— Почему?
— По трем причинам, — ответил я, загибая пальцы. — Во-первых, Билли-Билли — кроткий, ничтожный, тихий и забитый человечек, только и умеет, что спасаться бегством, когда надо защищаться. Зелье — его единственный порок. Он не убийца. Попав в передрягу, он сворачивается в клубочек, как ежик, и все. Во-вторых, он не носит с собой ни ножа, ни какого другого оружия, потому что боится. Он знает, что загремит в два счета, если полицейские найдут у него оружие. Кроме того, он отлично знает, что не способен пустить в ход нож. В-третьих, сразу после убийства кто-то позвонил легавым и навел их. Значит, на месте преступления были не только Билли-Билли и мисс Сент-Пол. Там был и настоящий убийца.
Тессельман пытливо разглядывал меня, задумчиво сложив губы бантиком. Маленький суетливый человечек испарился почти без следа, уступив место умному немногословному мужчине, который уж наверняка никому не даст себя одурачить.
— Первые две из приведенных вами причин не имеют никакого значения, — сказал он. — Кэнтел не убийца и не носит при себе оружие. Вы говорите о его характере и образе мыслей. Однако вы сами сказали, что он потребляет наркотики и накачался до потери сознания. Никакие законы психологии и логики не применимы к человеку в таком состоянии.
Я пожал плечами. Затевать споры о психологии было еще рановато.
— Значит, остается только телефонный звонок.
— Это мог быть всего-навсего свидетель, — сказал Тессельман.
— Возможно, но маловероятно. Где был этот свидетель? Если в квартире, почему он не пришел на помощь мисс Сент-Пол? И под кайфом, и на свежую голову Билли-Билли — тщедушный маленький задохлик. Такому придется изрядно повозиться, чтобы отнять у младенца леденец. И если он напал на мисс Сент-Пол с ножом, она вполне могла обезоружить его, уложить на лопатки и вызвать полицию. Он вовсе не свирепое чудовище, уж поверьте.
— Мы говорим о свидетеле, — напомнил мне Тессельман.
— Да, свидетель. Где он был? В квартире? Если там, значит, он либо убийца, либо соучастник убийства, поскольку даже не попытался предотвратить его.
— Он мог находиться в доме напротив и наблюдать это убийство из окна.
— Я не видел квартиру мисс Сент-Пол, — ответил я, — поэтому вам решать, возможно такое или нет.
Он на миг смешался, потом посмотрел на свои сложенные на коленях руки и задумчиво насупил брови. В конце концов Тессельман сказал:
— Вы правы: он не мог быть на противоположной стороне улицы. Мэвис убили в гостиной, а летом там всегда задернуты шторы, потому что работает кондиционер.
— Значит, он должен был находиться в квартире.
— Да, — Тессельман хмуро взглянул на меня и заявил: — Мы с вами только что познакомились. Я не знаю, насколько вам можно доверять. От вас я впервые услышал о телефонном звонке. Вы не обидитесь, если я проверю ваш рассказ?
— Ничуть, — ответил я. — Можно мне пока покурить?
— Разумеется, — он пододвинул ко мне пепельницу и снял трубку телефона, Я прикурил и принялся попыхивать сигаретой, а Тессельман тем временем наскоро переговорил с каким-то человеком, которого называл Джоном. Он сказал, что подождет, и мы немного посидели, стараясь не смотреть друг на друга. Наконец Джон, ходивший куда-то, вернулся и ответил Тессельману на его вопрос. Повесив трубку, хозяин взглянул на меня и сказал:
— Хорошо. Продолжайте.
— Тем вечером Кэнтел отрубился. Или в какой-то подворотне, или прямо на тротуаре. Прикончив мисс Сент-Пол, убийца вошел на улицу, подобрал Кэнтела, затащил его в квартиру и бросил там. Кабы Кэнтел не очнулся и не смылся оттуда перед самым приходом полицейских, дело уже было бы в архиве, а Кэнтел
— на пути к электрическому стулу, между тем как настоящий убийца продолжал бы себе гулять на воле.
— Существует еще один возможный вариант развития событий, — сказал Тессельман. — Кэнтел убил Мэвис, покинул квартиру и встретился с кем-то, прежде чем идти к вам. А этот кто-то немедленно позвонил в полицию.
— Боюсь, что вы заблуждаетесь, сэр, — ответил я. — Полиция прибыла на место раньше чем Билли-Билли успел пробежать квартал. Он видел легавых. И не разговаривал ни с кем, кроме меня.
— Вам приходится верить ему на слово.
— А почему я не должен ему верить? Тогда у него не было причин лгать. И если бы он встретился до меня с кем-то еще, то так и сказал бы. Он нуждался в моей помощи и не стал бы мне врать.
— Хорошо, я готов согласиться. Давайте пока считать, что это так. Но кое-что все же беспокоит меня.
— Да, сэр?
— Этот ваш убийца не на шутку рисковал, когда вернулся в квартиру с Кэнтелом на руках. Стоило кому-нибудь увидеть его, и весь замысел пошел бы насмарку.
— В такое время суток там очень тихо, а в доме мисс Сент-Пол, надо полагать, нет ни швейцара, ни лифтера.
— Да, вы правы. И все же, к чему столько возни? Почему убийца не ушел, оставив все как есть?
— Наверное, у него был веский мотив для убийства мисс Сент-Пол. И полиция могла обнаружить этот мотив, не будь у нее под рукой готовенького подозреваемого.
— Хорошо, но почему именно Кэнтел?
— Это мог быть кто угодно. Первый попавшийся бездельник, который крепко спал и не почувствовал бы, как его тащат.
— Звучит не очень убедительно. Кэнтел наверняка вспомнил бы, как его несли.
— Не обязательно. Вчера ночью я пытался разбудить одного его приятеля, чтобы узнать, куда мог подеваться Билли-Билли. Приятель был под кайфом. Я его и тормошил, и по щекам шлепал, и по квартире водил, и в холодную ванну сажал. Но все равно прошло почти полчаса, прежде чем он меня узнал. И это при том, что я специально приводил его в чувство. А убийца не хотел, чтобы Кэнтел проснулся, ему надо было только перетащить Билли-Билли с места на место. Это совсем не трудно.
Тессельман откинулся на спинку кресла и принялся изучать корешки книг на ближайшей полке.
— Что ж, звучит правдоподобно, — сказал он наконец. — В этой версии есть смысл.
— Причем это — единственная версия, в которой есть смысл, — отвечал я.
— Хорошо, процентов на семьдесят пять вы меня убедили. Вам что-то от меня нужно, иначе вы не пришли бы сюда. В чем дело?
— У меня к вам две просьбы. Во-первых, вы шепнули кому-то в полицейском управлении, чтобы дело было раскрыто и убийца упрятан за решетку как можно скорее.
— Возможно, я и обмолвился о том, что заинтересован в скорейшем завершении следствия, — ответил он. — Но ведь не я командую полицейским управлением.
— Это мне известно, сэр. Но полиция проявляет неуемное рвение, пытаясь вынудить Эда Ганолезе выдать Кэнтела. Легавые расстраивают всю нашу работу, проводят облавы, хватают людей и вообще всячески гадят нам. Мешают деятельности организации, а между тем, нам именно сейчас нужно, чтобы все шло как по маслу, иначе мы не сможем отыскать человека, который подставил Билли-Билли.
— Неужели управление полиции занялось такими делами? — с непритворным удивлением спросил Тессельман.
— Да, сэр. И вся беда в том, что мы действительно не знаем, где Билли-Билли. Его видел только я, да и от меня он сбежал, когда явились легавые. И теперь никому не ведомо, куда он подевался.
— Так вы хотите, чтобы я вытащил шлею из-под хвоста, верно?
— Да, сэр.
— Ладно, посмотрю, что можно сделать. А какая вторая просьба?
— Мэвис Сент-Пол, — ответил я. — Убийца знал девушку, и у него были причины желать ее смерти. Ни я сам, ни кто-либо из моих знакомых ее не знал. Быть может, вы расскажете мне, с кем она дружила? У кого были причины расправиться с ней?
Выражение лица Тессельмана неуловимо изменилось.