Вдруг его поразила мысль…
– Простите, – сказал он, – это рыцарство… Это значит, что моя жена будет зваться?..
– Леди Райан, конечно, – снова одарила его рождественской улыбкой королева, Джек заулыбался во весь рот.
– Знаете, когда я женился на Кэти, отец её был просто вне себя – он считал, что я своими книгами по истории никогда ничего не достигну. Может, теперь он изменит своё мнение. – Он был уверен, что Кэти не станет возражать против титула леди Райан. Нет, она не будет возражать, ничуть.
– В конце концов, не так уж и плохо?
– Совсем нет, сэр. И простите, если я вёл себя так, словно не рад этому. Просто все это, боюсь, несколько сбило меня с толку. – Все это чёртово дело полностью сбило меня с толку", – покачал он головой. – Могу я задать вам вопрос, сэр? – спросил он.
– Безусловно.
– Полиция скрывает от меня, где они держат мою семью.
Они рассмеялись от всего сердца. Потом королева сказала:
– Полиция считает, что не исключена возможность мести. Поэтому было решено предоставить им более надёжное место. В данных обстоятельствах мы решили, что лучше всего разместить их во дворце – это самое малое, что мы могли сделать для них. Когда мы отправлялись сюда, ваша жена и дочь крепко спали, и мы строжайше наказали, чтобы их не тревожили.
– Во дворце?
– Уверяю вас, мы вполне можем разместить гостей, – сказала королева.
– О Боже, – пробормотал Райан.
– У вас есть какие‑то возражения? – спросил герцог.
– Моя дочка, она…
– Оливия? – удивилась королева. – Она – чудный ребёнок. Когда мы впервые увидели её прошлой ночью, она спала, как ангел.
Оливия – второе имя Салли, в память о её бабушке – было уступкой семье Кэти, уступкой, которая не сработала и мира не принесла.
– Салли, – сказал Райан, – действительно ангел, когда спит. Но днём это ураган, и к тому же она большой мастер все ломать. В особенности ценные вещи.
– Как можно говорить такое о ребёнке! – королева притворно ужаснулась. – Это чудная девочка! Полиция говорит, что вчера она завоевала множество сердец в Скотленд‑Ярде. Так что, боюсь, что вы преувеличиваете, сэр Джон.
– Да, мадам. – Не стоило спорить с королевой.
Глава 2
ЦВЕТЫ И СЕМЬИ
Вильсон промахнулся в своей оценке. Побег продолжался куда дольше, чем предполагали в Скотленд‑Ярде. Возле города Йорк, в шестистах милях от Лондона, на посадку шёл самолёт авиалинии «Сабена». Занимавший место 23‑Д пассажир Боинга‑737 был лицом внешне непримечательным. Его песочного цвета волосы были коротко подстрижены, костюм его – приличный, хотя и помятый – соответствовал облику средней руки служащего, который весь день‑деньской проработал и не успел толком выспаться перед полётом. Наверняка, бывалый путешественник, судя по тому, что весь багаж его уместился в один саквояж. Если бы его спросили о том, чем он занимается, он бы – с акцентом жителя юго‑западной Ирландии – довольно подробно поведал об оптовой рыботорговле. Акцент он умел менять с той же лёгкостью, с какой другие меняют рубашки. Полезный талант, поскольку, благодаря телевидению, местный говор Белфаста, откуда он был родом, узнавали во всём мире. В самолёте он читал «Таймс», и темой, занимавшей всех пассажиров, было сообщение о покушении, которому была посвящена вся первая страница.
– Ужасно, – согласился он с соседом, занимавшим кресло 23‑Е, бельгийским торговцем инструментами, которому было невдомёк, что он‑то подразумевал под «ужасным» нечто иное.
Все долгие месяцы разработки планов, кропотливый сбор информации, отработка операции прямо под носом у британцев, три маршрута отступления, радиосвязь – все насмарку из‑за этого чёртова американца. Он так и сяк изучал его фото на первой странице.
«Где ты теперь, янки? – думал он. – Джон Патрик Райан. Историк! Говенный учёный! Бывший морской пехотинец – солдафон, сующий нос куда не надо! Джон Патрик Райан. Католик, небось, чёрт бы тебя драл? Да, Джонни чуть‑чуть не заплатил тебе сполна… Жалко Джонни. Хороший был парень, надёжный. Любил оружие и был предан Делу».
Самолёт наконец замер. Стюардесса отворила дверь, и пассажиры поднялись с мест и потянулись за своими вещами на верхних полках. Он взял свой саквояж и медленно двинулся вместе со всеми вперёд. Он старался настроиться на философский лад. Уже три года как он был «игроком», и насмотрелся, как операции бывало проваливались по самым смехотворным причинам. Но эта была особенно важной. И так ведь тщательно её разработали. Он покачал головой и сунул газету под мышку:
– «Надо ещё раз попытаться, вот и все. Мы можем позволить себе быть терпеливыми. Один провал, – убеждал он себя, – мало что значит. На этот раз повезло тем. Нам бы чуть‑чуть везенья – хотя бы разок. – В проходе образовалась пробка. – Что с Сином? Не надо было брать его с собой. Он участвовал в разработке операции с самого начала. Он знает слишком многое об Организации. – Сойдя на землю, он перестал тревожиться. – Син никогда не расколется. Кто угодно, но не Син с его‑то девчонкой, которая уже пять лет как в могиле от шальной пули десантника.»
Его, конечно, никто не встречал. Все другие участники операции уже вернулись, снаряжение с уничтоженными отпечатками пальцев, выброшено на помойку. Только он и рисковал быть опознанным, однако он был уверен, что этот Райан не сумел толком рассмотреть его. На всякий случай он ещё раз прокрутил в памяти события того дня. Нет. Только удивление да боль были на его лице.
Американец не мог ничего разглядеть, иначе его словесный портрет уже был бы в газетах – с описанием лохматых волос и очков – и то и другое фальшивое.
Закинув саквояж за плечо, он направился к месту парковки, шаря в кармане в поисках ключей. В Брюсселе эти ключи взбудоражили детектор металла в аэропорту – то‑то смеху! Он улыбнулся впервые за весь день. А денёк был ясный, солнечный – настоящая ирландская осень. У него был новенький БМВ – отличная машина. Раз уж выступаешь в роли бизнесмена, то надо чтобы все ей соответствовало. И он выехал на дорогу, ведущую к убежищу – дому, где ему ничего не грозило. Голова его уже была занята разработкой следующих двух операций. Обе они потребуют массу времени, но время было единственным, чем он располагал в неограниченном количестве.
* * *
Было довольно легко угадать, когда приходило время для очередной порции обезболивающих. Райан бессознательно сгибал левую руку. Это не ослабляло боли, но вроде бы чуть‑чуть перемещало её куда‑то в мышцы и сухожилия. Однако, как он ни старался, боль мешала ему думать. Он помнил всю эту телевизионную дребедень, где детектив или иной какой записной герой, будучи ранен в плечо, полностью выздоравливал к моменту, когда фильм прерывался ради очередной рекламы. Плечо во всяком случае, его, а не киногероя – это сложная конфигурация костей, которую пуля, всего лишь одна пуля слишком легко может разрушить. По мере приближения часа приёма болеутоляющих он все отчётливее чувствовал, как кости зазубренными концами трутся друг о друга при каждом его вздохе, и даже мягкое касание пальцами правой руки клавиатуры компьютера отдавало в плечо. Пришлось отказаться от компьютера. Райан лежал, уставясь глазами на настенные часы.
Впервые он с нетерпеньем ждал появления Киттивэйк, которая дарует ему химическое блаженство.