– Почему же чушь?
– Потому что вы приехали совсем из-за другого. – Настя уперлась кулаком в грудь Кирилла. Впрочем, не совсем в грудь. Он был слишком высок, так что ей пришлось довольствоваться солнечным сплетением.
– И из-за чего, вы думаете, я приехал?
– Из-за меня, – Настя захихикала. – Потому что я загорелая, обветренная, и зубы у меня как у ротвейлера.
– Правда? Ну-ка покажите. Настя послушно открыла рот.
– Ничего не видно. Давайте-ка к свету!
Кирилл легко приподнял ее и после недолгих колебаний установил против фонаря. И принялся исследовать Настину пасть.
– Нет. Зубы у вас совершенно нормальные. Так что насчет ротвейлера не обольщайтесь.
"И насчет всего остального тоже”, – говорил весь его вид.
– А где пояс? – спросила Настя, как только осмотр был закончен.
– Вот, – Кирилл № 2 вытащил из кармана свернутый кусок кожи и поболтал им перед ее лицом. – Но сейчас я вам его не дам. Снова потеряете.
– А когда отдадите?
– Когда отведу вас домой.
– А зачем вести меня домой?
– Потому что вы нарезались. Вы на каком этаже живете?
– На седьмом.
– Очень хорошо. Идемте.
Путешествие в лифте полностью выпало из Настиной впервые в жизни помутившейся памяти. Но у дверей квартиры наступило неожиданное просветление.
И перед тем как достать из кармана ключ, Настя торжественно объявила:
– Я замужем.
– На здоровье. – Это известие никак не взволновало ее нового знакомого. Напротив, он как будто даже обрадовался.
И с видимым интересом стал наблюдать, как Настя пытается попасть ключом в преступно узкую замочную скважину. Но после пятиминутных мытарств с замком интерес стал резко падать.
– Может, имеет смысл позвонить в звонок? – предложил Кирилл № 2. – Мужу? Он откроет.
– Он уехал. В командировку. В Англию, – ляпнула Настя первое, что пришло ей в голову.
– И вы праздновали его отъезд? Давайте сюда ваш ключ. Я помогу.
Последнее, что услышала Настя, был скрежет открываемого замка.
Нельзя сказать, что ее сознание полностью погрузилось во тьму. Изредка оно напоминало о себе и даже пыталось привстать и оправиться. Во всяком случае, в нем смутно отпечаталось несколько сцен.
Кирилл обмывает ей лицо водой.
Кирилл снимает с нее ботинки.
Кирилл рассматривает видеокассеты.
Кирилл стоит у окна.
У нее очень болит голова… Просто раскалывается. Как будто кто-то топчет ее несчастные мозги коваными сапогами…
Именно с этим ощущением топота кованых сапог в голове и привкусом подгнивших яблок во рту она и проснулась. И несколько минут лежала в полной растерянности. Вчерашний вечер едва просматривался сквозь мутные стекла бокалов.
С “Алазанской долиной”, коньяком и вермутом.
И одно лишь воспоминание о них заставило Настю броситься в ванную.
Спустив чертово воспоминание в толчок и немного отдышавшись, она подумала о Кирилле. Как могло случиться, что она позволила незнакомому мужчине зайти вместе с ней в квартиру?! А переведя взгляд на босые ноги, Настя и вовсе похолодела.
Он! Он снял с нее ботинки (боже!).
Он снял с нее куртку (боже!).
А если он сделал что-то еще? Что иногда проделывают мужчины с нестойкими женщинами?! Что, если он увидел пожелтевшие пуговицы на лифчике? Нашел ее заветный кармашек?.. Боже-боже-боже! Она – преступная жена и преступная мать!..
Эта мысль была так ужасна, что даже кованые сапоги перестали вздымать пыль на плацу и замерли в голове на счет “Стой! Раз-два!”. Готовая каждую минуту хлопнуться в обморок, Настя зажмурилась, а потом, приоткрыв один глаз, принялась ощупывать им одежду.
Рубашка задраена на все пуговицы.
"Молния” на штанах незыблема, как волжский утес. Ремень застегнут. Деньги – в заветном кармашке. Все до последней десятки.
С ней ничего не произошло.
Но тогда куда делся Кирилл?
Соблюдая все меры предосторожности, Настя обошла квартиру. Фотография Кирюши и поминальная водка на месте. Из коробки с его вещами ничего не пропало. Снимки с Мицуко оказались там же, где она вчера оставила их, – под самой дальней кучей видеокассет. Снимки с Владиком – на законном месте в кармане куртки.
Как бы ей этого ни хотелось, но приходится признать: новый, или Второй, Кирилл – благородный человек. Не воспользовался беспомощностью подвыпившей дамочки.
Настя подошла к двери и подергала ручку. Дверь оказалась закрытой на собачку. Кирилл № 2 просто вышел и захлопнул ее за собой. А к двери прилепил записку.
"ВАШ ТЕЛЕФОН НЕ РАБОТАЕТ. ОСТАВЛЯЮ СВОЙ. ПОЗВОНИТЕ И СООБЩИТЕ, КАК СЕБЯ ЧУВСТВУЕТЕ. ПРИВЕТ МУЖУ. К. Н. 2 ч. 40 мин”.
Что ж, придется позвонить и сообщить.
С запиской в руках Настя отправилась на улицу. К ближайшему таксофону.
Тошнота все еще не отпускала ее, а палец путался в кнопках. Несколько раз она пыталась набрать номер, но, дойдя до третьей (четвертой, пятой) цифры, сбивалась.
И зачем только она перемешала коньяк с вермутом? А все этот дурацкий Город!
Мало того, что он отнял у нее брата и разорвал на части обручальное кольцо, – он еще попытался споить ее!.. И зачем только Настя пошла у него на поводу?
Да так резво пошла, что сейчас не может попасть пальцем в кнопки. Вчера, когда она была трезвой, у нее получалось значительно лучше. Вчера…
Вчера она тоже звонила… И звонила Арику! Зачем она звонила Арику? А затем, чтобы узнать, как переводится английское слово “Lady-bird”! Божья коровка, вот как это переводится! С этим знанием она отправилась в кабачок “Морской волк” (бр-р, сейчас опять стошнит!)… И долго там сидела. И думала о малыше Владике. И что-то такое придумала…
Что нужно найти малыша.
Потому что надпись на стекле указывала на его окно. А потом она напилась и непотребно хихикала. Над своими же собственными мыслями. Вернее, над одной-единственной – и бредовой – по поводу адреса: а почему бы и не поискать в божьих коровках, хи-хи, ведь их не так уж много, хи-хи, всего каких-то сто пятьдесят – двести штук, хи-хи, или больше, хи-хи, перебрал ты, Кирюша, со своими насекомыми, хи-хи, хи-хи-хи…
Так, дурацкое хихиканье можно опустить. И тогда остается только: а почему бы не поискать в божьих коровках?..
Настя сразу же забыла о Кирилле № 2.
Действительно, почему бы не поискать в божьих коровках?.. И как только она задала себе этот риторический вопрос, ей сразу стало легче.
Вернувшись в квартиру и зайдя в комнату, Настя минут десять тупо смотрела на недавно поклеенные обои. На такие симпатичные и безмятежные лодочки, хижины, стрелы бамбука. Она убила на эти лодочки целый вечер и ночь и почти семьсот рублей живых денег. Неужели у нее поднимется рука содрать их? И снова оказаться в обществе плохо прорисованных насекомых?
Поднимется, еще как поднимется!
Закрыв глаза, Настя принялась сдирать бумажное чудо.
Через полчаса все было кончено. И проклятые Ladybirds предстали перед ней во всей красе. Неумело нарисованные, танцующие только им одним известную самбу. Или румбу. Или краковяк. Никакой системы в их хаотичном движении не было.
Напрасная затея.
Напрасная затея, думала Настя, сидя на полу и завернувшись в остатки обоев. Напрасная-напрасная-напрасная. Урок № 1: никогда не стоит слушаться внутреннего голоса, если он нетрезв. Если он пьян как сапожник.
Никакой системы, никакого смысла. Ничего хотя бы отдаленно напоминающего очертания букв или цифр. Никакой подсказки. Но разве она ожидала чего-то другого?..
Настя поднялась с пола и забралась на кровать. И приблизила лицо к самому нижнему рисунку. Ничего, кроме неровных, неумелых линий на шероховатой стене…
Ей повезло только на двадцатом рисунке.