Комнаты, маленькие и тесные, казались еще тесней оттого, что заставлены были громоздкой и чересчур пышной мебелью. Стены гостиной, какие-то рыжеватые в крапинку, украшены были только двумя сентиментальными цветными литографиями, а с почетного места над камином, из овальной позолоченной рамы, с увеличенной, ярко раскрашенной фотографии серьезно, в упор смотрел на каждого входящего Небраскин сынишка, снятый в возрасте двух лет.
Жена Небраски Миртл была маленькая, кругленькая, с миловидным кукольным личиком. Его венком окружали круто завитые кудряшки цвета спелой кукурузы, пухлые щеки ярко нарумянены, пухлые губы намазаны. Но держалась и разговаривала она просто, безыскусственно и сразу пришлась Джорджу по душе. Она встретила его теплой, дружелюбной улыбкой и сказала, что муж ей много про него рассказывал.
Все уселись. Мальчуган, которому было уже года три-четыре, сперва застенчиво прятался за мамину юбку и только изредка из-за нее выглядывал, но потом осмелел, перебежал через комнату к отцу и стал карабкаться ему на колени и на плечи. Небраска и Миртл наперебой расспрашивали Джорджа, как он жил все эти годы, что делал, а больше всего - о поездке в Европу, о разных странах, где он побывал. Похоже, Европа казалась им неправдоподобно далекой, и всякого, кто повидал ее своими глазами, окружал некий ореол романтической необычайности.
- Где ж ты там ездил? - спросил Небраска.
- Да почти повсюду, - сказал Джордж. - Был во Франции, в Англии, в Голландии, Дании, Швеции, Италии - все объездил.
- Вот, черт меня подери! - простодушно изумился Крейн. - Здорово ты всюду поспеваешь!
- Ну, не так, как ты, Брас. Ты-то всегда в разъездах.
- Кто, я? Черта с два. Я ж ничего нового не вижу, все одно и то же. Чикаго, Сент-Луис, Филадельфия - там я тысячу раз бывал, завяжи мне глаза, и то дорогу найду! - Он досадливо отмахнулся. И вдруг уставился на Джорджа, словно в первый раз увидел, наклонился и хлопнул его по коленке. - Ах, черт меня подери совсем! Так как же ты живешь, Обезьян?
- Да не жалуюсь. А ты-то как? Хотя чего спрашивать. Я про тебя все время читаю в газетах.
- Верно, Обезьян. Год у меня был неплохой. Но знаешь, брат... - Крейн вдруг покачал головой и усмехнулся. - Старость не радость.
Он чуть помолчал, потом продолжал негромко:
- Я в спорте уже семь лет, с девятьсот девятнадцатого, для нашей игры это не шутка. Редко кто протянет дольше. Когда столько времени гоняешь мяч, можно и со счету сбиться, только считать ни к чему, ноги сами подскажут - упрыгался, мол.
- Помилуй, Брас, ты-то еще молодцом! Стоило сегодня поглядеть, как ты лихо носился по полю - жеребенок, да и только!
- Угу, - пробурчал Небраска. - Поглядеть - так, может, и жеребенок, а только чувствую я себя вроде старой клячи в борозде. - Он опять умолк, потом смуглой рукой тихонько потрепал старого друга по коленке и сказал коротко: - Нет, брат. Когда покрутишься с мое, так уж знаешь, что тут к чему.
- Да будет тебе дурака валять! - заспорил Джордж, вспомнив, что Небраска старше его только двумя годами. - Тоже старик нашелся. Тебе ж всего двадцать семь!
- Да-да, ясно, - спокойно сказал Небраска. - Только я верно тебе говорю. В этом деле много дольше моего не продержишься. Понятно, Кобб, Спикер и еще кой-кто - эти играли подолгу, но таких по пальцам перечтешь. Обыкновенно бейсболиста хватает на восемь лет, а я уж семь отыграл. Так что, коли меня хватит еще годика на три, жаловаться нечего... Черта с два! - прибавил он, чуть помолчав, и в голосе его вновь зазвучал былой задор. Мне и так и сяк жаловаться нечего. Пускай хоть завтра дадут отставку, все равно, я знаю, я свое дело делал неплохо... Верно, жучишка? - весело и громко сказал он сыну, примостившемуся у него на коленях, подхватил его могучими руками и стал баюкать, как младенца.
- Старина Брас свое дело делал неплохо, верно я говорю?
- Мы с Брасом оба так считаем, - вставила Миртл; во все время разговора она раскачивалась в качалке и безмятежно жевала резинку, - прошлый год раза два мы уж думали, Браса сплавят в команду поплоше. Помню, перед игрой он мне говорит: "Ну, говорит, старушка, чует мое сердце, коли я нынче не отобью мячей, двинемся мы с тобой в путь-дорогу". - "Куда, говорю, двинемся"? А он мне: "Я, говорит, не знаю, куда, а только пошлют они меня подальше, коли не будет мне удачи, уж чует мое сердце: нынче или никогда!" А я гляжу на него, - все так же безмятежно продолжала Миртл, - и говорю: "Так ты, говорю, чего от меня хочешь? Приходить мне нынче или не приходить?" Он вообще-то, знаете, не любит, чтоб я там была, когда он мяча не отобьет, говорит, от этого ему и невезенье. А тут поглядел он на меня, вижу, вроде призадумался, а потом враз решился и говорит: "Коли хочешь, говорит, приходи, все равно, мол, мне уж так не везло, хуже некуда, а может, пора бы этому делу перемениться, так ты, мол, приходи". Ну, я и пошла, и уж не знаю, я ли ему счастье принесла или еще что, а только тут-то ему и повезло, - докончила она, мирно раскачиваясь в качалке.
- Ясно, это она, черт меня подери, - усмехнулся Брас. - В тот день я взял три из четырех, да какие! Два шли точно в цель.
- Ага, - подтвердила Миртл. - Да еще кто эти мячи бил - самый быстрый игрок в Филадельфии.
- Это уж точно! - сказал Небраска.
- Я-то знаю, - безмятежно жуя, продолжала Миртл. - Я слыхала, ребята из команды после говорили, он так подает, будто мяч летит с самого заду, с галерки, невесть откуда, его и не видно, мяча. А Брас все ж таки увидал, или ему просто повезло, два верных мяча отбил, и подающему это не больно понравилось. Когда Брас второй мяч отбил, так он, подающий-то, до того озлился - ногами затопал, землю роет, ну прямо бык бешеный. Прямо совсем сбесился, - по обыкновению, самым безмятежным тоном договорила Миртл.
- Я такого бешеного отродясь не видал! - в восторге подхватил Небраска. - Я уж думал, он землю насквозь пробуравит, аж до самого Китая. Но это все равно. Миртл правду говорит. С того дня я и пошел в гору. Один парень мне после так и сказал: "Брас, говорит, мы уж все думали, тебя из команды вышибут, а теперь ты, стало быть, здорово укрепился". В этой игре всегда так. Я сам видал, Бэби Рут неделя за неделей ляпал все мимо да мимо, а потом вдруг пошел бить без промаха. И уж больше он вроде просто не мог промахнуться.
Четыре года прошло с тех пор. И вот двое друзей снова встретились, сидят рядом в несущемся поезде и торопятся узнать все новости друг о друге. Услыхав, почему Джордж едет домой, Небраска так удивился, даже рот раскрыл, а потом нахмурился, и на смуглом простодушном лице его выразилось искреннее огорчение.
- Ну что ты скажешь, - вымолвил он. - Очень сочувствую, брат. - Он растерянно помолчал, не зная, что сказать. Потом тряхнул головой. - Ох, она и здорово же стряпала, твоя тетка. Век не забуду! Помнишь, как она когда-то нас кормила - всю малышню со всей округи? - Он застенчиво улыбнулся Джорджу. - Вот бы мне сейчас ее печенья, я бы не отказался!
Правая щиколотка у него была забинтована, меж колен он поставил толстую палку. Джордж спросил, что у него с ногой.
- Растянул сухожилие, - сказал Небраска, - пришлось дать себе передышку. Вот я и надумал навестить своих. Миртл не поехала, ей нельзя мальчишку надо в школу снаряжать.
- Как они оба? - спросил Джордж.
- Они-то отлично, лучше некуда! - Небраска помолчал, улыбнулся (Джордж узнал в улыбке друга терпеливое мужество истинного чероки) и договорил: А я разваливаюсь, Обезьян. Меня ненадолго хватит.
Джордж не поверил - Небраске теперь было всего тридцать один. Но тот опять добродушно улыбнулся.
- Для бейсбола ото уже старость, Обезьян. Я начал в двадцать один. Я долго продержался.