– Перед вами – так называемые «ручные» каналы, – объяснила Хоббс, – их передачи можно просматривать с помощью портативных устройств или принимать синестезически. Эти каналы транслируют сигналы через спутниковые ретрансляторы для максимального покрытия территории за пределами зон кабельной связи. Изображение оставляет желать лучшего, но все же сигнал достаточно сильный для того, чтобы его смогли уловить наши пассивные датчики. – Она откинулась на спинку кресла. – Через десять секунд произойдет трансмиссионный выброс.
Члены экипажа, собравшиеся в командном отсеке, взволнованно ждали, зачарованные банальностью содержания местных новостей.
– Пять секунд, – начала обратный отсчет Хоббс.
На счете «ноль» все три картинки исказились. «Говорящие головы» местных политиков изогнулись подобно лицам в кривом зеркале, трансляция матча – по какому-то виду спорта вроде футбола с препятствиями – замерла, а потом горизонтальные помехи превратили картинку на экране в хаос. Самое интересное произошло на финансовом канале: на какое-то мгновение графики на экране сохранялись, но при этом их показатели с бешеной силой менялись – так, словно началась какая-то фантастическая финансовая катастрофа. Затем и на этом канале картинка сменилась жуткими помехами.
– Итак, – проговорила Хоббс, – создается такое впечатление, будто…
– Подождите, – прервал ее Зай.
Он пристально вгляделся в то, что происходило на всех трех экранах. Это были не просто помехи в чистом виде. Там имел место некий упорядоченный сигнал, некий порядок посреди хаоса. Казалось, какие-то зашифрованные данные передаются без надлежащего кода. Звук на всех каналах тоже являлся откровенным «белым шумом». Он был гораздо более оживлен и походил на грохот близкого транспортного потока – ровный и устойчивый, на фоне которого периодически слышался звук шин отдельных автомобилей, а порой – даже пение гудков.
– Тайер, – распорядился капитан, – сравните эти сигналы с данными хроматографического исследования объекта.
– Сравнить их, сэр?
– На абстрактном уровне организации. Есть ли у них общие повторяемые черты? Общая периодичность? Я не хочу знать, что они означают. Просто скажите мне, есть хоть какая-то взаимосвязь или нет.
– Есть, сэр, – ответила Тайер и, опустив глаза, ушла в мир своего перегруженного данными вторичного зрения.
Зай заметил озадаченность во взглядах своих подчиненных. На их лицах все еще плясали вспышки помех с телеэкранов.
– По всей вероятности, тот трансмиссионный импульс, который поразил дроны Маркса, ударил по инфоструктуре Легиса восемь с половиной часов назад, а именно столько времени сигнал со скоростью света добирается от нас до планеты и наоборот, – сказал Зай. – Что-то не просто прервало вещание по этим новостным каналам, а подменило их сигналы, но не помехами, а пиратскими данными. Я предполагаю, что центр связи на полюсе затем ретранслировал эти данные и переслал их объекту. Маркс просто-напросто оказался на пути этого сигнала.
– Но ведь центр был заблокирован, сэр, – жалобно проговорил лейтенант морской пехоты. – Мои ребята там, на полюсе.
Зай сдвинул брови. Парень был прав. Трудно было поверить в то, что риксский гигантский разум мог миновать глухо заблокированные устройства полярного центра связи. Как же ему удалось провернуть этот фокус?
– Входящие сообщения, сэр, – доложила старший помощник. – Со скоростью света.
Капитан кивнул. Наконец-то до фрегата добрались новости о том, что случилось на планете. Хоббс зажмурилась.
– Это из центра связи, – проговорила она. – На них совершено нападение, сэр! Дроны и беспилотные планеры атакуют заграждение снаружи, а внутри находится диверсантка, рикс-боевик.
Лейтенант морской пехоты выругался. Он хотел остаться на Легисе-XV и помочь выследить рикса, но Зай потребовал, чтобы лейтенант остался на борту «Рыси».
– Теперь – сообщение от контингента, расквартированного во дворце Императрицы. Инфоструктура повреждена по всей планете. Все устройства связи, подсоединенные к единой сети, транслируют мусор.
– Не мусор, – пробормотал Зай.
Это была информация. Риксский гигантский разум ухитрился что-то передать объекту. Он прорвал устроенную имперскими силами блокаду.
– Опять с полюса, – сообщила Хоббс, напряженно слушавшая сообщения. – Говорят, что межпланетный передатчик заработал сам собой, вышел из-под контроля.
Лейтенант морской пехоты снова выругался.
– Кому предназначалась трансляция? – требовательно вопросил Зай и тут же понял, что теперь, когда центр сверхсветовой межпланетной связи не работает, пройдет семнадцать часов, прежде чем «Рысь» сумеет получить ответы на отправленные на Легис вопросы.
Тайер, вернувшаяся в мир первичных чувств, вдруг подала голос.
– Вы были правы, сэр. Есть связь между данными с Легиса и объектом. – Лейтенант снова взглянула в поле вторичного зрения и попыталась описать словами визуальную картину. – Существует общий фоновый период длительностью в двадцать восемь миллисекунд. И некая утилитарная закономерность: цепочка из тысячи двадцати четырех нулей подряд каждые несколько секунд. Вы были правы.
Это откровение Зай не обрадовало. Теперь, когда сведения посыпались из всех углов и подтвердились его самые страшные опасения, он не знал, как быть.
Несмотря на весь тот риск, которому подвергла себя «Рысь», сражаясь с риксским крейсером, они потерпели поражение. Гигантский разум сумел нарушить карантин.
– Еще кое-что из дворца, сэр, – вмешалась Хоббс. – Десантники сообщают, что снова взяли под контроль систему безопасности. Срыв в системе связи, похоже, обескуражил гигантский разум.
Зай ошеломленно уставился на старшего помощника.
Слово снова взяла лейтенант Тайер. Она сообщила еще ряд сведений о «помехах» с Легиса и объекте. Теперь она обнаружила нечто общее между ними и картиной энцефалограммы Маркса.
«Проклятье! – в отчаянии подумал Зай. – Неужели его мастер-пилот пал жертвой этого мерзкого риксского отродья?»
– Сэр! – воскликнула Хоббс. И тут же замолчала.
– Докладывайте, Хоббс.
– Похоже, гигантский разум исчез.
– Из дворца? – осведомился Зай. Хоббс покачала головой.
– Отовсюду. Сети на Легисе мало-помалу приходят в себя, но риксский искусственный разум исчез, сэр. Сотрудники систем связи на Легисе устанавливают шунты, дабы не дать ему снова завладеть информационной структурой планеты.
Офицер-связистка внесла свою лепту.
– Я получаю сообщения местной милиции на волне экстренной информации. Они говорят о том же самом. Легис свободен.
Зай откинулся на спинку кресла и покачал головой.
– Он исчез, сэр, – повторила Хоббс. – Как-то получилось, что мы победили. Гигантский риксский разум пропал!
– Нет, – произнес Зай. Ему непросто было сказать это слово. Риксский разум не мог погибнуть из-за какого-то сбоя в системе связи, каким бы ужасным ни был этот сбой. Такие чудеса были невозможны. О простых победах не могло быть и речи. Не могло быть речи и о покое для Лаурента Зая.
И тут он все увидел и понял, что произошло.
Зай всплеснул руками, и на воздушном экране возник объект.
– Он не исчез. – Зай указал на изгибающийся и вертящийся силуэт. – Вот он.
Члены экипажа молча смотрели на экран, как будто их вновь загипнотизировали движения объекта.
Тайер покинула синестезическое пространство и кивнула.
– Да, сэр. Он находится внутри объекта. Теперь я это вижу.
– Бортинженер Фрик, – сказал Зай.
– Да, сэр?
– Дайте мне ускорение, – приказал капитан. – Через сорок минут.
– Но, сэр…
– Выполняйте.
Лаурент Зай прошагал к двери командного отсека. Ему было срочно нужно хотя бы на несколько мгновений отвлечься от всего, очистить сознание, отрешиться от этого шквала откровений.
– Какое ускорение, сэр? – окликнул его Фрик. – Сколько g?
«Неужели непонятно?» – подумал Зай.
– Столько, сколько нужно, чтобы протаранить эту дрянь.
РЯДОВОЙ-ДЕСАНТНИК ПЕРВОЙ СТАТЬИ
Сид Экман, откомандированный на Легис рядовой морской пехоты первой статьи, пребывал в отчаянии.
Он изнемог, пытаясь объяснить, что к чему, но его не понимали, и тогда он дал сигнал, означающий, что все немедленно должны лечь. Милиционеры, все как один, мгновенно залегли на обледенелых холмах вокруг цели.
«Образцово проведенный маневр», – с тоской подумал Экман. Он наконец выяснил, что умеют хорошо делать легисские милиционеры: прятаться.
Когда стало ясно, что он внесен в список отряда, десантирующегося на Легис, Экман обрадовался возможности убраться с «Рыси». На фрегате только что был получен приказ следовать за риксским крейсером, и Сид решил, что его родной корабль обречен на неминуемую гибель. Для десантника перспектива изваляться в грязи никогда не казалась конфеткой, но все же это было лучше, чем жестокая смерть в космосе.
Но вот теперь, судя по всему, выходило, что у «Рыси» дела совсем даже неплохи: товарищам Экмана удалось с первого же захода задать жару более крупному риксскому кораблю.
А рядовой Сид Экман попал не в самое лучшее положение. Прямо скажем, в поганое.
Из тех морских пехотинцев, которые были высажены на Легис, его послужной боевой список оказался самым внушительным, он насчитывал три десантирования, и поэтому Экман был назначен командиром на время проведения этой атаки. Под его командованием находился злополучный взвод легисской милиции, окруживший невероятно опасную риксскую диверсантку. Рикса-боевика загнали в ее собственное логово, которое она за несколько недель основательно укрепила. Кроме того, ее ледяная пещера находилась всего в одном километре от северного магнитного полюса планеты, и дикое электромагнитное поле Легиса вытворяло нечто невероятное с милицейской аппаратурой и амуницией. Термальные датчики барахлили, от дистанционно управляемых дронов не было никакого толка, взводный робот-сапер лениво бродил по кругу – и это при том, что система внутренней навигации давала ему четкое указание двигаться по прямой.
Мало всего этого – так еще отказала тяжелая артиллерия, которая должна была предоставить Экману огневую поддержку. Что-то там такое у них перемерзло. В итоге излюбленная стратегия Экмана, выражавшаяся в том, чтобы спокойненько выследить и пометить жертву рентгеновскими лазерами, а потом расстрелять с холма управляемыми снарядами, – так вот, эта стратегия в данном случае сработать никак не могла. Поддержка с воздуха также исключалась. Какие-то призраки, будь они трижды неладны, несколько раз за последние несколько недель нападали на гражданские самолеты в районе полюса, и у командования местной милиции сложилось четкое убеждение: риксский гигантский разум способен захватить все, что только летает по воздуху.
Милицейские шишки ужас как боялись гигантского разума, хотя тот, похоже, куда-то испарился после кошмарного сбоя в сети, случившегося несколько часов назад. В итоге они взяли да и сделали так, что отряд под командованием Экмана отправился на задание, будучи специально изолированным от электронных средств коммуникации, отрезанным даже от собственной, надежно защищенной военной инфоструктуры. Экман был лишен синестезического дисплея, не имел возможности виртуально общаться со своими так называемыми солдатами. Он даже радиосвязи с ними не имел, Господи Всевышний!
Приходилось довольствоваться жестами, – поспешно придуманным сигнальным кодом. Пока что с помощью жестикуляции командование взводом кое-как, но осуществлялось. Экман жалел о том, что не захватил горны и барабаны.
И вообще, атакующая группа подвергалась совершенно ненужной опасности. Рикс-боевик угодила в капкан здесь, в приполярье. Поисково-спасательный флаер, которая она выкрала, был безнадежно поврежден и не подлежал ремонту. Военный спутник без труда обнаружил приземлившийся флаер. Его черная бронированная сталь была отлично видна на белом снегу. Как ни странно, рикс даже не удосужилась закамуфлировать флаер, не бросила на него даже пары пригоршней снега. Сейчас Экман видел флаер через полевой бинокль, снабженный усилителем изображения. Хотя бы этот прибор работал, и за то спасибо! Машина сильно пострадала, пересекая линию заграждения, оборонявшую центр связи. Может быть, этот флаер еще мог бы оторваться от земли, но больше двух-трех километров вряд ли бы пролетел.
Ну, так почему бы просто не продержать рикса-боевика в окружении? По крайней мере до тех пор, пока не появилась возможность прикончить ее с помощью артиллерии. Дистанционно управляемых дронов. С воздуха. С помощью чего угодно, кроме пешей атаки.
Милицейские шишки юлили перед Экманом, пытались оправдаться за то, что втянули морскую пехоту в это рискованное предприятие. Они хотели допросить заложницу (или изменницу), находившуюся вместе с риксом, поэтому полное уничтожение холма и пещеры в их планы никак не входило. Экман не стал напоминать им о том, чем закончилась последняя операция по спасению заложников, которых удерживали риксы.
Рядовой морской пехоты тяжело вздохнул и, подняв вверх правую руку, сжатую в кулак, разжал и выставил три пальца. Через секунду медленно поднялся на ноги третий отряд. Милиционеры вопросительно переглянулись между собой – дескать, правильно ли мы поняли команду. Экман выбросил руку вперед, параллельно земле, и распрямил пальцы. Третий отряд двинулся вперед.
Щеки Экмана противно покусывал полярный мороз, но все же он слегка усмехнулся. Впервые на его памяти язык командной жестикуляции заработал.
Экман остановил третий отряд и снова велел ему залечь. Затем он отвел немного назад второй отряд – на самом деле большей частью для того, чтобы узнать, хорошо ли они понимают приказ «отступать». Еще несколько минут Экман занимался тем, что без всякой цели тасовал вверенные его командованию милицейские силы возле холма – вернее, цель была все та же: убедиться в том, что его подчиненные хорошо понимают язык жестов. Картина напоминала ту, какая наблюдается во время шахматной партии, когда игрок делает совершенно ненужные ходы, загнав соперника в угол. Милиционеры начали делать кое-какие успехи. А рикс, насколько понимал Экман, похоже, вообще не догадывалась о том, что ее окружили. Непрекращающийся вой ветра заглушал звук шагов, трудно было заметить наступающих людей и с помощью электромагнитного сканирования. Вероятно, оборудование уровня каменного века, которым был экипирован взвод под командованием Экмана, все-таки давало ударной группе определенные преимущества.
Но конечно же, рядовой Экман охотно променял бы все возможности застигнуть рикса врасплох на пару-тройку боевых вертолетов. Желательно – класса «Пума», и чтобы вели их имперские пилоты.
Однако следовало приступать к активным действиям.
Экман медленно спустился вниз по склону холма. Он понимал, что как только прозвучат первые выстрелы, вся организованность рассыплется, если только подчиненные не будут его видеть. «Проклятье, – думал он, – все и так рассыплется». Но, по крайней мере, снизу он и сам мог бы пальнуть хоть пару раз. Во время спасательной операции во дворце Экман потерял несколько друзей, хотя там засело всего-то семь риксов. И если бы ему повезло с метким выстрелом здесь, на полюсе, он бы сумел хоть как-то смыть позор той неудачной атаки.
Экман пополз по-пластунски ко входу в пещеру, но задержался, чтобы дать знак первому отряду идти вперед и заходить слева. В состав первого отряда входило несколько опытных технарей. Экман поднял вверх большой палец, и командир отряда – девушка по фамилии Смайте – обрызгала снег и лед перед пещерой и прямо на входе в нее специальным спреем, растворявшим моноволокно. Судя по тому, что в ответ ничего не зашипело, никаких барьеров на входе в пещеру установлено не было.
Экман прополз еще немного вперед, продолжая держаться впереди взвода. При том, что все подчиненные находились позади него, он имел возможность настроить свой мультиган на режим стрельбы с наибольшим радиусом. Парализующие заряды убить не могли, но все равно были довольно неприятными по ощущению. А если бы Экману удалось парализовать рикса хотя бы на мгновение, то уж кто-то из начавших панически палить милиционеров непременно в нее попал бы – хотя бы одна пуля из тысячи.