Я начал с
того, как в среду в четверть седьмого ко мне в комнату влетел Джарелл, и закончил свой рассказ тем, что произошло двадцать четыре часа спустя в
кабинете Вулфа, когда я перед ним отчитывался. Когда я кончил, Пэрли готов был немедленно сорваться со своего кресла, но, не получив такого
приказа, крепко стиснул челюсти и, в буквальном смысле слова, сверлил меня взглядом. Кремер в упор уставился на Вулфа.
- Черти бы вас забрали! - буркнул он. - Четыре дня!
- Да. - Кремер перевел свой взгляд на меня. - О'кей. Продолжайте.
- Это все.
- Черта с два я вам поверил. Если вы...
- Мистер Кремер, - перебил его Вулф, - теперь, когда вы тоже располагаете этими сведениями, воспользуйтесь ими. От того, что вы начнете
поносить нас, ничего не изменится. Если вы считаете, что нам можно пришить обвинение в чинении препятствий правосудию, достаньте ордер. Но я вам
не рекомендую это делать. Как только возможность превратилась в вероятность, я сразу начал действовать. Когда это была всего лишь возможность, я
ее со всех сторон изучал. В пятницу я собрал их всех у себя, мистера Брайэма в том числе, и потребовал, чтобы они предъявили револьвер. Вчера,
когда стало известно об убийстве Брайэма, положение стало критическим. Сегодня, когда мистер Гудвин выяснил насчет пуль, все стало в высшей
степени правдоподобно.
Тем не менее я понимал, что должен обойтись со своим клиентом по-джентльменски, то есть хотя бы соблюсти внешние приличия, и я снова собрал
их всех у себя. Мои старания пропали даром. Я вернул аванс мистеру Джареллу, отпустил их и позвонил вам. И я никому не позволю на меня орать. Я
и так достаточно натерпелся. Или достаньте ордер, или забудьте про меня и займитесь обработкой тех сведений, которые вы только что получили от
меня.
- Четыре дня, - повторил Кремер. - Стоит мне только подумать, чем мы занимались все эти четыре дня... Что там еще у вас? Кто из них это
сделал?
- Нет, сэр, так не пойдет. Если бы я это знал, я бы позвал вас просто за тем, чтобы назвать имя убийцы, а для этого не стал бы вступать с
вами в длинные беседы. И в таком случае я был бы возбужден, а не подавлен.
Относительно этого у меня нет ни малейшего представления.
- Это сделал сам Джарелл. Это сделал он, а поскольку он был вашим клиентом, вы его разоблачили, но из-за вашей проклятой гордости не хотите
его выдать.
Вулф повернулся ко мне:
- Арчи, сколько у нас в сейфе наличными?
- Три тысячи семьсот долларов крупными купюрами и около двух сотен мелкими.
- Дай мне три тысячи.
Я отсчитал три тысячи крупными купюрами и вручил деньги Вулфу. Зажав их в кулаке, он обратился к Кремеру:
- Пари заключается в следующем: когда все будет окончено и станут известны факты, вы признаете, что в этот час, в понедельник вечером, я не
имел ни малейшего представления о том, кто убийца, кроме того, что я сделал вывод, что им является один из семи названных мной людей, о чем вам
и сказал. Ставлю три тысячи против трех долларов. Тысячу против одного. У вас найдется три доллара? Мистер Стеббинс может быть свидетелем.
Кремер посмотрел на Стеббинса. Тот неопределенно хмыкнул. Он перевел взгляд на меня. Я улыбнулся и сказал:
- Соглашайтесь. Тысяча к одному? Да если бы мне такое выпало, сроду бы не отказался.
Кремер посмотрел на Стеббинса. Тот неопределенно хмыкнул. Он перевел взгляд на меня. Я улыбнулся и сказал:
- Соглашайтесь. Тысяча к одному? Да если бы мне такое выпало, сроду бы не отказался.
- Все вовсе не так забавно, как вам, Гудвин, кажется. Вы-то, конечно бы, выиграли. - Он снова уставился на Вулфа. - Дело в том, что я вас
уж слишком хорошо знаю. Согласитесь, мне еще никогда не приходилось наблюдать, чтобы вы развязали мешок и вытряхнули из него все без остатка, В
одном уголке вы непременно припрячете что-нибудь для себя. Если вы играете в открытую, если у вас нет клиента и вам никто не платит жалованье,
зачем тогда вам нужны сведения о продвижениях джарелловской семейки?
- Чтобы поупражнять мозги. - Вулф положил деньги на стол и придавил их сверху грузом - глыба нефрита, которой одна почтенная дама проломила
череп своему супругу. - Одному Богу известно, как они в этом нуждаются. Как я уже вам сказал, мне необходимо получить хоть крошечное
удовлетворение. Вы верите честному слову?
- Верю, если у человека есть честь.
- Разве у меня ее нет?
Кремер выпучил глаза. Он был ошеломлен. Хотел было что-то сказать, но передумал. Очевидно, ему требовалось все переварить.
- Честно говоря, на этот вопрос мне трудно дать отрицательный ответ, - наконец вымолвил он. - Вы хитры, коварны, вы самый ловкий лжец из
тех, кого я знаю. Но если меня попросят назвать хотя бы один совершенный вами бесчестный поступок, мне придется призадуматься.
- Очень хорошо - призадумайтесь.
- Оставим это. Предположим, вы человек чести. Ну и что из этого?
- А то, что эти отчеты я попросил у вас лишь для упражнения мозгов. Даю вам честное слово, что у меня нет никакой информации, которую бы я
от вас скрывал и которая бы пригодилась вам в связи с этими отчетами. Когда же я их изучу, вам станет известно все, относящееся к вашему делу.
Разумеется, из того, что буду знать я.
- Заманчиво звучит, - Кремер встал. - Уже собирался домой, а тут вдруг... Кто дежурит за моим столом, Пэрли? Роуклифф?
- Да, сэр.
Стеббинс встал.
- О'кей, пора за дело. Пойдемте, Гудвин. И прихватите с собой шляпу, если есть, большую.
Я знал, что это неизбежно. Скорей всего на всю ночь. А мне даже не светит развернуться с точки зрения стиля - ведь если они разозлятся, у
Вулфа не будет этих самых отчетов для упражнения мозгов.
Уходя, я по рассеянности забыл надеть шляпу.
Глава 14
Это произошло в десять двадцать вечера в понедельник. А в среду в шесть вечера, когда Вулф спустился из своей оранжереи, я, отпечатав
последнее расписание, приступил к раскладыванию экземпляров.
На выполнение его распоряжения у меня ушло много времени по трем причинам.
Во-первых, городские и районные власти взялись за Джареллов лишь во вторник утром, плюс к тому же, прежде чем результаты докладывались
Кремеру, каждого субъекта обрабатывали дважды. Во-вторых, Кремер раздумывал до самого полудня в среду, позволить или нет воспользоваться Вулфу
этими материалами, хотя я был на все сто процентов уверен в том, что он позволит, поскольку там не было ничего секретного с его точки зрения,
плюс ко всему вышесказанному его мучило любопытство, что Вулф будет со всем этим делать.