– Это Ниро Вулф. Вулф и Гудвин. – Он подошел. – Вулф, это мистер Герман Джессел, генеральный прокурор штата Нью Йорк. Я обрисовал ему ситуацию,
и он хочет сначала побеседовать с вами. Немедленно.
– Отлично, – заявил Вулф. – Я готов, много времени это не займет. Но только не с глазу на глаз. Если вы хотите, чтобы я назвал имя убийцы
мистера Лисона, что я как раз и собираюсь сделать, то при этом должны присутствовать все заинтересованные лица. Будьте любезны, не могли бы вы
их собрать?
Они вытаращились на него. Шериф что то пробормотал. У Колвина очки сползли на кончик носа – он не заметил. Джессел подошел к Вулфу вплотную.
– Повторите, что вы сказали, пожалуйста?
– По моему, я выразился ясно. Я готов назвать убийцу. Я сделаю это только в присутствии всех остальных. Я не скажу ни слова, не отвечу ни на
один вопрос, пока они сюда не придут. И, когда они будут здесь, включая, конечно, и вас, джентльмены, я должен сначала поговорить по телефону с
государственным секретарем. Если его нет в Вашингтоне, значит, его следует разыскать. Уверяю вас, джентльмены, нет никакого смысла орать на меня
или волочь меня куда бы то ни было – я глух и нем. Другого способа продолжения разговора, кроме того, который я вам только что предложил, не
существует.
Шериф с прокурором переглянулись. Джессел смотрел на Вулфа.
– Мы с вами уже встречались, мистер Вулф. Вы, наверное, не помните.
– Нет, сэр, не помню.
– И мне, конечно, известна ваша репутация. Вы утверждаете, что можете назвать имя убийцы. У вас есть доказательства?
– Для ареста – нет. Для обвинения – да. Для того, чтобы убедить всех, кто меня услышит, в том числе и вас – безусловно, да.
– А причем здесь госсекретарь?
– Я должен начать с разговора с ним. Когда вы меня выслушаете – вы поймете, почему.
– Хорошо. Мы можем до него дозвониться. Но у меня тоже есть условие. Сначала я должен узнать от вас, с глазу на глаз, что вы собираетесь ему
сказать.
– Нет, сэр. – Вулф говорил тоном, не терпящим возражений. – Ни единого слова.
– Почему нет?
– Потому что за мной числится должок, а если я скажу вам раньше времени, вы можете мне как нибудь помешать его выплатить. – Вулф повернул руку
ладонью вверх. – В чем проблема? Соберите их здесь. Свяжитесь с государственным секретарем. Я с ним поговорю. Вы можете прервать наш разговор в
любую минуту, в любом месте. Станьте рядом, чтобы чуть что – вырвать у меня трубку. Поставьте у меня за спиной полисмена с дубинкой.
– Если предварительно вы переговорите со мной, я буду считать это огромным одолжением с вашей стороны.
Вулф покачал головой.
– Мне очень жаль, мистер Джессел. Я упрям, как осел. Не стоит труда.
Генеральный прокурор оглянулся. Если за подсказкой, то он ее не получил. Он сунул руки в карманы, развернулся на каблуках и пошел в сторону
камина. На полпути остановился, повернул обратно, подошел ближе и спросил у Колвина:
– Они все здесь?
– Да, конечно.
– Пошлите за ними, пожалуйста. Я пока позвоню.
Глава 8
Генеральный прокурор Джессел разговаривал по телефону стоя.
– Значит, ситуация вам ясна, господин секретарь. Одну минутку. Даю Ниро Вулфа.
Он передал трубку Вулфу, который сидел. Брэгэн, посол и миссис Келефи устроились на диване – его развернули от стенки к центру. Миссис Лисон
сидела в кресле, сбоку. Спирос Паппс, злокозненный, злорадный, искренний и простой, оседлал толстую диванную подушку у ног миссис Лисон. Феррис
и шериф сидели в креслах немного в стороне, а лейтенант Хопп и двое его коллег стояли у них за спиной.
Феррис
и шериф сидели в креслах немного в стороне, а лейтенант Хопп и двое его коллег стояли у них за спиной. Окружной прокурор Колвин стоял у стола,
практически вплотную к Вулфу, а Джессел, передав трубку Вулфу, – так же близко от него, только с другой стороны. Я тоже стоял – у Вулфа за
спиной. Я не имел ни малейшего понятия, куда он клонит, но он обещал назвать убийцу, поэтому, пока они занимались приготовлениями, я сбегал к
себе, достал пистолет и спрятал в боковой карман.
Вулф говорил легко и непринужденно.
– Это Ниро Вулф, господин секретарь. Мне следовало предупредить мистера Джессела, что нам понадобится довольно много времени – боюсь, минут
десять, если не больше. Я надеюсь, вы сидите удобно… Да, сэр, я знаю; я не буду злоупотреблять вашим вниманием. Вы знакомы с ситуацией в
деталях, поэтому я сразу перехожу к своим личным затруднениям. Мне известно, кто убил мистера Лисона. Разоблачать его перед представителями
закона не имеет смысла. Но я хочу, чтобы это разоблачение состоялось. Во первых, потому, что в противном случае меня здесь задержат и будут
мурыжить до бесконечности всякой ерундой, а во вторых, потому, что он имел глупость оскорбить мое чувство собственного достоинства… Да, сэр. Но,
либо я рассказываю это так, как я хочу, либо я вообще не скажу ни слова. Я думаю, в первую очередь меня должны выслушать вы…
Сегодня к обеду я должен был приготовить форель. Мне принесли четыре корзинки, помеченные табличками с именами владельцев. В трех корзинках рыба
была абсолютно свежей и ароматной, но не в корзинке посла Келефи. Не то, чтобы она окоченела или потеряла окраску – ничего такого, что бы сразу
бросалось и глаза, не случайно и повар ничего не заметил, – но выловлена она была не сегодня. Мне трудно это объяснить, но специалист всегда
сумеет определить, давно ли поймана рыба, как бы осторожно с ней ни обращались. Уверяю вас, я в таких случаях не ошибаюсь. Конечно, я отложил ее
в сторону. Повар спросил, в чем дело, но я не стал ему объяснять, боясь поставить посла в неловкое положение: я решил, естественно, что ему на
этот раз не повезло, и он раздобыл где то мертвой форели, чтобы прикрыть свою неудачу.
Я стараюсь рассказывать как можно короче. Известие о насильственной смерти мистера Лисона заставило меня посмотреть на ситуацию другими глазами.
Я не мог не прийти к выводу, что убийца – посол Келефи, и что убийство совершено преднамеренно. Он поймал эти восемь форелей днем раньше, вместе
с теми, которые сдал на кухню вчера – специально я этот вопрос не выяснял – и спрятал их где нибудь у берега, в заводи. Возможно, они тогда были
еще живыми – я не могу так точно определить, когда они умерли. Очевидно, таким же образом, заранее, он заготовил себе орудие убийства: вынул из
поленницы полено и где то припрятал. Итак, сегодня, поскольку ему не нужно было тратить времени на рыбалку, – рыба у него уже была, – в его
распоряжении оказалось четыре часа для другой работы – для убийства мистера Лисона. Пробраться через лес незамеченным труда не составляет.
Таково было мое предположение, но рассказывать о нем кому бы то ни было – значило оказаться в дураках. Одних предположений мало, а о состоянии
форели в корзинке посла знал только я. Представители закона тоже осматривали ее, но ничего не заметили. Хотя, справедливости ради, надо
отметить, что я видел эту рыбу, когда ее пытались выдать за только что пойманную, а они – четыре часа спустя. Правда, я мог бы рассказать обо
всем окружному прокурору в конфиденциальной беседе, ведь он спросил меня, почему я не использовал рыбу, пойманную послом.