращаюсь в свой монастырь, из которого вышел единственно, чтобы исполнить последнюю волю умершего.
Эти убедительные доводы, по-видимому, вселили в Кадрусса немного уверенности.
- В таком случае я хочу, я должен разуверить вас в этой дружбе, которую бедный Эдмон считал такой искренней и верной.