Было очень приятно увидеться с вами снова, мистер Стюарт.
– К сожалению, не могу сказать то же самое про себя, – произнес я в ответ, и он весело рассмеялся.
Я проводил его до машины и показал на скалу, из‑за которой вел наблюдение, когда он прогуливался перед хижиной.
– Оттуда я смотрел на тебя через перекрестье прицела. Я даже нажал на курок. К несчастью, винтовка была не заряжена.
Он ответил мне голосом, полным доверия.
– Если бы она была заряжена, то ты не нажал бы на курок. Ты цивилизованный человек, Стюарт, слишком цивилизованный. Порой я удивляюсь, как тебе удалось так долго продержаться в Департаменте – ты всегда был немного мягкотелым для настоящей работы. Если бы решение зависело от меня, то тебя бы уволили задолго до того, как ты... э... подал в отставку.
Я посмотрел в его холодные бесцветные глаза и понял, что если бы решение зависело от него, то мне не удалось бы уйти в отставку. Он сказал:
– Я надеюсь, ты помнишь положения Официального Секретного Акта. – Затем он улыбнулся. – Ну, разумеется, помнишь.
Я спросил:
– Где теперь твое место на служебной лестнице, Слейд?
– Говоря по правде, достаточно близко к вершине, – ответил он с готовностью. – Сразу следом за Таггартом. Теперь я могу принимать решения. Время от времени я обедаю с премьер‑министром. – Издав самодовольный смешок, он сел в машину. Он опустил стекло в двери и сказала: – Еще одна вещь. Этот сверток – не открывай его, мой мальчик. Помни, что любопытство сделало с котом.
Стронувшись с места, машина запрыгала по разбитой колее, и когда она скрылась из виду, глен стал выглядеть чище. Подняв голову, я посмотрел на Сгурр Мор и возвышающийся за ним Сгурр Дирг и почувствовал глубокую депрессию. Менее чем за двадцать минут мой мир был разбит на части, и неизвестно, удастся ли мне теперь собрать осколки.
Проснувшись после беспокойной ночи на следующее утро, я знал, что мне остается только одно: повиноваться Слейду, выполнять его приказы, доставить этот проклятый груз в Акурейри, после чего, уповая на Бога, надеяться на то, что мне удастся выйти из игры без последующих осложнений.
3
Во рту у меня пересохло от долгого рассказа и табачного дыма. Я выбросил в окно сигаретный окурок, и, упав на камни он начал посылать одинокий дымовой сигнал на Северный полюс.
– Вот так, – сказал я. – Меня силой втянули в это дело.
Элин пошевелилась на своем сиденье.
– Я рада, что ты мне рассказал о своих проблемах. Я все удивлялась, почему ты так внезапно улетел в Акурейри. – Она нагнулась вперед и потянулась. – Но теперь ты доставил этот таинственный груз и тебе больше не о чем волноваться.
– Дело в том, – сказал я, – что мне не удалось его доставить. – Я рассказал ей про четырех мужчин в аэропорту Акурейри, и она побледнела. – Слейд прилетел сюда из Лондона. Он сильно встревожен.
– Он здесь – в Исландии?
Я кивнул.
– Он сказал, что теперь я все равно вышел из игры, но это не так. Элин, я хочу, чтобы ты держалась от меня подальше, ты тоже можешь пострадать.
Она внимательно посмотрела на меня.
– Мне кажется, ты рассказал мне не все.
– Не все, – согласился я. – Я и не собираюсь всего рассказывать. Будет лучше, если ты не станешь влезать в это болото.
– Я думаю, тебе следует закончить свою историю, – сказала она.
Я прикусил губу.
– У тебя есть место, где ты могла бы скрыться – от посторонних глаз, я имею в виду?
Она пожала плечами.
– Наша квартира в Рейкьявике.
– Она не подойдет, – возразил я. – Слейд знает о ее существовании, и его человек держал нашу квартиру под наблюдением.
– Она не подойдет, – возразил я. – Слейд знает о ее существовании, и его человек держал нашу квартиру под наблюдением.
– Я могу навестить своего отца, – предложила она.
– Да, можешь. – Я видел Рагнара Тхорссона только один раз; это был крепкий старый фермер, который жил в дебрях Страндазислы. Элин будет там в относительной безопасности. Я спросил: – Если я расскажу тебе всю историю до конца, ты поедешь к нему и останешься так до тех пор, пока я за тобой не пришлю?
– Я не могу дать никаких гарантий, – сказала она упрямо.
– Боже! – воскликнул я. – Если я сумею выбраться из этой передряги, то мне достанется своенравная жена. Не знаю, смогу ли я это выдержать.
Она резко подняла голову.
– Что ты сказал?
– Окольным путем я попросил тебя выйти за меня замуж.
Внезапно все смешалось, и прошло несколько минут, прежде чем нам удалось освободиться от взаимных объятий. Элин, с розовым лицом и взъерошенными волосами, улыбнулась лукаво и сказала:
– Теперь рассказывай!
Я вздохнул и открыл дверцу машины.
– Я не только расскажу, но и покажу тебе кое‑что.
Я прошел к задней части "лендровера" и достал плоскую металлическую коробку из‑под бампера машины, куда она была прикреплена изолентой. Я поднес ее Элин на ладони вытянутой руки.
– Вот из‑за чего вся эта суматоха, – сказал я. – Ты сама привезла ее из Рейкьявика.
Она осторожно постучала указательным пальцем по металлической поверхности.
– Так, значит, те люди ее не получили.
– Они получили металлическую коробку, в которой первоначально содержалась настоящая шотландская карамель, купленная мною в Обане, – полную ваты и песка и зашитую в оригинальную мешковину.
4
– Хочешь пива? – спросила Элин.
Я поморщился. Исландцы варят отвратительное пиво, безвкусный напиток, в котором алкоголя столько же, сколько сахара в сахарине. Элин рассмеялась.
– С пивом все в порядке; Бьярни привез ящик "карлсберга" из своего последнего рейса в Гренландию.
Это меняло дело, датчане понимают толк в пиве. Элин открыла банку и разлила пиво по стаканам.
– Я хочу, чтобы ты поехала к своему отцу, – сказал я.
– Я подумаю об этом. – Она протянула мне стакан. – Мне хотелось бы знать, почему ты оставил сверток у себя.
– Задание было фальшивым. От всей этой операции вонь поднималась до самых небес. Слейд утверждал, что за Грахамом следит оппозиция, поэтому в последний момент он ввел в дело меня. Но Грахама никто не атаковал – атакован был я. – Я не стал рассказывать Элин про Линдхольма; я не был уверен, хватит ли у нее душевных сил, чтобы выдержать такой груз. – Ты не находишь это странным?
Она призадумалась.
– Да, нахожу.
– И Грахам вел наблюдение за нашей квартирой, а это весьма необычное поведение для человека, который знает, что за ним может следить противник. Да и вообще я не верю, что за Грахамом следили; я думаю, Слейд плел сплошную ложь.
Элин, казалось, целиком погрузилась в созерцание пузырьков, поблескивающих на стенках ее стакана.
– Ты говорил о противнике – кто он, противник?
– Я думаю, это мои старые приятели из КГБ, – сказал я. – Русская разведка. Я могу и ошибаться, но такое маловероятно.
По застывшему выражению лица Элин я понял, что ей не нравится то, как это звучит, поэтому вернулся к Слейду с Грахамом.
– Еще один момент – Грахам видел, как меня зажали в аэропорту Акурейри, но не пошевелил и пальцем для того, чтобы мне помочь. Он мог, по крайней мере, проследить за человеком, который унес футляр от фотокамеры, но он не предпринял ничего.