Но нет. Он заговорил.
– Очень плохо, мистер Колвин.
– Что очень плохо?
– Что вы все смазали. Вы и ваши люди очень быстро и очень профессионально провели следствие, великолепно разработали эту ситуацию, хотя мне
кажется, на данном этапе лучше бы употребить слово «предположение», а не «заключение». Вы даже про…
– Я задал вам вопрос! Отвечайте!
– Я отвечу. Вы даже проявили похвальное мужество в столкновении с послом и двумя миллиардерами. И я вовсе не в обиде, что вы считаете возможным,
в надежде произвести на них впечатление, разговаривать со мной и более резким, и более грубым тоном, чем с ними. Однако, хоть я и не в обиде, я
непременно послал бы вас сейчас к чертовой матери, но мне смертельно хочется домой. Поэтому я предлагаю следующий модус операнди. Я делаю
заявление – у вас есть стенографист. Когда я закончу, вы можете задавать мне вопросы, на которые я, может быть, отвечу.
– Я уже задал вам один вопрос. Можете начать с него.
Вулф терпеливо покачал головой.
– Я вызвался сделать заявление. Разве вы не обязаны его выслушать?
Шериф, который отошел к стоящим у двери, громко сказал:
– Может, у него на нарах язык развяжется?
Прокурор не ответил. Он подтолкнул очки на место.
– Давайте, делайте ваше заявление.
– Да, сэр. – Вулф старался вести себя смирно. Ему действительно хотелось домой. – Одиннадцать дней назад мне позвонили из Вашингтона и сказали,
что со мной хочет говорить мистер Дейвид М. Лисон, помощник государственного секретаря. Мистер Лисон, с которым я до того знаком не был, сказал
мне, что для посла Келефи готовится выезд на рыбалку. Он прибыл в нашу страну недавно и выразил желание попробовать свежую форель,
приготовленную Ниро Вулфом, поэтому меня просят оказать такую любезность. Мистер Лисон сказал, что будет мне очень признателен. Я обещал
подумать, хотя и вел в этот момент очень трудное дело. Через два дня мистер Лисон позвонил еще раз, и потом еще раз – через три дня. Я дал
согласие на эту поездку, и он рассказал мне, как ехать. Ни о каких других делах во время наших переговоров упоминания не было ни с моей стороны,
ни с его.
– Мистер Лисон писал вам что нибудь?
– Нет. Мы договаривались по телефону. Вчера утром мы с мистером Гудвином выехали из моего дома в Нью Йорке в моей машине и прибыли сюда около
шести часов. Он поехал со мной потому, что он всегда это делает, о чем мистера Лисона я предупредил. Я и мистер Гудвин обедали в этой комнате
вместе со всеми, затем вернулись к себе и легли спать около десяти часов. До этого никто из нас ни с кем из присутствующих не встречался и не
имел ни с кем личной беседы ни вчера вечером, ни ночью. Сегодня утром мы встали довольно поздно и позавтракали вместе, в этой комнате, в
половине десятого; нам сказали, что остальные, все пятеро мужчин, ушли на рыбалку еще до восьми часов. После завтрака я отправился на кухню и
занялся приготовлениями к обеду, а мистер Гудвин стал собираться на рыбалку. Начиная с этого момента он отчитается о своих передвижениях сам,
что, я не сомневаюсь, он уже сделал. Я пробыл на кухне до конца обеда, и сам обедал там же. В начале второго я вернулся к себе и не выходил из
комнаты до возвращения мистера Гудвина, который сообщил, что нашел тело мистера Лисона.
– Во сколько это было?
– Прошу прощения, я еще не закончил. Вы намекнули – хотя и вскользь, но намекнули – на возможную связь между нападением на мистера Лисона и
борьбой за нефтяные концессии в ходе переговоров под председательством посла Келефи.
Я полагаю, когда следствие начнет набирать обороты, вы еще
вернетесь к этому в личных беседах, и, рано или поздно, кто нибудь сообщит об инциденте, имевшем место вчера в этой комнате во время обеда. Хотя
бы тот же мистер Гудвин, который случайно оказался его участником. Поэтому я расскажу о нем сейчас. Мистер Брэгэн поставил стол и стулья таким
образом, что мистер Феррис и мистер Гудвин стали буквально поджариваться у всех на глазах. У них оставалось только два выхода: либо проявить
невоспитанность, либо сгореть заживо; они выбрали первое: вышли из за стола и стали играть в бильярд. Я не хочу сказать, что это имеет какое
нибудь отношение к убийству; просто это был примечательный инцидент, и я сообщаю о нем, чтобы впоследствии избежать упреков в том, что я о нем
умолчал.
Вулф закрыл глаза, снова открыл.
– Вот, пожалуй, и все. Можно добавить, что я хорошо понимаю ваше щекотливое положение. Факты вынуждают вас полагать, что убийца здесь, в этом
доме. Нас одиннадцать человек. Трое слуг – это, скорее всего, безнадежно. Остается восемь. Миссис Лисон – в высшей степени невероятно. Остается
семь. Посла Келефи, его супругу и мистера Паппса вы даже допросить не имеете права, не то что выдвинуть против них обвинение. Остается четверо.
Мистер Брэгэн и мистер Феррис – всемогущие люди с огромным состоянием, оскорблять которых, не имея решительных доказательств, опасно – все равно
что самому сунуть голову в петлю. Остаются двое – Гудвин и я. Так что я понимаю, откуда это рвение обвинить нас, но разделить его не могу. Не
стоит понапрасну тратить ни времени, ни сил.
– Вы закончили?
– Да. Если вы хотите услышать также заявление мистера Гудвина, то…
– Мы уже записали его показания. Они, естественно, совпадают с вашими. – В его голосе не было и намека на стремление к мирному сосуществованию.
– Для протокола: я отвергаю ваши инсинуации насчет нашего, как вы выразились, рвения обвинить вас. Наше рвение заключается только в одном:
узнать всю правду о совершенном преступлении. Вы сказали, что расстались с Гудвином сразу после завтрака и немедленно пошли на кухню?
– Да.
– Около десяти часов?
– Почти ровно в десять.
– Когда вы увидели его после этого?
– За несколько минут до одиннадцати он зашел на кухню, сделал себе несколько сэндвичей на обед и вышел. Потом я видел его в своей комнате. Он
пришел сообщить мне о том, что нашел тело мистера Лисона.
Колвин кивнул:
– Около тринадцати тридцати. Гудвин признал, что, после того, как вы ушли на кухню, он минут сорок, или даже больше, был один. Он говорит, что
находился в этой комнате – выбирал снасти и сапоги, но у него было достаточно времени, чтобы проскочить черным ходом на улицу, добежать до
участка номер четыре, найти секретаря Лисона, разделаться с ним, вернуться и показаться на веранде, чтобы миссис Келефи и миссис Лисон
засвидетельствовали его присутствие в доме. Или – другой вариант – он имел причины полагать, что секретарь Лисон задержится на реке после
урочного часа и, пройдя в южном направлении и встретившись на тропе с мистером Паппсом и мистером Келефи, он вернулся лесом назад, обошел домик
стороной, нашел секретаря Лисона, может, даже, по предварительной с ним договоренности, и убил его.
Вулф высоко поднял брови.
– Он что, спятил? Я не спорю, мистеру Гудвину случалось иногда действовать импульсивно, но это уж чересчур.
– Убийство – это всегда чересчур. – Голос у Колвина поднялся на тональность выше. – Оставьте свой сарказм при себе, Вулф.