И все, все. Домой…
Резкий, упругий толчок воздуха чуть не сбросил ее в море – так бывает, если кто‑то, пройдя через ничто, появляется слишком близко. Она отпрыгнула от края обрыва и с немалым изумлением увидала, что этот неосторожный пришелец – не кто иной, как Харр, причем мокрый с ног до головы.
Она уже открыла рот, чтобы посочувствовать и предложить помощь (не иначе как дружиннички потешились, нашли над кем!), как он круто развернулся и, встряхиваясь, как собака, двинулся на нее с поднятыми кулаками:
– Ага, попалась, морда холуйская! Я ж тебя, стерву старую…
– Рыцарь по‑Харрада!
Он остановился, протирая глаза:
– Никак ты, княжна? Думал, эта… воеводиха твоя кухонная.
– Кто это тебя искупал?
– Да все она, ведьма гребаная, строфион ее в ляжку! Весь берег обыскал – утопил бы не жалеючи!
Увы, за год чужедальних странствий манеры бродячего певца понесли значительный урон. Мона Сэниа вздохнула – все‑таки вина в том была именно ее.
– Ну, летим к дому, там и ужин готов. Разведем вечерний костер, просохнешь…
– Ну, уж нет! Я сначала ее, гадюку, найду да мордой в пень трухлявый!
– С пнем и завтра успеется, – заверила его принцесса. – Дай‑ка руку, пора нам в Бирюзовый Дол, а то заплутаешься тут в темноте, ищи тебя потом…
– Сам я.
– В каком смысле – сам?
– А вот в таком.
И менестрель, до сих пор боявшийся высоты пуще огня, зажмурился и шагнул с обрыва.
Принцесса от неожиданности вскрикнула и наклонилась над водой, которая тихо, по‑вечернему синела далеко внизу, чтобы точно определить, где перехватить падающее тело.
Под обрывом никого не было.
– Харр! – позвала она, не позволяя себе понять, что произошло. – Харр!!!
Откуда‑то с верхушки сосны сорвалась Гуен и с омерзительным хохотом ринулась вниз.
– Гуен, ищи его, ищи! – Она понимала, что приказ бессмысленный, но ее разум отказывался принять то, что произошло на ее глазах.
Гигантская птица заметалась между стволов, врезалась в можжевеловый куст, затихла. Колючки клювом выщипывает у себя из брюха, а может, решила ягодами побаловаться… Искать‑то некого.
Мона Сэниа так и стояла не шевелясь, пока не ощутила новый порыв встревоженного воздуха. Теперь Харр появился в нескольких шагах, уже малость пообсохший, с какими‑то колосьями в руках.
Вид у него был пришибленный, почти виноватый.
– На Тихри побывал… – прошептан он растерянно; руки его опустились, колоски посыпались на землю. – Ежели все так просто, то, как же я ее не спас?..
Мона Сэниа подошла, мягко положила руки ему на плечи:
– Вернемся в Бирюзовый Дол, милый Харр, я прошу тебя! Там во всем и разберемся.
Он послушно кивнул, позволяя увлечь себя в такой привычный для джасперянки – и такой невероятный для самого себя – полет через ничто, и через мгновение они уже стояли на голубом колокольчиковом ковре.
– Ну, Сэнни, у меня просто слов нет! – командор, разносивший в пух и прах за какие‑то провинности покрасневшего Киха, оставил свою жертву и бросился к жене. – Паянну Ких отыскал, а вот где вас с этим гусем носило…
– Харр, – вполголоса проговорила принцесса, обернувшись к «этому гусю». – Продемонстрируй ему.
Менестрель послушно кивнул, зажмурился, сделал вперед коротенький, падающий шажок…
И его уже как не бывало.
Раздался дружный икающий вздох – все, кто был на лугу, остолбенели от изумления.
Раздался дружный икающий вздох – все, кто был на лугу, остолбенели от изумления.
– Ты… – первым пришел в себя командор. – Ты научила его… А меня?!
Мона Сэниа про себя усмехнулась: ну вот, на сегодня и покончено с супружеским дознанием, где это она пропадала.
– Я подозреваю, – задумчиво проговорила она, – что его не учил вообще никто, разве что эти насекомоподобные крэги… как их… пирли.
Паянна, до сих нор тихонько – вот уж что совершенно было на нее не похоже! – притулившаяся возле кухонного закутка, поднялась и бесшумно подошла поближе.
– Постой, постой, – командор, взмокший от волнения, в буквальном смысле слова схватился за голову, – ты хочешь сказать, что и Тихри населена людьми, способными совершать эти немыслимые перелеты через подпространство?
– Нет, не думаю. Иначе за столько‑то тысячелетий уж кто‑нибудь из них обязательно открыл бы это свойство, столь необходимое кочевникам, и не тянулись бы по всей планете нескончаемые караваны… Нет. Я полагаю, что этим даром обладает только наш гость. Он или наделен им от рождения, или незаметно для себя приобрел где‑то… Он и сам потрясен.
Юрг круто повернулся на каблуках: все дружинники уже собрались вокруг него, Паянна, набычившись, угрюмо глядела в спину Флейжа, и даже всегда нелюбопытная Ардинька вышла из детской с голопузым Эзриком на руках.
А вот Харра нигде не было.
– Боюсь, что он уже не наш гость, – пробормотал командор.
Принцесса вздохнула: да уж, теперь менестрель вряд ли появится здесь, пока не натешится вволю только что открытым у себя чудодейственным даром.
– Свин певчий, – убежденно изрекла Паянна. – Сам волшбой овладел, так нет, чтоб с другими поделиться! И дитё на чужие руки кинул…
Мона Сэниа оглянулась на раздосадованную воеводиху, поняла: той тоже до смерти хотелось постранствовать.
– Да не завидуй ты ему, Паяннушка, – проговорила она примирительно; – скажи только, куда слетать хочешь, и мои дружинники доставят тебя куда пожелаешь. Не по Тихри ли соскучилась?
Паянна шумно вздохнула, покачала головой (принцессе почему‑то сразу представилась тучная рогатиха, отгоняющая приставучую караванную муху).
– Не, – проговорила она убежденно, – покедова дел невпроворот, не до удовольствиев. А сподвижникам своим на всякий случай накажи: ежели я спрошусь, то по первому моему слову чтоб меня на родимую дорогу кинули или еще куда. Ведь не приведи нелегкая что с князем моим приключится, или он просто по мне соскучится, то я ведь и почуять могу. Тогда – чтоб враз…
– Да, разумеется, Паянна, – заторопилась принцесса, по опыту знавшая, как раздражает супруга бесцеремонная многословность кухонной воеводихи. – Все слышали? Чтоб по первому же требованию!
– А ежели царевна‑рыбонька всех малявок на себя примет да мне отпускную на один дён предоставит, то недурственно бы на дворец твой княжий поглядеть, что на равнине паладиновой стоит, чтоб иметь в воображении, на какой такой манер вы тут хоромину возводить намылились.
– Эрм, чтоб завтра же с утра!..
Юный Эзерис, смевший, что ему слишком долго не оказывают внимания, требовательно взревел.
– Да, в самом деле, утро вечера мудренее, – обрадовался командор, которому симпатии жены к этой отставной воительнице с самого начала (и если честно говоря, то совершенно беспричинно) были поперек горла. – Пора и за ужин приниматься, тем более что нам опять долгое время придется обходиться без застольных несен…
И точно в ответ на это не вполне обоснованное пророчество мощный всплеск воздуха сбил с ног Флейжа, и на этом месте появился менестрель, встрепанный и с десинтором в руках.