И знаем, откуда она придет, смерть. Все оттуда же, с маковых полей. Почему, черт побери, тебе так необходимо увидеться с этим бандитом?
— Мне сказали, что у него есть кое-какая информация, в которой я нуждаюсь.
— Ты можешь как-то выйти на него? Тебя кто-нибудь представит ему?
— Нет.
Он с присвистом выпустил очередную струю дыма.
— Иисусе, ты когда-нибудь видел, как выглядит пасть добермана, которому давно не давали есть?
— С собаками можно как-то справиться.
— О, конечно. Ты отстрелишь ей задницу, и в следующую секунду почувствуешь, что у тебя самого задница дымится. Чоу в самом деле личность, но вряд ли ты до него доберешься.
Из темноты неясно проступало его лицо.
— Что еще ты о нем знаешь, Джонни?
— Немного. — Он не сводил глаз с девочки. — А ты симпатичная, моя радость. Хорошенькая.
Она знала значение этих слов “моя радость” и подняла голову. Улыбки на лице не было, но чуть смягчилось выражение печали — и это было все, что, как я уже знал, она могла дать ему.
— Он был главой разведки, — он уже обращался ко мне, — группы повстанцев, которая поддерживала отношения с организацией Шоды. Он был умен и хотел идти своей дорогой, и ей это не понравилось. Она приказала его арестовать и казнить, но ему как-то удалось освободиться и удрать с такой раной на голове, в которую трудно поверить.
От легкого сквозняка дым поднялся к лампе с драконами, вокруг которой обвился полосами, что навело меня на мысли об эктоплазме, о привидениях — ее, моих, его…
— Кто сейчас рядом с ним? — спросил я Чена.
— На радиостанции? Он сам по себе. Сидит там года два или больше — сомневаюсь, чтобы кто-то знал это точно — он стал чем-то вроде живой легенды. Но если тебе нужны лишь сухие факты, то они таковы: он не терпит, чтобы кто-то приближался к нему, что можно понять — он укрылся в этой заброшенной дыре в джунглях, в тридцати или сорока километрах от ближайшей деревни; тем не менее, он обитает в центре торговли наркотиками, скрытом от посторонних глаз. Я несколько раз летал в те края, поэтому кое-что и знаю. Но спроси меня, я бы сказал, что во всем Индокитае чертовски мало людей, которые что-то знают о нем, разве что жители соседней деревни и такие летчики, как я, которые бывали там.
— Знает ли Шода, где он обитает?
— Сомневаюсь. В противном случае, она бы давно разбомбила все окрестности. Хотя… — его сухая рука сделала типично французский жест, — может, и не так. Клянусь Господом, в своем сегодняшнем положении он ей ничем не угрожает. Он знает, что представляет собой его укрытие, потому что в свое время сам отдал приказ своим войскам проутюжить его с воздуха, чтобы избавиться от соперников.
— Пользуется ли он передатчиком?
— От аппаратуры ничего не осталось и никому не удавалось перехватить его передачи… Словом, о них ничего больше не слышно. — Он снял с губы несколько крошек табака и стал внимательно изучать их. — Черт возьми, с чего ты взял, что у него есть какая-то информация, которой он согласен поделиться с кем-то?
— Дошли слухи.
Он пожал плечами.
— И ты им веришь?
— Да.
— Ну что ж, тебе виднее. Я хочу сказать, что, если ты хочешь увидеться с этой личностью, учти, что живым можешь и не выбраться. Что бы еще мне тебе сказать? Тебе придется перестрелять его проклятых псов прежде, чем в тебя всадят пулю. И это еще наилучший выход.
На маковых полях…
— Ты сможешь меня туда Доставить, Джонни?
— Понимаешь, — нетерпеливо сказал он, — он контролирует все подъездные пути.
Из деревни идет тропа, по которой они таскали материалы для станции. Ты мог бы добраться на машине, но… Ты меня слушаешь? Можно было бы попробовать…
— Я имею в виду ночью. Ночной прыжок.
— С парашютом?
— Да.
Сменив положение, он вытянул на полу длинные тощие ноги; подошвы его толстых ботинок теперь располагались под углом.
— Мать твою, просто понять не могу, почему ты меня не слушаешь?
В фургоне было почти совсем темно. Чен арендовал его на день и купил для меня кое-какие предметы, которые могут мне понадобиться: рюкзак, спальный мешок, фонарик с батарейками, фальшфейеры, аптечку, репеллент от насекомых, противоядие от укусов змей. Мачете.
— Слушай, — сказал он, — тебе так и так придется добираться до Богом проклятого места, если даже я сброшу тебя с самолета — так почему бы не воспользоваться тропой? В темноте тебя не увидят.
— Он не ожидает, что кто-то свалится ему на голову. Как и собаки.
Мы сошлись на тысяче долларов. Фургон остановился прямо на взлетной полосе рядом с его “Уинддекером Ас-7”, которому предстояло пройти досмотр. Чен раздобыл для меня пилотское обмундирование и солнцезащитные очки, но все прошло более чем спокойно; фургон не привлек ничьего внимания, и по пути к самолету нам встретились только служащие аэропорта. Я сидел в фургоне, чувствуя себя так, словно меня обрядили в саван.
— Ты уже бывал в джунглях, Джордан?
— В ходе подготовки.
— Значит, подготовки. Они были настоящими?
— Самыми настоящими.
— Что-то вроде тренировок коммандос?
— Да.
Такие вопросы он задавал мне всю дорогу до аэропорта: этому человеку было свойственно чувство ответственности.
— Плевать мне на эту тысячу долларов, и вот что мне не нравится больше всего — я помогаю человеку покончить с собой, и он ничего не хочет слушать.
Тьма, сплошная тьма, в которой приходилось действовать на ощупь.
Воздух свистел меж стропами, а высоко над куполом трепыхался вытяжной парашютик, издавая порой низкое, едва ли не музыкальное гудение. Купол был неприметного сероватого цвета; стояло полнолуние, и очертания парашюта сливались с небом. На небе не было ни облачка, ни дымки, и в сиянии Луны терялись даже некоторые звезды. Он сбросил меня почти с трех тысяч футов, и я опускался в полном безветрии; компьютер рассчитал курс совершенно точно: радиостанция была прямо подо мной — самолет, летевший со скоростью сто узлов, безошибочно вышел в точку сброса.
Я слышал легкое гудение строп.
Оставались некоторые сомнения, и я был готов к ним. Я по-прежнему не знал, на какие источники удалось выйти Пеппериджу, какого рода информацию ему удалось получить отсюда. Я мог рассчитывать лишь на то, что он понимал, в каком смертельно опасном положении я нахожусь, скованный по рукам и йогам, и что он никогда не подставит меня по своей воле, если на то не будет основательной причины.
“Что бы у тебя ни было, связывайся со мной в любое время, и я сразу же возьмусь за дело. Я же накрепко завязал, и ты это знаешь.”
В противном случае я бы здесь не был.
Приближался темный покров джунглей, сплетение теней и лунного света; шуршащая стена листьев поднималась подобно волне прибоя.
Я попросил Чена, что, если позвонит Кэти, не говорить ей, как сложно я добирался до Чоу.
Смолк гул самолета, ушедшего к югу, в сторону деревни, и воцарилась тишина.
— Чоу не обратит никакого внимания, если услышит нас на высоте сброса; самолеты летают тут почти каждую ночь. — Чен добавил, что я рехнулся, не взяв с собой пистолета, и предложил мне свой. — Или ты из тех психов, которые стараются как можно больше усложнить собственную жизнь?
— Больше всего на свете я не хочу производить какие-то излишние звуки.