И все как будто ждал, чтобы я подошел к нему. Видя, что я держусь на отдалении, сам двинулся мне навстречу. "Я собираюсь пропустить стаканчик. Почему бы нам не выпить вместе?" Вид у него при этом был такой, словно он смеется надо мной. Вообще он шутник. Я ответил, что на службе не пью, и он вошел один. Осушил подряд три или четыре рюмки коньяку. Затем, убедившись, что я на месте, и вновь подмигнув мне, направился к Новому мосту. В этот час на улицах было многолюдно, на дороге образовались пробки, шоферы сигналили. Мы приближались - он впереди, я сзади - к набережной Межиесерн, как вдруг он взобрался на парапет и сиганул в Сену. Это произошло так стремительно, что лишь немногие прохожие, те, что были поближе к нему, заметили это. Вынырнул он метрах в трех от стоящей на приколе баржи, уже стали собираться зеваки, и тут произошло нечто почти комическое. Матрос с баржи схватил тяжелый багор и протянул его конец Флорантену. Тот ухватился за него, и так был вытащен из воды. Прибежал полицейский и склонился над лжеутопленником. Я продрался сквозь толпу, спустился к Сене и приблизился к барже. Повсюду было полно зевак, словно произошло что-то важное.
Я предпочел не вмешиваться и издали наблюдал за происходящим. Вдруг среди собравшихся оказался бы журналист... Ни к чему полошить прессу. Не знаю, правильно ли я поступил.
- Молодец. Знай, что Флорантен ничем не рисковал, в детстве, когда мы купались в Алье, он был среди нас лучшим пловцом. А что было дальше?
- Матрос, добрая душа, поднес ему стакан водки, не подозревая, что тот только что накачал себя коньяком.
Затем полицейский увел Флорантена в участок на Центральном рынке. Входить я не стал, все по той же причине. Его, должно быть, спросили, кто он такой, где живет, ну и все, что положено. Выйдя оттуда, он меня не видел: я как раз ел сандвич в бистро напротив. Он выглядел таким жалким в наброшенном на плечи одеяле, которое ему одолжили полицейские. Подозвав такси, он поехал к себе. Переоделся. Мне было видно его через окна мастерской. Вновь выйдя на улицу, он заметил меня. И я снова удостоился подмигивания и смешной гримасы; он зашагал в сторону площади Бланш и там зашел в ресторан.
Полчаса назад он вернулся, предварительно купив газету; когда я уходил, он читал ее, лежа на кровати.
Мегрэ в явном ошеломлении выслушал рассказ Лапуэнта.
- Ты ужинал?
- Съел сандвич. Передо мной целый поднос с сандвичами, пожалуй, съем еще пару. Торранс должен сменить меня в два часа утра.
- Неплохо устроился, - вздохнул Мегрэ.
- Звонить вам, если что-то изменится?
- Да, в любое время.
Он чуть было совсем не забыл о десерте. Квартира мало-помалу погружалась в темноту; пока мадам Мегрэ убирала со стола, он пристроился у окна, где стоя и доел дыню.
Было ясно: у Флорантена и в мыслях не было покушаться на свою жизнь, хорошему пловцу почти невозможно утопиться в Сене в разгар июня на глазах у сотен зевак. Да еще в нескольких метрах от баржи!
Почему тогда его старый приятель прыгнул в реку?
Чтобы дать понять, в каком он отчаянии из-за возводимых на него подозрений?
- Как Лапуэнт?
Мегрэ улыбнулся. Он догадывался, куда клонит жена.
Она никогда не задавала ему прямых вопросов по поводу его работы, но при этом ей случалось помочь ему.
- С ним все в порядке. Ему придется еще несколько часов проторчать в подворотне на бульваре Рошешуар.
- Из-за твоего приятеля по лицею?
- Да.
Он устроил небольшое представление прохожим на Новом мосту, ни с того ни с сего бросившись в Сену.
- Ты не допускаешь, что он хотел покончить с собой?
- Уверен в противном.
Зачем Флорантену понадобилось привлекать к себе внимание? Хотел ли он попасть в газеты? Это было немыслимо, однако от него можно ожидать чего угодно.
- Не прогуляться ли нам?
Хотя еще окончательно не стемнело, фонари на бульваре Ришар-Ленуар уже зажглись. Супруги Мегрэ были не единственными, кто вышел прогуляться, не спеша глотнуть вечерней прохлады после душного дня.
В одиннадцать они легли спать. А на следующее утро, когда они проснулись, солнце было уже на своем посту и воздух опять разогрет. С улицы доносился легкий запах гудрона, появляющийся жарким летом, когда плавится асфальт.
Рабочий день Мегрэ начал с просмотра огромной почты, затем отчитался перед начальством. Утренние газеты дали сообщение о преступлении на улице Нотр-Дамде-Лоретт; он вкратце изложил то, что было известно.
- Он не признался?
- Нет.
- У вас есть улики против него?
- Только предположения.
Он не счел нужным добавлять, что знаком с Флорантеном с детства. Вернувшись в свой кабинет, Мегрэ вызвал Жанвье.
- В конечном счете нам известно, что у Жозефины Папе было четверо постоянных любовников. Двое из них, Франсуа Паре и некий Курсель, идентифицированы, и я сегодня же утром намерен ими заняться. Ты берись за двоих других. Поговори с соседями, поспрашивай в ближайших лавках, делай, что хочешь, но добудь мне их имена и адреса.
Жанвье не удержался от улыбки: Мегрэ ведь прекрасно понимал, что задача эта почти невыполнима.
- Рассчитываю на тебя.
- Да, шеф.
После этого Мегрэ связался с судебно-медицинским экспертом. К большому его сожалению, им оказался не его добрый старый знакомый доктор Поль, что получал удовольствие, рассказывая собеседнику за ужином об очередном вскрытии.
- Вы нашли пулю, доктор?
Тот принялся читать ему свое заключение, над которым как раз трудился. Жозефина Папе была здоровой женщиной в расцвете сил. Все ее органы прекрасно функционировали и содержались в отменном состоянии.
Выстрел был произведен с расстояния меньше метра, но больше пятидесяти сантиметров.
- Пуля была послана по чуть наклонной снизу вверх траектории и засела в черепе.
Мегрэ непроизвольно представил себе высокую фигуру Флорантена. Стрелял ли он из сидячего положения?
Комиссар счел нужным задать вопрос:
- Означает ли, что кто-то сидя...
- Нет. Речь не идет о таком большом угле. Я сказал: чуть наклонно. Я послал пулю на экспертизу Гастинн-Ренетту. Мне кажется, стреляли не из автоматического оружия, а из револьвера с барабаном довольно старого образца.
- Смерть наступила мгновенно?
- Думаю, секунд через двадцать-тридцать.
- Так что вряд ли можно было ее спасти?
- Наверняка нельзя.
- Благодарю вас, доктор.
С дежурства вернулся Торранс. Его подменил новенький, по фамилии Дьедонне.
- Чем он занят?
- Встал в половине восьмого, побрился, кое-как привел себя в порядок и прямо в тапках отправился в кафе на углу, где выпил две чашки кофе и съел несколько рогаликов.