— Нет, не означает. И никогда не означало.
— Но для меня и для окружного прокурора это именно так. Думаю, нам лучше проследовать в его офис.
Вулф выставил вперед ладонь.
— В этом вы весь! Нет, вы не глупый человек, вы упрямый человек. Я предупреждаю, сэр, что если вы и дальше будете настаивать на своей версии, будто сообщение мистера Хеллера расшифровывается как NW, то окажетесь в весьма дурацком положении.
— Но ведь вам, по-видимому, известно, как правильно расшифровывается сообщение Хеллера?
— Да.
— В самом деле?
— Да.
— И как же? Я жду.
— Можете ждать, сколько вам угодно. Я готов заработать эти деньги, — Вулф похлопал себя по карману, — расшифровав для вас сообщение Хеллера, и расшифровал бы его с легкостью. Но в том состоянии, в каком вы пребываете сейчас, вы все равно будете думать, что я вас дурачу.
— А вы попробуйте.
— Нет, сэр, — Вулф прикрыл глаза. — Предлагаю вам два варианта. Вы продолжаете в том же духе и смотрите, что у вас из этого получится. Только учтите, что мистер Гудвин и я не станем предоставлять вам никакой информации, касающейся данного происшествия и лиц, с ним связанных, и будем действовать самостоятельно. Либо вы приводите сюда убийцу и даете мне возможность его обработать, разумеется, в вашем присутствии.
— С удовольствием. Назовите его имя.
— Я его еще не знаю. Чтобы определить, о ком именно шла речь в сообщении, мне нужны все те шестеро, кто присутствовал тогда в офисе Хеллера. Поскольку я способен расшифровать сообщение, а вы — нет, то я нужен вам больше, чем вы мне, однако ваше содействие позволило бы мне сэкономить массу времени и избавило бы от лишних хлопот.
На лице Кремера не отразилось ничего — ни возмущения, ни восторга.
— Но если вы можете расшифровать сообщение и отказываетесь это сделать, значит, вы пытаетесь утаить от следствия улику.
— Чепуха. Предположение — не есть улика. Ведь не является же уликой ваше предположение, как расшифровать NW. Не является ею и мое, и только с моей помощью оно позволит докопаться до истины. — Вулф нетерпеливо взмахнул рукой и повысил голос: — Я что, черт побери, предлагаю пригласить к себе на ужин оркестр? Вы думаете, мне нравится смотреть, как взвод полицейских силком затаскивает в мой дом перепуганных граждан?
— Я прекрасно знаю, что нет.
Кремер вынул сигару изо рта и оглядел ее, точно видел впервые. Завершив осмотр, он перевел взгляд на Вулфа, а затем на меня. В скобках замечу, что этот взгляд не был полон сердечной теплоты.
— Мне надо позвонить, — рявкнул Кремер и протянул руку к телефонному аппарату.
4
Что касается трех из шести «испуганных граждан», то Вулфу, на его счастье, не понадобилось обрабатывать их с нуля. Первоначально все трое были полны решимости не говорить ни слова о том, что побудило их обратиться к Лео Хеллеру, и полицейским, как явствовало из переданных в наше распоряжение протоколов допросов, пришлось изрядно с ними помучиться.
К началу девятого, когда в наш офис был доставлен первый свидетель, Вулф уже собрался с духом и приготовился к бою. Он не только поглотил ужин за рекордно короткое время, но даже, нарушив одно из своих самых незыблемых правил, читал за едой документы, — все это в компании инспектора Кремера, который согласился остаться и немного перекусить. Затем Кремер прошел с нами в кабинет и, выглянув в приемную, пригласил полицейского стенографиста, который устроился за торцом моего стола Сержант Пэрли Стеббинс, в припадке великодушия однажды признавший, что не имеет достаточных оснований, чтобы привлечь меня за хулиганство, ввел свидетеля и, усадив его перед Вулфом и Кремером, опустился на стул у стены.
Это был тот самый верзила в темно-синем пальто и фетровой шляпе, высунувший голову из лифта, чтобы поглазеть на Арчи Гудвина. Согласно документам, его звали Джоном Р. Уинслоу. Он сидел с поникшим, несчастным видом и был одним из тех, кто сперва не желал сообщать полиции о цели своего визита к Хеллеру, за что я, впрочем, не был склонен сильно его осуждать.
Он начал с протестов.
— Я считаю… считаю это неконституционным! Полиция вынудила меня рассказать о своих личных делах, и здесь ее действия, возможно, были в рамках закона, но Ниро Вулф — частный сыщик, и он не имеет права меня допрашивать!
— Я присутствую тут как официальное лицо, — сказал Кремер, — и, если вы настаиваете, могу повторять вопросы мистера Вулфа, но это будет только напрасной тратой времени.
— Давайте начнем, — предложил Вулф. — Я ознакомился с вашими показаниями, мистер Уинслоу, и…
— Вы не имели права! Вам не должны были их показывать! Мне обещали, что все сказанное мною останется в тайне!
— Мистер Уинслоу, пожалуйста, прекратите спектакль. Когда истеричка женщина — это ужасно, но когда истерику закатывает мужчина — это невыносимо. Могу вас заверить, что я способен хранить тайну не хуже любого полицейского.
Итак, вы заявили, что это был ваш третий визит к мистеру Хеллеру. Вы принесли ему очередную порцию необходимой для расчетов информации. Вас интересовало, сколько еще лет осталось жить вашей тете. Вы надеялись получить в наследство значительную часть ее состояния и хотели — я цитирую — «базировать свои ожидания на неких научных предпосылках». Однако, как нам стало известно, в настоящее время ваши дела находятся в крайне плачевном состоянии, у вас много долгов. Вы отрицаете это?
— Нет, не отрицаю, — Уинслоу дернул челюстью.
— Допустим, мистеру Хеллеру удалось бы представить вам обоснованные выкладки по поводу ожидаемой продолжительности жизни вашей тети. Как бы вам это помогло?
Уинслоу взглянул на сидевшего с безучастным видом Кремера и вновь уставился на Вулфа.
— Я хотел занять под залог будущего наследства крупную сумму денег. Долг требовалось вернуть с процентами. Я желал знать, каковы мои перспективы, и поэтому обратился к эксперту в области теории вероятностей.
— Какие данные вы предоставили Хеллеру для его расчетов?
— О, да разве все перечислишь!
— Назовите хоть некоторые, — настаивал Вулф.
Уинслоу посмотрел на стенографиста, затем на меня, но мы едва ли могли ему чем-то помочь.
— Хеллера интересовали сотни разных вещей: возраст тети, ее привычки, образ жизни, питание, состояние ее здоровья, вес и комплекция. Он спрашивал также, на каком году жизни умерли ее родители и родители родителей. Кроме того, я принес ему тетину фотографию. Хеллер хотел знать о ее пристрастиях, темпераменте, отношении к врачам, политических взглядах…
— Политических взглядах?
— Да, Хеллер сказал, что на продолжительности ее жизни мог сказаться даже тот факт, огорчилась она или обрадовалась избранию Эйзенхауэра.
— Шарлатанство чистой воды, — буркнул Вулф. — А не говорил ли он вам, что продолжительность ее жизни значительно сократится, если вы поможете ей отправиться на тот свет?
Сказанное показалось Уинслоу смешным, но он не загоготал, как можно было ожидать, а захихикал, что не слишком соответствовало его комплекции.
— Так говорил он вам это? — переспросил Вулф.
— Не помню, ей-богу, не помню, — снова хихикнул Уинслоу.
— От кого ваша тетя получила свое состояние?
— От мужа — моего дяди Нортона.
— Когда он умер?
— Шесть лет назад, в тысяча девятьсот сорок седьмом.
— Как? От чего?
— Он был убит случайным выстрелом во время охоты на оленя.
— Вы тоже принимали участие в охоте?
— Нет. Я в тот момент находился за добрую милю от места происшествия.