Джо появился на лестничной площадке наверху и свесился вниз через перила.
– Мам, нам так дверь вышибут. Ты собираешься открывать или нет?
Лейси так и подскочила.
– Да, да, сейчас. Иди, смотри матч.
По оконному стеклу забарабанил перстень на руке пришельца.
– Лейси, это я, Джонни. Открой дверь.
Джонни. Она вздохнула с облегчением. Но тут же вспомнила о Джо.
– Сидеть, – приказала она Нерону. Потом отключила сигнализацию и впустила Джонни. Выглядел он прекрасно, просто потрясающе: в плотно обтягивающих джинсах и белой накрахмаленной рубашке.
Небо вспыхнуло и погрузилось во тьму. Загрохотал гром. Джонни запер за собой дверь, включил сигнализацию, набрав сложный код по памяти.
Лицо его посерело и осунулось. Под глазами легли темные тени. Он держался на одной силе воли. И злости.
Та же злость, что отшвырнула ее десять лет тому назад.
– Никак дождь начинается, – негромким голосом произнесла Лейси.
– Ты же знаешь, что в Сан-Франциско дождей не бывает.
– Только когда мы вместе.
Глаза их встретились, и она вспомнила другую ночь – из другой жизни.
Нерон нетерпеливо облизывался. Лейси приказала ему сидеть, и он заскулил, дрожа всем телом и никак не успокаиваясь.
– Он готов с потрохами слопать меня. – Джонни сощурился. – Совсем как ты. Готов поспорить, его приручить легче, чем тебя. – И как бы в доказательство он присел, чтобы Нерон обнюхал его руку. Не прошло и секунды, как Нерон завилял хвостом, всем видом показывая свое дружелюбие. – Что это, братец, у тебя с ухом? Неужели тебе повстречалась зверина еще покруче, чем ты?
Лейси не вслушивалась в слова – ее ласкала его певучая интонация, которую она так любила. Она смотрела, с какой легкостью он очаровал пса. Опершись спиной о стену, она облизала пересохшие губы.
Ему и ее всегда легко было очаровывать – слишком легко.
Миднайт медленно поднялся с корточек.
– Вот тебе и сторожевой пес, – произнес он холодно.
– Мы… вроде… попрощались, – прошептала Лейси.
– Точно. – Голос его стал глубже, жестче. В глазах, пожирающих ее трепещущее тело, облаченное в слишком тонкий шелк халатика, полыхал мрачный огонь. – Но, боюсь, наше прощание было преждевременным. – Взгляд Джонни стал мрачным. Он рассматривал ее беспорядочно рассыпавшиеся волосы и побледневшее лицо.
Лейси плотнее запахнула полы халатика.
– Я… я… собирала вещи.
– Вижу. – У него задергались уголки губ. – Столь очаровательная особа могла бы приятнее проводить вечера.
– У меня действительно дел по горло.
– А мы что, дурака валяем? – Он так и не сводил с нее глаз.
Лейси готова была сквозь землю провалиться. Надо было надеть что-нибудь посущественней. Она стояла перед ним словно голая. Щеки ее заалели.
– Мне надо успеть к самолету.
– Никуда тебе не надо, Тростиночка, – с уверенностью возразил он.
– Джонни… – Она взглянула на него с вызовом.
А Джонни разглядывал тем временем велосипед, футбольный мяч, туристический буклет по Алкатрасу с загнутыми уголками, брошенный Джо. На маленьком столике вперемешку валялись сокровища и хлам: два куска мрамора, четыре камешка, скорлупа арахиса и пара бумажек от шоколадок.
В жилах у нее кровь застыла, когда она перехватила его взгляд.
– Где он? – процедил Джонни сквозь зубы.
– Ты о ком?
– Я все знаю о Джо.
Лицо у нее перекосилось. Она ухватилась за вишневые перила и потерянным взглядом пыталась остановить плывущие предметы.
– Кто? Как?
Миднайт наклонился, поднял мяч и покатал его в руках. Затем крутанул колесо и разогнулся.
– Знаю, и все.
Лейси хотела что-то сказать, но слова застряли в горле.
– Не пытайся оправдываться, – шепотом бросил Миднайт и передернул плечами точно так, как это делал Джо.
– У тебя нет на него никаких прав, – начала было Лейси.
– По закону…
– У меня есть все права – права отца. Ты думаешь, я буду спорить с законом? Я юрист и знаю закон как свои пять пальцев. Кому, как не мне, знать, как повернуть тот или иной закон – против тебя. Он мой сын. Я и так уже потерял девять лет из-за твоей лжи и твоего выгодного брака. Больше я терять не намерен.
– У него и так проблем по горло.
– Чему ж тут удивляться? Он чувствует всю твою невысказанную ложь. Каждый раз, когда ты смотришь на него, каждый раз, когда ты говоришь с ним, он в глубине души знает.
– Да что ты возомнил о себе? Ты меня отшвырнул…
– За дело.
– Если ты помешаешь нам уехать, мы погибнем, даже Джо. Я же говорила тебе, за нами гонятся…
Миднайт вытащил пачку белых конвертов, стянутых резинкой, и помахал у нее перед носом.
– Я знал все это еще до того, как ты мне сказала.
Лейси с ужасом смотрела, как он разорвал резинку и вытащил несколько желтых газетных вырезок.
– Помнишь их?
Миднайт потряс конверты. На пол полетели газетные снимки объятого пламенем магазина, знаменитая фотография, на которой Сэм держит в объятиях Лейси на фоне пожара, изображения дома Дугласов и свадьбы.
– Весь прошлый месяц приносили по одному конверту в день.
– Ты мне ничего не говорил.
– Я играл по твоим правилам, разве забыла? – язвительно бросил Джонни. – Но теперь баста, дорогая. – Произнесенное ледяным тоном ласковое обращение резануло ее словно ножом, как он того и хотел.
– Боже мой. Сэм получал такие же перед смертью.
Миднайт с отвращением швырнул пустые конверты на стол.
– Потому ты и должна остаться – со мной.
– Ты тоже попадешь в беду.
– Плевал я на это, и ты не беспокойся.
– Ты не в том состоянии, чтобы охранять меня. Ты слишком слаб…
Достала-таки.
В глазах Джонни мелькнула такая боль, что она пожалела о сказанном. Он дернулся и побелел. Потом грубо схватил ее за руку и резко притянул к себе.
– Я покажу тебе, что могу с тобой сделать – слабый и бессильный, как ты уверяешь, – негромко, но угрожающе бросил он. Смуглая рука больно вдавила кожу внизу шеи, распахнула резким движением ворот халатика и двинулась вниз, между грудей, по животу, к низу живота, отчего все ее тело беспомощно задрожало. – Не вздумай еще раз говорить о моей слабости.
Лейси вся извивалась под его грубыми пальцами. Но когда они сдавили ее талию, тело Лейси отозвалось на этот вызов силы новой дрожью. Джонни был в ярости, а она перепугана, однако его унизительное объятие пробудило и другие нежелательные эмоции, скрыть которые было невозможно.
По внезапному мрачному блеску в его глазах она поняла, что и в нем они пробудились и что он злится из-за этого еще больше, чем она.
– Пусти, – прошептала она.
– Если б мог, – хрипло засмеялся Джонни. – Но я тоже запутался в паутине твоей лжи, как и ты сама. – Он пристально посмотрел ей в глаза.
Лейси тоже не могла отвести от него глаз. Она стояла так близко к Джонни, совсем вплотную, ей была видна каждая пора на его лице, каждая голубая жилочка под глазами, все мельчайшие шрамы на лбу, которые вовсе не уродовали его, а придавали особое обаяние мужественности. Она вдыхала его запах. Чувствовала исходящий от него жар. Он был как магнит: одна сторона притягивала, другая отталкивала.
– Пусти, – снова взмолилась она. Джонни стиснул зубы.
– Я же сказал – лучше провести всю жизнь в аду с дьяволом, чем ночь с тобой, но слишком много поставлено на карту.
– Ах ты, тупоголовый… безмозглый… адвокатишка! Ты всегда уверен, что все знаешь. Тебя хоть режь, но дай победить во что бы то ни стало! Ты ни разу даже не выслушал меня!
– И правильно делал.
Лейси стала вырываться, колотить его по груди, кусать, но все было напрасно. На сей раз он не подставлял ребра.