— Кэнтел тут ни при чем, — ответил Граймс.
Лифт пошел вниз, но противная легкость в желудке объяснялась отнюдь не этим обстоятельством.
— Так дело не в Кэнтеле? — спросил я.
— Черт, ты и сам прекрасно это знаешь, — ответил Граймс.
— Откуда?
— А оттуда! Ты до кого-то добрался. Не знаю уж, до кого, только нам велели прекратить розыск Кэнтела и не осложнять жизнь синдикату, — он скривился от омерзения. — Иногда мне хочется стать президентом. Всего на сутки. На какие-то двадцать четыре часа.
— Значит, вы взялись гадить мне из-за чего-то другого, так? Зелен виноград, да?
— Поговорим в участке, — ответил он.
— Ну и зануда же вы, мистер Граймс, — сказал я, утратив всякую охоту продолжать разговор. Тессельман все-таки сдержал слово, отозвал легавых, чтобы дать мне возможность без помех выяснить, кто убил его подружку и подставил Билли-Билли. И куда мне теперь девать свою версию? В помойное ведро, вот куда.
А если Граймс преследует меня не из-за Кэнтела, какого черта ему надо? Спрашивать его было бессмысленно, он решил молчать, чтобы сойти за умного, и не скажет даже, какой сегодня день недели. Не знаю уж, в чем там дело, но остается лишь надеяться, что Клэнси по-быстрому вызволит меня. Я был отнюдь не расположен к такого рода игрищам.
В участок мы ехали долго и молча. А когда приехали, то оказалось, что меня привезли совсем не в тот участок, в который я ожидал попасть. Значит, легавые не хотели, чтобы Клэнси сразу же освободил меня. Никто не стал оформлять мое задержание Мы прошли мимо конторки дежурного и очутились в чреве здания среди зеленых стен. Стало быть, пока меня даже не арестовали. Надо будет ждать, потеть и гадать, за что я здесь, до тех пор, пока мне не соблаговолят сообщить об этом.
Мы гурьбой вошли в тесную каморку с голыми стенами, и я понял, что уже участвовал в такого рода представлениях. Тут были стулья; один стоял посреди комнаты, остальные — тут и там возле стен. Освещение, как я заметил, было обыкновенным, никаких ярких лучей, направленных на стул, стоящий в середине. По правде сказать, и дневного света, просачивавшегося сквозь грязные оконные стекла, было вполне достаточно, и включать электричество вообще не пришлось. Комната была заставлена пепельницами на подставках, но возле среднего стула не оказалось ни одной и, стало быть, курить я не смогу. В углу стоял аппарат для охлаждения воды, и я знал, что уж мне-то не достанется ни глотка. Я уже предвкушал веселую забаву и не стал дожидаться ничьих указаний, а просто уселся на стул посреди комнаты и принялся ждать. Граймс и двое других легавых пару минут послонялись по комнате, снимая пиджаки, ослабляя галстуки, со скрежетом передвигая стулья. Граймс налил себе чашку воды из охладителя, и я услышал за спиной «буль-буль-буль».
Наконец они решили приступить к делу. Граймс взял на себя ведущую роль и остановился передо мной, а двое других сели поодаль.
— Где ты был весь день? — спросил он.
— Да в разных местах, — ответил я.
— Имена и адреса, — потребовал Граймс.
— Запамятовал, — сказал я. — Вношу ясность: я не отказываюсь отвечать, просто забыл.
— Забыл, где шлялся день-деньской?
— Да, сэр, забыл. Забыл, где шлялся день-деньской. На улице было ужасно жарко. Вероятно, этим все и объясняется. Одно я помню точно: нигде не было кондиционеров.
— Как долго ты сожительствуешь со своей девицей? — спросил другой легавый.
Я удивился.
— Несколько недель.
— Ты не надумал бросить ее?
— Нет, — ответил я, гадая, куда он клонит.
— А кто жил у тебя до нее? — поинтересовался Граймс.
— А в чем дело?
— Я первый спросил, — сказал он. — Отвечай.
Я страшно смутился, мне понадобилась целая минута, чтобы вспомнить имя той девицы.
Она была грудастой блондинкой и выглядела на миллион, хотя в койке едва тянула на пятнадцать центов. Черт, как же ее звали? Наконец я вспомнил.
— Анита Мерривелл, танцовщица из «Ла Копла».
— А до нее?
— Почем мне знать? Думаете, я веду картотеку?
Все эти расспросы казались мне совершенно бессмысленными. Я никак не мог понять, что происходит, а когда я не в состоянии понять, что происходит, я начинаю нервничать. Я машинально сунул руку в карман и достал сигареты, но Граймс тотчас выхватил у меня пачку.
— Можно я закурю? — спросил он.
— Да.
— Я, конечно, понимаю, что ты шутишь, — сказал Граймс. Он извлек из пачки сигарету, потом вытащил еще три. — Это про запас.
Ты ведь не возражаешь, правда?
— Правда, — откликнулся я.
Подошел еще один легавый.
— Я бы тоже с удовольствием курнул на халяву, — сказал он.
— Пожалуйста, — ответил Граймс. — Клей не возражает. — Он протянул легавому пачку, тот достал оттуда четыре сигареты, после чего смял пачку и бросил ее в угол.
Граймс улыбнулся мне.
— Извини, Клей, — проговорил он. — Кажется, курево кончилось, тебе не хватило.
— Ничего, я уже несколько недель пытаюсь бросить курить, — ответил я.
Он зажег одну из моих сигарет и выпустил струю дыма мне в лицо. Остальные двое тоже устроили перекур, один из них, кажется, даже затягивался. Комната была маленькая, а окна — закрыты. Скоро тут будет не продохнуть от табачного дыма.
— Что ж, начнем сызнова, — предложил Граймс. — Ты собирался рассказать мне, с кем путался до Аниты Мерривелл.
— Я забыл, — ответил я. — Всех забыл. Ни одного проклятущего имени не помню.
— Очень жаль, — сказал Граймс. — Прекрасные воспоминания исчезли без следа.
— Да, — согласился я. — Плохо дело.
— Ладно, тогда пойдем дальше, — решил Граймс. — Как ты думаешь, кто будет следующей? После этой, как бишь ее?
— Анита Мерривелл.
— Нет, нет, я имею в виду эту, новую.
— Я не называл ее имени.
— Так назови.
— Элла.
— А дальше?
— Элла Синдерс.
— А ты умник, — заметил один из легавых.
— Играю свою роль.
— Ну ладно, — сказал Граймс. — Так кто, по-твоему, будет следующей?
После Эллы?
— Не знаю, — ответил я. — Еще не думал об этом.
— Как насчет Бетти? — спросил Граймс — Не она ли станет следующей? Или она — одна из прежних?
Я просто сидел и глазел на него Бетти? Кто такая эта Бетти?
— Не знаю я никакой Бетти, — сказал я.
— Еще как знаешь.
Я попытался сообразить. Бетти. Бетти Бенсон? Бывшая соседка Мэвис Сент-Пол? Граймс не мог говорить о ней. Бетти не способна заинтересовать легавых. Но если я спрошу его о ней, наш разговор пойдет по другому руслу, и мне это вряд ли так уж понравится.
Если, конечно, Бетти Бенсон по какой-то причине не навела на меня легавых. Может, что-то заподозрила после моего ухода? Позвонила в полицию, описала мою наружность и сказала, что я упоминал имя Граймс. Такая возможность существовала, и она была весьма неприятна.
— А как фамилия этой Бетти? — спросил я.
— Ты что, знаешь много разных Бетти?
— Ни одной.
— Ну, ну, Клей, — подал голос один из легавых. — Хватит паясничать. Мы знаем, что сегодня ты ездил к ней. Твои отпечатки остались по всей квартире На кофейной чашке и других вещах.
Итак, речь идет о Бетти Бенсон.
— Кажется, вы говорили, что это не имеет никакого отношения к Билли-Билли, — сказал я.
Настала их очередь удивляться, и я понял, что на этот раз зря открыл рот. Не будь я таким усталым, этого не случилось бы. Прежде им не приходило в голову, что тут есть связь, и теперь изумленное выражение на их физиономиях сменилось довольной миной. Они решили, что поймали меня, а я так до сих пор и не понял, на чем попался.
Один из легавых щелкнул пальцами.
— Бетти Бенсон! — воскликнул он.