Он приветливо помахал Саре, вылез из бассейна, подошел к балкону и спросил на португальском: «Как себя чувствуете?»
Как другие замечали в произношении Сары, так и она заметила, что это не родной для него язык, но ответила на нем же: «Хорошо, спасибо». Потом, вспомнив пронизанные ужасом мгновения в море, и мужчину, бросившегося к ней на выручку, стушевалась, смущенно рассмеялась и заметила: «У вас лицо в голубой краске». Он тронул щеку кончиками пальцев, осмотрел их, сказал: «Верно» — на сей раз по-английски, и его смуглое некрасивое лицо расплылось в широкой улыбке.
— Это вы меня спасли, да? — спросила Сара.
— Я. Меня зовут Ричард Фарли. Есть хотите?
— Ну… да. Пожалуй. Сказать по правде, сейчас я ни в чем не уверена.
— И не стоит ничего торопиться выяснять. Поедите у себя или спуститесь в столовую?
— Я бы рада спуститься, да мне надеть нечего.
— Пустяки. Зайдите во вторую дверь справа по коридору. Там стоит большой гардероб, где всего полно. Выбирайте на свой вкус. Вы сложены так же, как и Элен.
— Элен?
— Элен Холдерн. Она с мужем уехала в Англию. Я просто присматриваю за виллой. Элен не возразит, если вы наденете ее платье. Пойду, сварганю что-нибудь поесть. — Он помолчал немного, потом улыбнулся — сочувственно, ободряюще. — Да, попали вы в историю с географией… Но торопиться не будем. Разберемся во всем не спеша. Однако, что бы ни случилось, знайте — здесь вы в безопасности.
Он опустил голову и прошел в дом. Тронутая его добротой, Сара осталась на балконе, глубоко вдыхала теплый, пахнувший цветами и смолою воздух, и вдруг закрыла глаза, пытаясь побороть подступавшие слезы.
«Вторая дверь справа по коридору» вела в главную спальню — просторную и изысканную, с отдельной ванной. Пол был выложен бледно-розовой плиткой и устлан голубыми паласами. Тех же цветов были покрывала на двуспальных кроватях и длинные оконные занавеси. Хозяйничала здесь явно женщина — в недвижном воздухе витал легкий запах духов, на туалетном столике стояла косметичка в серебряной оправе, хрустальные пузырьки и флаконы выстроились рядком, сверкали в солнечных лучах. Саре вспомнились — смутно — неухоженный туалетный столик матери и — яснее — собственная крошечная спальня-келья в монастыре, мрачная и голая. Сара взяла гребень с серебряной рукоятью, провела им по коротким волосам и усмехнулась — он был ей пока ни к чему. Ну что ж, время все изменит, а времени у нее вдоволь, и нет нужды решать незамедлительно, как его провести. Пока что она свободна от обязательств, ей ранее навязанных. Одежду Сара выбрала со спокойствием, ее удивившим — ведь после восьми лет в монастырском облачении свобода носить, что хочешь, должна была показаться ей в диковинку. Она остановилась на безыскусном голубом платье из плотного хлопка с высоким воротником и юбкой, кончавшейся гораздо ниже колен. В ящике туалетного столика отыскался бюстгальтер, у которого пришлось удлинить бретельки, чтобы он удерживал ее полную грудь, так смущавшую Сару — она вспомнила об этом и улыбнулась — в школе. В том же ящике лежали коричневые колготки, белые трусики и крохотная шелковая комбинация. На дне гардероба рядком стояли туфли, но они были маловаты, поэтому она выбрала босоножки без пятки.
Сара, не торопясь, оделась, и с каждой секундой нежданной жизни, что разворачивалась перед ней и захватывала, она все отчетливей осознавала, насколько не похожа стала на ту Сару Брантон или сестру Луизу, каких знала раньше, и что теперь собственная судьба в ее власти.
Через зеркало туалетного столика был перекинут большой квадратный кусок белого шелка с голубыми разводами. Сара свернула его и повязала голову словно платком, скрыла коротко остриженные волосы.
Потом, глянув в зеркало, увидела там незнакомку с синяком на подбородке — туда ее ударили, чтобы вывести из шока, — вспомнила об ужасах прошлой ночи и ощутила, как силы вновь покидают ее, как начинает кружиться голова. Сара присела на пуфик, обхватила голову и не нашла сил перебороть дрожь во всем теле, не смогла ничего с собой поделать, пока холодная страсть не иссякла сама собой.
Неизвестно, сколько просидела бы она так, если бы на плечо ей не опустилась рука Ричарда и он бы не произнес умиротворяюще: «Ничего страшного… Это запоздалый шок. Думается, все уже позади, а он тут как тут. И со мной такое бывало. Потерпите немного, все пройдет».
Сквозь умирающий водоворот ощущений Сара услышала, как Ричард стучал каблуками, спускаясь по лестнице. Потом вернулся и поднял ей голову, взяв за подбородок. Хотя слезы застилали глаза, она разглядела, что лицо у него по-прежнему в краске; некрасивое, смуглое ободряющее лицо, полное теплоты и сочувствия. В эту минуту Сара поняла, сколь многим обязана Ричарду и должна отблагодарить его, какую бы высокую цену ни запросил он или тайно ни назначила самой себе она.
Он вложил в ее руку рюмку и сказал: «Вот, выпейте».
Сара, не отводя взгляда от Ричарда, — ей не хотелось ни на миг разлучаться с сочувствием, написанным на его лице, — покачала головой, объяснила: «Не могу. Это же бренди!»
Ричард вдруг сильно встряхнул ее за плечо и воскликнул: "Выпейте — или я силком волью!… "
Вот тогда она и улыбнулась ему — едва заметно, — сморгнула туманившие взгляд слезы, поняла: тот, кому она обязана жизнью, наконец-то попросил что-то для него сделать, и отказать невозможно. Ни сейчас, ни потом, чего бы он ни потребовал. Сара поднесла рюмку к губам и выпила, выпила большими глотками, превозмогая отвращение к жгучему вкусу спиртного, выпила с благодарностью — тайно она уже отдала себя в руки Ричарда Фарли, решила служить ему и ничего не просить взамен, кроме возможности благодарить за спасение. И неважно, кто послал ей его — Бог или дьявол.
Фарли вдруг улыбнулся и сказал: «Вот молодчина. Выпила до самого донышка. Теперь вам надо перекусить и рассказать мне все по порядку». Он поставил ее на ноги, отступил на несколько шагов, вновь расплылся в неожиданной и какой-то пугающей улыбке, заметил: «Вот что я вам скажу — в этом платье вы смотритесь гораздо лучше Элен Холдерн».
У противоположной от бассейна стороны дома был внутренний дворик, увитый плющом. Сара сидела за стеклянным столиком, около суетился Фарли, весело болтал, а чтобы не смущать ее, прямых вопросов о случившемся избегал. Придет час, и она ответит на них сама, а пока он обволакивал Сару утешительной теплотой и заботой, ласкал слух добрыми словами, стараясь рассеять ее беспокойство.
Готовил он хорошо, делал все аккуратно, двигался на удивление проворно, что совсем не вязалось с ним — коренастым и нескладным. Руки у него были большие, короткопалые, но расторопные и ловкие. Когда он подавал Саре очередное блюдо, его карие с зелеными крапинками глаза встречались с ее взглядом и в уголках рта появлялась ободряющая улыбка. Ричард принес молодой салат, зеленый перец и омлет с сыром, которые она уписывала за обе щеки. Удивляясь самой себе, Сара без стеснения взяла стакан, который он наполнил белым вином.
— Вы прекрасно готовите и очень добры ко мне, — наконец сказала она.
Польщенный, Ричард пожал плечами и ответил:
— Стряпня — это профессиональное. Я содержал небольшой ресторан здесь, на побережье. Но прогорел: мало уметь готовить, нужно быть еще и хорошим управляющим, а я человек не деловой. Что же касается доброты… так у меня бывали беды, и цену дружеской помощи, совета я знаю. Однако вы ешьте, пейте, никуда не спешите, а я пойду приберусь в бассейне. Если понадоблюсь — позвоните.