Шумейкер поднялся во весь рост и трагическим голосом заявил:
— Вызовите Питера Сэкса.
Сэкс, нос и щеки которого были полностью скрыты под бинтом и лейкопластырем, вышел вперед и был приведен к присяге.
— Знаете ли вы обвиняемую Джулию Брэннер? — спросил Шумейкер.
— Да.
Голос Сэкса звучал очень глухо.
— Знаете ли вы Перри Мейсона, адвоката, который защищает интересы Джулии Брэннер?
— Да.
— Когда вы разговаривали с Джулией Брэннер, кто‑нибудь присутствовал при вашем разговоре?
— Да. Мистер Стоктон.
— Больше никого?
— Никого.
— Где состоялась ваша встреча?
— В Юнайтед‑аэропорт в Вирбенке.
— Ваша профессия?
— Я частный детектив.
— До этого вы переписывались с обвиняемой по данному делу?
— Да, сэр.
— Во время этого разговора представились ли вы Джулии Брэннер человеком определенного типа?
— Да, сэр, я сказал, что я из воровской шайки, и хвастал теми убийствами, которые я якобы совершил за деньги.
— Когда именно состоялась беседа, о которой вы сейчас рассказываете и на которой присутствовал мистер Стоктон?
— Четвертого числа этого месяца.
— В котором часу?
— Около девяти часов утра.
— Что было сказано и кем?
Мейсон поднялся с места.
— Ваша честь, совершенно ясно, что обвинение сейчас пытается связать мою подзащитную с делом об убийстве, однако обвинение до сих пор не установило, что убийство имело место. Я возражаю против данного вопроса потому, что он не может быть принят судом, не относится к делу и несуществен. Никаких требуемых оснований не было представлено. Обвинение не посчитало необходимым доказать состав преступления, а без этого бессмысленно проводить подобные допросы.
Шумейкер не дал ему продолжать:
— Мы вовсе не обязаны это доказывать так, как в суде высшей инстанции. Это же всего лишь предварительное следствие. В наши обязанности входит лишь доказать, что преступление было совершено…
— Вот и докажите, — перебил его Мейсон. Шумейкер сделал вид, что не слышит его:
— …и что есть все основания предполагать, что Джулия Брэннер к нему причастна.
Мейсон покачал головой.
— Не мне вам говорить, что ни в одном суде нельзя выяснять обстоятельства убийства, не доказав в первую очередь состав преступления. Сейчас получается, согласно теории обвинения, что кто‑то, но не обвиняемая, должен был перегнать автомобиль Ренволда Браунли с того места, где произошла стрельба, до пристани. Моя подзащитная уехала, если мы должны верить мистеру Викслеру. Скажите, не резонно ли предположить, что мистер Браунли сам пришел в себя и включил мотор, но сбился с дороги во время дождя и свалился в воду, сорвавшись с причала? В этом случае он умер не от огнестрельных ран, а утонул. А для того чтобы доказать убийство, обвинение обязано доказать, вне всяких сомнений, что смерть мистера Браунли явилась прямым результатом полученных им пулевых ранений.
— Ничего подобного! — агрессивно перебил его Шумейкер. — Ваша честь, если заявление советника правильно и мистер Браунли действительно утонул, то ведь в воду‑то он свалился в результате противозаконных действий обвиняемой, и именно из‑за того, что она в него стреляла и таким образом лишила его возможности нормально вести машину.
Мейсон усмехнулся.
— В том‑то и дело, что мы не доказали, что ее выстрелы «лишили его возможности вести нормально машину». Вы не доказали, сколько пуль попало в него, были ли эти ранения серьезными или же непроникающими поверхностными ранениями мягких тканей.
Пистолет был небольшого калибра, так что вполне возможно, что пули не повредили жизненно важные органы. Более того, если Ренволд Браунли утонул и если ни моя подзащитная и никто из ее сообщников не направил его машину в воду через ограждение пристани, Джулия Брэннер определенно не может быть обвинена в его убийстве. В то самое мгновение, когда вы согласитесь с тем, что к Браунли вернулось сознание и что он самостоятельно съехал с пристани и сорвался в воду, вы сами приведете убедительнейший довод против собственной версии, и ваша аргументация будет более убедительной того, что я могу сказать. Вообще‑то в ваших выступлениях неоднократно мелькало сомнение в правильности тех свидетельств, которые вы привели. Лицо Шумейкера вспыхнуло.
— Это, — заорал он, — попытка воспрепятствовать правосудию всякими формальностями, которые…
— Одну минуточку, — прервал его судья Нокс.. — Суд уже раздумывал над данным делом после того, как заметил исключительно искусный допрос свидетеля Викслера советником защиты. Действительно, обвинение пока не внесло никакой ясности в вопрос о причине смерти. Более того, пока еще нельзя с полной достоверностью заявлять, что Ренволд К. Браунли умер. Вроде бы логично предположить, что он находился в машине в тот момент, когда она сорвалась с причала и упала в воду, но мы не располагаем никакими доказательствами, что все обстояло таким образом. Я согласен, что при предварительном слушании дела вовсе не требуется такой тщательности и бесспорности любых доказательств, как в суде высшей инстанции, но зато я не забываю и о том, что, если я отложу слушание данного дела из‑за отсутствия состава преступления в настоящий момент, от этого никто не пострадает. Обвиняемая может быть снова арестована, когда тело Ренволда Браунли будет обнаружено. Полагаю, вы должны согласиться, мистер помощник окружного прокурора, что вы сами едва ли согласились бы судить эту женщину за убийство в суде следующей инстанции, пока не будет найдено тело ее предполагаемой жертвы?
— Дело вовсе не в этом, — ответил Шумейкер. Он с трудом сдерживал свое раздражение.
— Это всего лишь предварительное слушание. Мы хотим, чтобы вопрос об обвиняемой был окончательно решен. Доказательства должны быть сформулированы таким образом, чтобы не оставалось никаких сомнений в позиции обвинения. Имеются еще и другие причины, почему мы так стремимся, чтобы показания этих двух свидетелей были выслушаны в присутствии публики…
Он поперхнулся, испуганно посмотрел на Мейсона и добавил скороговоркой:
— То есть я хотел сказать, в присутствии суда. Мейсон пожал плечами.
— Советника подвел язык, выдал его тайные замыслы. Ну конечно же, он думает о публике и работает на нее!
Нокс нахмурился.
— Достаточно, мистер Мейсон. Воздержитесь в будущем от подобных замечаний, ограничивайтесь лишь обсуждением Данного вопроса.
Он искоса посмотрел на Мейсона и тут же отвел глаза, скрывая улыбку.
Шумейкер, пришедший в такое негодование, что на минуту утратил дар речи, несколько секунд собирался с мыслями, очевидно не зная, какими доводами подействовать на судью.
Судья Нокс уже подвел итог.
— Я намерен отложить слушание дела до десяти часов завтрашнего утра, — заявил он. — За это время обе стороны могут еще раз обдумать свои позиции. Учитывая, что в настоящее время состав преступления не доказан, формально я ограничусь лишь вопросом о том, было ли совершено преступление. Но я склонен расценить данную ситуацию несколько шире еще и потому, что, если слушание дела будет отложено, такая отсрочка не явится препятствием для последующего привлечения обвиняемой к ответственности.
Шумейкер сделал последнюю попытку:
— Ваша честь, неужели вы считаете, что представленные нами доказательства недостаточны для возбуждения дела о нападении с применением оружия?
Судья Нокс спросил с улыбкой:
— Должен ли я понимать, что прокуратура сняла с Джулии Брэннер обвинение в убийстве, заменив его обвинением в нападении с применением оружия?
— Нет, — закричал Шумейкер.