Объект начал колебаться, менять очертания.
– Это эффект при передаче сигнала, Хоббс?
– Судя по данным аналитиков – нет, сэр. Кстати, показ ведется в одной десятой от истинной скорости.
Контуры поверхности вращения скручивались. Объект словно бы выжимал собственную массу из одной части в другую и из-за этого стал похожим на песочные часы с множеством колбочек – часы, предназначенные для регистрации сдвигов гравитации. Объект выбрасывал песчаные гейзеры, которые затем ровными дугами возвращались обратно. Казалось, вся поверхность объекта пришла в движение, подернулась маленькими взрывами и стала похожа на океан под проливным дождем. А может быть, изображение обросло фрактальными деталями, которые терялись при низком разрешении.
А потом, когда всем показалось, что бешеное вращение объекта стало замедляться, от него вдруг отделилось шестнадцать четко очерченных столбиков песка. Каждый столбик нацелился на определенный дрон. К посланным с «Рыси» машинам словно бы потянулись жадные песчаные щупальца и уволокли их в недра объекта. Картинка между тем поэтапно рассыпалась – по мере того, как дроны, один за другим, поглощались объектом.
И вот экран погас.
В командном отсеке воцарилась гнетущая тишина.
– Старший помощник, – нарушил молчание голос капитана.
Хоббс сглотнула подступивший к горлу ком, гадая, не глупо ли было с ее стороны продемонстрировать это жуткое зрелище всем, кто работал в командном отсеке.
– Сэр?
– Приказ: передать предпочтение ремонтным работам.
– Слушаю, сэр.
– Через час мне нужно ускорение.
Это было совершенно невозможно. Но Хоббс слишком сильно устала. У нее не было сил возражать.
– Есть, сэр.
Ее пальцы произвели необходимые кодовые жесты. Почему-то после пережитого вместе со всеми шока ей стало легче. Казалось, высшие функции сознания – логика, восприятие, волнение – были стерты этим зловещим и безумным зрелищем. От Хоббс осталась только послушно и четко функционирующая машина.
Но где-то в глубине разума слышался крик ее собственного страха. Изображение объекта не желало покидать сознание Хоббс. Оно запечатлелось в поле вторичного зрения, словно выжженное клеймо, которое никак и ничем нельзя было вывести.
Объект ожил.
РЫБАК
Приплыл второй косяк светящихся рыб.
Пролив, соединявший залив с лиманом, превратился в бурный поток. Волны прибоя бешено налетали на берег и откатывались назад. Сверкающие рыбины проскакивали мимо, пролетали, будто крупинки радия из одной колбы песочных часов в другую.
Иоким Маркс поднял голову.
Луна мчалась по небу и влекла за собой океаны планеты.
Иоким воткнул острогу в песок и, опершись на нее, попытался устоять на ногах. Бороться с волнами было ужасно трудно. Он уже не мог вспомнить, в какую сторону прибывала вода, куда был направлен прилив – в лиман или, наоборот, в залив. Оба водных пространства, казалось, стали громадными, как океаны. Бурлящая масса воды скрыла под собой узкий пролив, на берегу которого стоял Маркс. Он знал, что уходить нельзя, нельзя позволить, чтобы его унесло волнами в открытое море.
Маркс опустил глаза и увидел, как к светящимся черточкам света присоединилась красная стрелочка.
Это была его кровь. Рыбы снова укусили его.
Светящихся линий стало больше, сами они разгорелись ярче и начали подниматься под уклоном вверх. Иоким держался изо всех сил. Он вскрикивал, чувствуя, как вгрызаются в его плоть мелкие острые зубы. Жестокие волны выгнули острогу гиперболой, ноги Иокима оторвались от песчаного дна.
Он видел, как покраснело небо.
Океан умолял его сдаться. Сила приливной волны оттаскивала его от остроги, как будто он уподобился стреле, наложенной на тетиву. Океан наполнился триллионами крошечных огоньков, триллионами голосов и образов и обрывков разрозненных данных. Бушевали сердитые журнальные заголовки, пестрели истеричные распоряжения о продаже акций, испуганные вызовы полиции. Океан жаждал поглотить Иокима, потопить его в глубочайших потоках информации.
Иоким Маркс почувствовал, как его ноги исчезают, пожираемые голодными рыбинами.
Его кровь утекала в океан, вливалась в потоки течений алыми спиралями.
Но он держался.
Светящиеся рыбы прогрызли его живот, начали кусать вывалившиеся наружу кишки. Они уплывали прочь, унося в зубах куски мягких тканей – так порывы ветра уносят прочь пушинки одуванчика. Словно сверкающие пули, выпущенные из какого-то автомата с неиссякаемым магазином, светящиеся рыбы терзали зубами грудь Иокима, остервенело набрасывались на непрочные ребра. Они съели его сердце.
И вот от него остались только плечи, а потом – только кисти рук, сжимавшие древко остроги и повиновавшиеся отвлеченной, абстрактной воле.
Неожиданно прибой начал утихать. Течение замедлилось, острога выпрямилась и подняла к поверхности бестелесную упрямую ношу.
Иоким Маркс почувствовал, как восстанавливается его целостность. От кистей рук выросли предплечья, начали формироваться лицо, глаза, мало-помалу появились кости, покрылись плотью. Он понимал, что через какое-то время снова взойдет луна, а еще через несколько минут он будет цел, невредим и готов к рыбалке.
И еще он знал, что потом на него снова набросится океан.
КАПИТАН
– Что нам известно об этом объекте?
Свой вопрос капитан Лаурент Зай адресовал Аманде Тайер и заметил, что девушка-лейтенант не смутилась и выдержала его взгляд. Ей больше не требовалось посредничество Хоббс.
– В общем, сэр? – отозвалась Тайер. – Его объем постоянно меняется, но в среднем равняется приблизительно четыремстам тысячам кубических километров. Наружный слой песка оборачивается вокруг оси примерно за шесть часов, однако подобно тому, как это происходит у звезд и газовых гигантов, слои, лежащие на различной глубине, вращаются с разной скоростью. Внутренние течения ведут себя гораздо более самостоятельно, чем было бы характерно для любого природного явления. С математической точки зрения движение объекта хаотично.
– Полагаю, все это мы заметили, лейтенант, – заметил Зай. – Из чего состоит объект?
– Большей частью – из космической пустоты, сэр. Он мог бы плавать в воде, если бы она, конечно, не всасывалась. Он не плотнее кубика сахара.
Зай обратил внимание на то, что Тайер, сказав это, помедлила, словно бы дала слушателям время изумиться, понимая, что в данном случае задета древняя психологическая ассоциация между массой и силой, формулируемая ошибочным утверждением: «Легкое больно не ударит».
– На основании данных исследования проб, взятых одним из зондов Маркса, объект в основном состоит из кремния. Этот кремний структурирован в гранулы диаметром около половины миллиметра – такие размеры имеют крупинки песка. Каждая гранула имеет множество необычайно тонких слоев, и в нее добавлены различные другие элементы.
– Добавлены?
– Да, сэр. Вероятно, это сделано в целях улучшения проводимости кремния. Как в полупроводниковых материалах в эру доквантовых компьютеров.
Зай прищурился.
– Тайер, вы полагаете, что данный объект – гигантский процессор?
– Этого я не знаю, сэр.
Она даже не стала просить прощения за свое невежество, а Зай порадовался тому, что Тайер не склонна к умничанью и экстраполяциям, чем страдало большинство аналитиков.
– Как он движется?
– До того, как произошел трансмиссионный выброс, движение было банально центробежным. Такое впечатление, что наружный слой объекта обладает определенными адгезивными свойствами. Что-то вроде эффекта поверхностного натяжения, как у водяной капли.
Зай кивнул. Все заметили, как сильно эта штуковина смахивала на «шампанский дервиш».
– Но когда объект поглощал поисковые дроны, его движение представляло собой некий иной процесс.
– Это вполне очевидно, – пробормотал Зай. – Есть идеи?
– Я могла бы… гм-м-м… показать результаты предварительных исследований, сэр, и предложить некоторые возможные выводы.
– Пожалуйста, – с улыбкой отозвался Зай. Может быть, Тайер тоже была выдумщицей, как все аналитики, но, по крайней мере, она была осторожной выдумщицей.
Тайер сделала условный жест, и на вспомогательном воздушном экране командного отсека появилась хроматограмма фонового излучения.
– Эта хроматограмма была снята пассивными датчиками «Рыси» двенадцать минут назад, за несколько секунд до трансмиссионного выброса. Вот этот высокий пик – кремний. А вот этот, пониже – мышьяк.
– Мышьяк? Если так, то это очень похоже на полупроводниковый процессор, – заметила Хоббс. – Или, по меньшей мере, на устройство для хранения информации.
Зай кивнул. В этом он уже почти не сомневался. Он только ждал подтверждения с Легиса от гражданских источников информации. Тогда его худшие опасения могли подтвердиться.
– Да, мэм, – ответила Тайер старшему помощнику. – Это компьютер. Но не только. Это нечто намного большее, чем компьютер.
Она сделала другой условный жест, и хроматограмма превратилась в график на оси времени. В итоге на оси Z вырос зазубренный горный хребет.
– Вот первые несколько секунд трансмиссионного выброса. Обратите внимание, как выглядит поэлементная картина изменений, происходящих в объекте.
Тайер отодвинулась от стола, сложила руки. Первой подала голос Хоббс.
– Изменения? Вы хотите сказать, что он за несколько секунд изменил свой состав?
Зай смотрел на экран, пытаясь припомнить кое-что из курса звездной механики, который проходил в академии. Именно тогда кто-то в последний раз просил его расшифровать хроматограмму.
– Какие элементы мы видим здесь?
– Данные пики – металлы, – объяснила Тайер и указала на несколько «гармошек», отходящих от самого высокого пика. – Это – ванадий, это – электр[1], а это титан – в точных пропорциях для сверхпластичного твердого сплава. А вот это – немного ртути, вероятно, для создания определенной направляющей инерционности.
– Направляющей? Подвижные сплавы? – спросил Зай.
В это почти невозможно было поверить.
– Да, сэр. Структуры, которые выхватили из космоса несколько дронов Маркса, должны были бы обладать каким-то устройством для ориентирования и мощной арматурой. Перестройка материального состава объекта представляется довольно сложной для того, чтобы у него была возможность создавать подобные устройства и конструкции на лету.
– Нет, – тихо проговорила Хоббс.
Зай прищурился. В Империи имелись устройства для трансмутации металлов. В промышленных условиях можно было превратить свинец в золото… в разумных количествах. На некоторых далеких орбитальных станциях вблизи изолированных газовых гигантов, где был доступ к источникам тепловой энергии, порой производили металлы из водорода и метана. Этот процесс требовал невероятных затрат энергии, но все же производство на месте обходилось дешевле, чем доставка нужных металлов звездолетами. Ну и конечно, в физических лабораториях всегда создавали экзотические новые трансурановые элементы.
Но такой уровень управления – чтобы по первому требованию возникали элементы из самых разных ячеек периодической таблицы, – такой уровень был поистине фантастическим.
– Почему мы раньше не догадались? – прошептала Хоббс.
Тайер нахмурила брови.
– Мы слишком сильно полагались на данные, собранные активными датчиками, мэм. Данный процесс намного более тонок, чем может показаться.
Лейтенант-аналитик махнула рукой.
На хроматограмму наложилась массспектрограмма – набор линий расчертил горный хребет по вертикали. Линии были прямыми и четко параллельными, как железнодорожные рельсы.
– Как видите, – продолжала Тайер, – гранулы кремния при трансмутации не меняют своей массы. Объект сохраняет значительную плотность по всей своей структуре, из чего бы он ни состоял. Этот сдвиг в чем-то виртуален. Из всех наших приборов только хроматограф, исследовавший фоновое излучение, заметил какие-то изменения.
– Виртуальная смена элементов? – перепросил Зай. – Как это, хотел бы я знать, элементы могут быть виртуальными?
– Этого я не знаю, сэр, – призналась Тайер.
– И откуда он берет энергию, чтобы производить все эти изменения? – спросила Хоббс.
Пока источника энергии у объекта обнаружить не удалось.
– Этого я тоже не знаю, мэм. Но не думаю, что он потребляет много энергии. На самом деле в данный момент объект, судя по всему, производит еще какие-то изменения, без всякой видимой причины. Впечатление такое, будто он разминает мышцы.
– Прошу прощения?
Статическая хроматограмма покинула дисплей, ее место заняла подвижная. Пики бешено подпрыгивали и опускались. Картина на дисплее очень напомнила аудиограмму шума толпы.
– Показ в реальном времени – минус задержка по скорости света.
«О господи, – подумал Зай. – Какая жуткая штука!»
Кривая на дисплее пульсировала и билась так дико, что на нее больно было смотреть. На какое-то мгновение Заю показалось, что он улавливает какую-то закономерность в танце кривой – словно бы какой-то участок его мозга постиг внутреннюю логику «разминки» объекта.
Он отвел взгляд от дисплея, но картина продолжала плясать у него перед глазами. «Что случилось с Марксом? – гадал капитан. – Что с ним сотворила система и логика этой чудовищной штуковины?» В кабине дистанционного пилотирования, где работал Маркс, действовала синестезия самой высокой степени, и к тому же мастера-пилота раньше времени выдернули из гиперсна – значит, он был вдвойне уязвим.
Судя по энцефалограмме, Маркс был жив, но пока не очнулся.
– Это еще что, черт побери, такое? – воскликнула Хоббс и прервала раздумья Зая.
Взгляд капитана устремился туда, куда Хоббс подвела курсор воздушной «мышки». На экране появилось несколько новых «горных хребтов». Выделенные голубым цветом, они тянулись до конца экрана.
– Трансурановые элементы? – предположил Зай, припоминая периодическую таблицу элементов.
– Трансвсевозможные, – отозвалась Тайер. – Наши компьютеры таких элементов не знают. Это даже за пределами современных теоретических предположений. Пришлось перекалибровать наши приборы только для того, чтобы дифференцировать эти пики. Похоже, нет верхнего порога для числа электронов, с помощью которых объект способен создавать свои виртуальные элементы. И при этом никаких изменений массы. И никаких ограничений стабильности: период полураспада – вечность.
В командном отсеке воцарился сущий хаос, офицеры разбились на группы, загомонили наперебой. Похоже, никого не оставили равнодушным эти безумные данные, и теперь все высказывали самые разные предположения по поводу того, что могло означать увиденное. Так уже было во время Первого вторжения риксов, когда Зай служил на флоте в звании лейтенанта. Тогда на всех примерно такое же впечатление произвела риксская техника катапультирования. Она восхищала, устрашала и вызывала множество вопросов. От этих вопросов мозг мог заледенеть.
Хоббс посмотрела на капитана и коснулась пальцем запястья. Этот тайный ваданский знак, которому ее обучил Зай, означал предложение продолжать обсуждение. Хоббс уже просмотрела сообщения с Легиса. Судя по данным, собранным для предварительного отчета, худшие опасения Зая подтверждались.
Капитан кашлянул. Этот звук, усиленный на командирском личном канале, сразу всех утихомирил. В командном отсеке воцарилась тишина.
– Давайте посмотрим на происходящее глазами тех, кто находится на Легисе.
Хоббс взяла в свои руки управление воздушным экраном, убрала с него бешено пляшущие кривые. Разделив экран на три равные части, она предоставила каждую из них одному из новостных каналов. Выпуски новостей передавались ровно за восемь часов пятьдесят две минуты до трансмиссионного выброса со стороны объекта. Они добрались до «Рыси» со скоростью света примерно в то самое мгновение, когда случился выброс. Зай пробежался по каналам с помощью вторичного слуха: «говорящая голова», разглагольствующая о местной политике, новости спорта, последние сообщения с финансовых рынков – линейные графики цен и объемов продаж.