Через минуту появился тощий надзиратель, и Безил принялся ему что-то нашептывать. Я встал и подошел поближе, чтобы послушать.
- Предложение платить за каждого завербованного в союз десять центов изменяется, - говорил Безил. - Теперь платим по двадцать пять. Скажи
всем, что в полдень истекает последний срок вступления в союз, после чего прием будет прекращен. Скажи, что наш лозунг - Братство, Всеобщее
Избирательное Право и Свобода. Скажи...
- Всеобщее издевательное право?
- Да нет... Ладно, скажи просто - Братство и Свобода. И если им по вкусу наши требования, то единственный путь добиться их выполнения - это
вступление в СЗКО, который уже организован и функционирует. Если же они не согласятся вступить в союз, все останется по-прежнему. И не забудь -
наш президент заплатит тебе по двадцать пять центов за каждого, кого тебе удастся сагитировать.
- Без трепа?
- Спрашиваешь! Обожди секунду. Раз уж ты теперь являешься доверенным лицом, то имеешь право вступить в союз. Только ты не получишь за это
двадцать пять центов. Это неэтично. Верно я говорю, президент Гудвин?
- Совершенно верно.
- О'кэй. Вперед, тощий! Помни, что полдень - последний срок.
Безил сел на койку и достал расческу.
- Значит, говоришь, что я никудышный агитатор? - саркастически осведомился он.
- Пожалуй, как агитатор - выше среднего, - признал я. - Но зато как казначей - так себе. Ты склонен превышать кредиты.
Я до сих пор не знаю, сколько членов насчитывал СЗКО в пик своего расцвета. Утром тощий надзиратель завербовал четверых новых членов, и я
заплатил причитавшийся ему доллар. К десяти часам в союз вступило еще четверо, и он получил второй доллар, но затем я выбыл из игры, так как за
мной пришли и увели на очередное свидание. Безил предложил, чтобы я на всякий случай оставил ему деньги. Я сказал, что нужно доверять своему
президенту , но тем не менее признал наличие смысла в его предложении и раскошелился.
Капитан Барроу, по-прежнему невозмутимый, ждал меня у кабинета старшего надзирателя. Он сухо указал мне, куда идти, и провел в другое
крыло, к той самой двери, в которую я входил во вторник днем в сопровождении Осгуда и Вульфа. Мы оказались во владениях окружного прокурора.
Уодделл сидел за столом, прищурившись, что придавало его тучной фигуре еще более внушительный вид.
Я подошел к столу и без особых церемоний обратился к Уодделлу:
- Вас разыскивает Ниро Вульф.
- Сядьте! - прорычал Барроу.
Я сел и принялся демонстративно чесать бедро, потом плечо, бок и руку.
- Ну так что? - спросил Уодделл. - Вы переменили свое мнение?
- Да, - ответил я. - Переменил. Прежде я думал, что те, кто выступают с речами и пишут книги про тюремные реформы, не более как
сентиментальные тупицы, теперь же...
- Смените пластинку, - рявкнул Барроу. - И прекратите скрестись!
- Советую вам быть серьезнее, - жестко сказал Уодделл. - У нас есть данные, что вы скрываете важные сведения по делу об убийстве.
Они нам нужны. - Он стукнул кулаком по столу и нагнулся ко мне. - И мы их получим.
- Извините, - я улыбнулся. - Прошу прощения. Моя голова занята одной новой идеей, и я не могу больше ни о чем думать, даже об убийстве.
Моя голова занята одной новой идеей, и я не могу больше ни о чем думать, даже об убийстве.
Я стер улыбку с лица и, указывая на прокурора пальцем, заговорил насколько возможно угрожающе:
- Ваша голова тоже скоро будет очень занята. Не думайте, что вам удастся легко отделаться, СЗКО уже набирает силу. Как вам бы понравилось,
если вас вышвырнут отсюда?
- Прекратите ломать комедию! Неужели вы думаете, что Осгуд управляет этим округом? И что такое СЗКО?
Я знал, что он спросит, и внушительным тоном поведал:
- Союз Заключенных Кроуфилдского Округа. Я его президент. К полудню в союз вступят сто процентов заключенных.
Наши требования включают...
Я замолчал и приготовился к отражению атаки, поскольку Барроу вскочил и сделал несколько шагов в мою сторону, а по выражению его лица мне
показалось, что он собирается меня ударить. Но он остановился и медленно произнес:
- Не пугайтесь, здесь я все равно не мог бы этого сделать. Но для процедур есть помещение внизу, в подвале. Зарубите это себе на носу и
бросьте валять дурака.
- Если вы и впрямь настроены на серьезный лад, - пожал я плечами, - то я вам кое-что скажу. Если вы хотите, конечно.
- Вы скоро поймете, как серьезно мы настроены.
- Хорошо. Во-первых, если вы надеетесь меня запугать подвалом, то вы слишком глупы и даже не заслуживаете, чтобы вас потом оплакивали. Это
противоречит здравому смыслу, обстоятельствам и моему собственному желанию. Во-вторых, насчет комедии. Вы сами ее начали вчера днем. У вас нет
никакой логики. Есть, конечно, люди, которых вы можете заставить расколоться своими угрозами, но как вы думаете, сколько времени я сумел бы
продержаться в качестве доверенного помощника Ниро Вульфа, будь я таким, как они? Взгляните на меня. Неужели вы не видите разницы? В-третьих, о
сложившейся ситуации. Все настолько просто, что даже я это понимаю. Вы думаете, что мне известно что-то такое, о чем должны знать и вы,
поскольку подозреваете меня в убийстве, а я утверждаю обратное. Что мне остается делать при таких обстоятельствах? Держать рот закрытым. Что
можете сделать вы? Вы можете только арестовать меня и потом освободить под залог с обязательством явиться по первому требованию.
Если вернуться к вопросу о комедии, то вы это заслужили, так как сами вели себя, как последние шуты. - Я поднял руки ладонями вверх.
- Вы не устали от моей речи?
Барроу посмотрел на Уодделла. Окружной прокурор произнес:
- Мы не думаем, что вам известны многие интересующие нас факты, - мы в этом уверены. Так что это не комедия. Мы ждем, пока вы нам все
расскажете.
- Мне нечего рассказывать.
- Вы понимаете, какому риску подвергаетесь? Вы советовались с адвокатом?
- Мне это не требуется. Вы же слышали, что я сказал.
- Об освобождении под залог? Я воспротивлюсь этому. Если вашу просьбу все-таки удовлетворят, то залог будет настолько велик, что окажется
вам не по карману.
- Чепуха. Сумма роли не играет. Отец моей сестры - богатейший швейный магнат.
- Ваш отец?
- Я сказал, отец моей сестры. Родственные отношения в моей семье вас не касаются, не говоря уж о том, что они слишком сложны для вашего
понимания.