Он хихикнул.
– Да уж, надеюсь, что нет. А то блюдо получится чересчур жирным, а?
– Да нет, это не жир, это сплошная мускулатура. Вы бы видели его, когда он поднимает ручку со стола, чтобы расписаться, – никаких усилий, как
перышко. А вы что тут делаете?
Он занялся супом и не ответил; я последовал его примеру. Я решил, что он списал меня со счетов, как мальчика на побегушках, но, когда его чашка
опустела, он повернулся ко мне.
– Я эксперт по финансам и по всяким козням. Здесь я…
– Будьте любезны, сначала имя, а то я не расслышал.
– О, конечно, простите, Спирос Паппс. Я прибыл со своим другом, послом, мистером Теодором Келефи, в качестве советника миссии по техническим
вопросам. А в данный момент я занимаюсь ловлей форели, и за четыре дня, что мы здесь, поймал уже тридцать восемь штук. Сегодня утром –
одиннадцать, гораздо больше посла – он принес только три. Говорят, ваша восточная ручьевая форель Salvelinus fontinalis на вкус самая изысканная
в мире, но я придержу свое мнение, пока не попробую ту, что приготовит мистер Вулф. Вы сказали лук?
– Не волнуйтесь, – успокоил я его. – Он просто машет луковицей над сковородкой. Вы только послам советы даете, или мне тоже можно
воспользоваться? Мне бы узнать, кто есть кто – не успел всех запомнить: нас представили наспех.
Разговор прервал один из официантов – подал блюдо с ростбифами и еще одно, с овощами, но после того, как мы с ними разобрались, он, понизив свой
тенорок, коротко просветил меня по поводу всех, сидящих за столом.
О.В. Брэгэн, хозяин, сидел в центре, на самом удобном месте – дальше всех от огня. Это был дородный мужчина ростом футов шесть, с твердым
квадратным подбородком и пронзительным взглядом холодных серых глаз.
По возрасту он находился где то посередине между мной и Вулфом. При встрече мы перекинулись несколькими словами, и у меня как то не возникло
непреодолимого желания немедленно переключаться на бензин марки «Хемоко» – продукт «Хемисфиер Ойл Компани», которой он заправлял.
Там же, на самой удобной стороне, справа от него, сидел посол, Теодор Келефи. Он выглядел так, будто последние лет десять только и делал, что
загорал, хотя, возможно, история его загара исчислялась не годами, а поколениями. Он был уверен, что говорит по английски, и, не исключено, что
слова он, и вправду, выучил, но ему неплохо бы посоветоваться со Спиросом Паппсом, как их произносить.
По другую руку от Брэгэна, слева, сидел Дейвид М. Лисон. Если бы вы хорошенько присмотрелись к его холодной профессиональной улыбке, гладкому и
хорошо ухоженному лицу, если бы прислушались к его холодному хорошо поставленному баритону, вы могли бы подумать, что перед вами – кадровый
дипломат, дослужившийся в свои неполные сорок лет до помощника государственного секретаря. И были бы тысячу раз правы. Это он звонил Вулфу с
просьбой покуховарить на благо отечества. Одной из ступенек его восхождения наверх, сказал мне Спирос Паппс, было двухлетнее пребывание в
должности секретаря посольства в столице той страны, из которой прибыл посол Келефи.
Для того, чтобы пробиться наверх по служебной лестнице, кадровому дипломату очень важно иметь пробивную жену, и у Лисона, если верить Паппсу,
была именно такая. Паппс отзывался о ней очень высоко и говорил, понизив голос, потому что она сидела рядом, с другой стороны, между ним и
послом. Особых возражений ее внешность у меня не вызывала, хотя для высшего класса лоб все таки был широковат. Атласная белая кожа, светло
каштановые волосы, собранные в пучок, живые карие глаза – все было прекрасно, но вот рот, опять таки, подкачал.
Начинался он, вроде бы, и
ничего, но какая то сила отгибала его кончики вниз. Может, ее что то расстроило, а может, она просто переусердствовала, пробивая карьеру мужу.
Будь она помоложе, я не стал бы возражать против того, чтобы попытаться выяснить, в чем дело, и поискать какой нибудь выход с ней на пару. Если
Вулфу позволено служить отечеству, стряпая форель для чужеземного посла, то почему мне нельзя послужить ему же, помогал расправить перышки жене
помощника государственного секретаря?
У другой женщины, сидевшей за нашим столом, с перышками было все в порядке. Напротив меня, чуть наискосок, сидела Адриа Келефи – вовсе не дочь
посла, как могло бы показаться на первый взгляд, а его жена. Она не выглядела особенно пробивной, но она, безусловно, выглядела. Маленькая,
изящная, с шелковистыми черными волосами и сонным взглядом темных глаз. Вот кого можно было бы подхватить на руки и унести куда нибудь, пусть
даже только в драгстор на стаканчик кока колы, хотя я, конечно, сомневаюсь, чтобы, по ее понятиям, именно этот напиток подходил в качестве
угощения. Справа от нее сидел помощник госсекретаря Лисон, слева – Вулф, и с обоими она справлялась прекрасно. Раз она даже прикоснулась рукой к
руке Вулфа – держала ее так секунд десять – и он не отдернул свою. Я то помнил, что к числу самых невыносимых для него вещей на свете
принадлежат две: физический контакт с кем бы то ни было и соседство с женщиной, и решил, что просто обязан познакомиться с ней поближе.
Но не все сразу. Рядом с Вулфом, как раз напротив меня, сидел девятый и самый последний – высокий тощий субъект с косящими глазами и тонкими,
плотно сжатыми губами, прочерченными, как тире, меж двух костлявых челюстей. Его левая щека была раза в четыре краснее, чем правая, – это я мог
понять и посочувствовать. Камин, находившийся справа от меня, от него находился слева. Звали его, как сказал Паппс, Джеймс Артур Феррис. Я
заметил, что он, должно быть, какая нибудь мелкая сошка, вроде пажа или лакея, раз его тоже засадили на эту сковородку.
Паппс хихикнул.
– Ну что вы, какой лакей… Он очень важная персона, мистер Феррис. Здесь он из за меня. Мистер Брэгэн скорее пригласил бы очковую змею, чем его,
но когда он ухитрился организовать приезд сюда посла и секретаря Лисона, я решил, что не пригласить Ферриса будет несправедливо, и настоял на
своем. Кроме того, я очень злорадный человек. Мне доставляет удовольствие наблюдать, как сильные мира сего выставляют напоказ свой дурной норов.
Вот вы говорите, что поджариваетесь заживо. А почему вы поджариваетесь? Потому, что стол пододвинут слишком близко к огню. Для чего его так
поставили? Чтобы мистер Брэгэн мог устроить мистера Ферриса на максимально неудобное место. Самые мелочные люди на свете – это большие люди.
Когда моя тарелка опустела, я сложил свои вилку и нож в точности по рекомендациям Хойла.
– А сами вы какой человек – большой или маленький?
– Ни то, ни другое. Я без ярлыка. Как вы в Америке говорите – неклейменый бычок.
– А что делает Ферриса большим?
– Он представляет большой бизнес – синдикат пяти крупных нефтяных компаний. Вот почему мистеру Брэгэну хочется изжарить его живьем. На кон
поставлены миллионы долларов. Все эти четыре дня с утра у нас была рыбалка, в обед – перебранка, а вечером – братание. Посла мистер Феррис сумел
кое в чем переубедить, но только, боюсь, не секретаря Лисона. Я нахожу все это очень забавным. Ведь решение то, в конце концов, принимать мне, а
я могу только приветствовать такое развитие ситуации, после которого мое правительство получит на десять – двадцать миллионов больше.