Я думаю назначить эту встречу на завтра здесь, в этой комнате. Я обеспечу присутствие мистера Холмера и его компаньонов.
Ирби слушал Вулфа так сосредоточенно, что его глаза превратились в узкие щелочки.
- Почему вы думаете, что мне это не понравится?
- Я по опыту знаю: все адвокаты убеждены в том, что ни один вопрос, касающийся больших денежных сумм, не может быть решен никем, кроме них
самих.
Адвокат может принять без обиды и куда более едкое замечание. И этот даже глазом не моргнул, а только с достоинством покачал головой.
Такую встречу можно только приветствовать, - сказал он. - Но мне все же хотелось быть более уверенным в успехе дела. Если бы я знал, что вы
и мистер Гудвин засвидетельствуете факт подлинности документа, разумеется, со слов Присциллы Идз и Холмера...
- Нет, - решительно сказал Вулф. - Сделав мне чудовищное по своей наглости предложение, вы не можете рассчитывать на проявление дружелюбия
с моей стороны. Вам придется принять все как есть.
Больше ничего выжать из нас Ирби так и не смог, хотя он проявил такое упорство, что я в конце концов пересек комнату и, сунув ему в руку
портфель, дал понять, что разговор окончен.
Приближалось время ужина. Когда я закрыл за посетителем входную дверь, Вулф уже выходил из кабинета, направляясь в столовую.
- Ну, теперь ты доволен? - рявкнул он.
- Нет, сэр, - вежливо ответил я. - И думаю, вы со мной согласитесь.
Глава 9
На следующее утро, в четверг, я разложил все по полочкам.
Мне нужна была какая-нибудь лазейка, а в деле Ирби ничего не просматривалось. Я готов был согласиться с тем, что в среду, после обеда, вряд
ли что-нибудь придет в голову. Но вот наступило утро четверга - и тот же результат!
Я прекрасно понимал, что не имею никакого морального права заставлять Вулфа работать. В противном случае я уже давно бы бросил свои
рассуждения и удалился, раздавленный очевидностью того факта, что я все равно ничего не добьюсь до одиннадцати часов, когда Вулф спустится вниз
из оранжереи.
Поэтому я встал, побрился, принял душ, оделся и спустился вниз. Поздоровавшись с Фрицем, я позавтракал, прочел утреннюю газету, узнав среди
прочего о том, что убийцы Присциллы Идз и Маргрет Фомоз до сих пор не найдены. И только после всего этого проследовал в кабинет Вулфа.
Там я уселся поудобнее за письменный стол и вскрыл конверты утренней почты. Пробило девять, но сверху не поступило никаких известий. Я
набрал номер оранжереи по домашнему телефону и, услышав голос Вулфа, спросил:
- Вы сами пригласите людей на вечеринку или это сделать мне?
- Никто этого делать не станет до тех пор, пока мы не будем уверены в приезде мистера Хафа. - По его голосу я понял, что патрон здорово
раздражен. - Но он приземлится только в три...
- Или никогда, - уныло заметил я.
Вот так обстояли дела. Одно из глубочайших убеждений Вулфа состояло в том, что любое механизированное приспособление для перевозки людей,
от скутера до океанского лайнера, не может гарантировать благополучного прибытия к месту назначения. По его мнению, с уверенностью говорить об
этом может только тупица.
Тут уж я с ним ничего не мог поделать.
Повесив трубку, я позвонил в "Пан-Атлантик".
Диспетчер сказал, что рейс 198 ожидается по расписанию.
Когда я встал, чтобы положить разобранную мной почту на стол Вулфа, зазвонил телефон. Сняв трубку, я по заведенному ритуалу сказал:
- Контора Ниро Вулфа. Говорит Арчи Гудвин.
- Арчи Гудвин?
- Совершенно верно.
- Говорит Сара Джеффи.
Судя по голосу, так оно и было.
- Доброе утро. Я хотела знать... как вы себя чувствуете?
- Прекрасно. А вы?
- Тоже неплохо. Я только что позавтракала и решила позвонить вам. За столом всего лишь одно место - мое.
- Отлично. Во время обеда всегда будет место для нового блюда.
- Но сейчас у меня к вам совсем другое дело. - Наступила пауза, потом она продолжила:
- Вы взяли с собой шляпу и пальто?
- Да, взял и, ради всего святого, не говорите мне... что хотите их вернуть. Я уже избавился и от того и от другого.
- Но я и не собираюсь их возвращать. - Это прозвучало весьма убедительно. - Когда я вышла в холл после вашего ухода и увидела, что пальто и
шляпа исчезли, я просто расплакалась, как ребенок. А перестав плакать, испугалась. И того, что плакала, и того, что отдала пальто и шляпу... но
потом поняла, что дело не только в этом. Но никак не могла определить в чем.
Во всяком случае, через некоторое время я уже не задумывалась о причине моих слез. До меня все-таки дошло, что я очень рада исчезновению
этих вещей. А ведь это вы оказали мне столь чудесную услугу. И это после того, как я так недоброжелательно отнеслась к вам. Но я надеюсь, вы
понимаете, почему я так поступила. Я просто ужасная трусиха.
Вот, например, вчера днем попыталась вам позвонить. Так я три раза не могла заставить свой палец повернуть диск.
- Вы могли бы...
- Нет, прошу вас! Дайте мне договорить. Я уже не помню, когда спала так крепко. Это восхитительно! Утром я села завтракать за тот стол, где
вы вчера сидели со мной, и вдруг все поняла. Я должна сделать то, о чем вы меня просили... все... во всяком случае, я готова... сделать все, что
смогу. Так что расскажите мне снова, что требуется от меня.
- Но ведь я же рассказал вам вчера.
- Я знаю, но не слишком-то хорошо помню.
Я еще раз объяснил ей все подробно, но она вряд ли так же внимательно меня слушала, судя по тем вопросам, которые задала. Мне пришлось
повторить ей еще.
Она сказала, что будет в конторе в одиннадцать часов.
Я предложил ей привести с собой адвоката, но она стала возражать. По ее мнению, он не одобрит ее действий, а она не желает с ним спорить.
Я продолжал настаивать, поскольку мог порекомендовать ей Натаниэля Паркера, но это мы должны были обговорить позже. Поэтому я перестал
говорить об адвокате. Она предупредила меня:
- Я не считаю себя сумасбродкой, но, имейте в виду, так и осталась трусихой. То, что я решила последовать вашему совету, - из ряда вон
выходящий поступок с моей стороны, и я надеюсь, вы это оцените.
Я сказал, что хорошо понимаю ее и преклоняюсь перед ее решительностью.
Этот звонок поднял мое настроение. Я сразу же поднялся в оранжерею и сообщил Вулфу, что тридцать центов, добавленные мною таксисту, не
выброшены на ветер, так как я не напрасно заехал в Армию Спасения.