В госпитале с ним будут деликатно обращаться. Примут по
высшему разряду и все такое. А ему скажем, что вы отправились на заседание кабинета или что нибудь в этом роде. В отделе безопасности говорят,
что 007 выглядит несколько похудевшим. В госпитале он окрепнет. Соответствующий уход и прочее. Это удобно со всех сторон. Если будет
возмущаться, мы всегда можем дать ему успокоительное. Он мой хороший приятель. Он не будет на нас в обиде. Очевидно, ему нужно войти в колею –
если, конечно, мы ее для него проложим.
М. медленно повернул кресло вокруг оси. Он посмотрел на уставшее, озабоченное лицо, на котором отразилась напряженная работа в должности второго
лица в Секретной службе в течение десятка лет, а то и больше. М. улыбнулся:
– Благодарю вас, начальник штаба. Но боюсь, все не так просто. Когда я отправлял 007 на последнее задание, полагал, что это поможет ему забыть
личное горе, утешиться. Ведь вы помните, как все это случилось. И мне и в голову не приходило, что то, что казалось вполне безобидным
поручением, может закончиться решительным сражением с Блофелдом. Или того лучше – я и не предполагал, что 007 собирается исчезнуть неизвестно
куда на целый год. И теперь очень нужно выяснить, что же произошло за этот год. И 007 совершенно прав. Я отправил его с этим заданием, и у него
есть право отчитаться лично передо мной. Я знаю 007. Он упрямый малый. Если говорит, что никому больше ничего не скажет, так и будет. Конечно, я
хочу услышать, что с ним случилось. Вы будете рядом. Имейте под рукой пару надежных парней. Если он поведет себя не так, как надо, возьмете его.
Что касается его пистолета, – М. неопределенно махнул рукой в потолок, – то и здесь можно кое что предусмотреть. Эта чертова штука уже прошла
испытания?
– Да, сэр. Работает нормально. Но…
М. поднял руку.
– Извините, начальник штаба, это приказ. – На селекторе зажглась лампочка. – Вот и он. Пусть сразу заходит, скажете ему?
– Слушаюсь, сэр. – Начальник штаба вышел и закрыл за собой дверь.
Джеймс Бонд стоял, нерешительно улыбаясь, у стола мисс Манипенни. Она была в смятении. Не меняя своей странной улыбки, Бонд перевел взгляд на
начальника штаба и произнес: «Привет Билл». Руки не протянул. Билл Тапнер ответил, пожалуй, чересчур поспешно и с притворной сердечностью,
которая даже ему самому показалась явно фальшивой.
– Привет, Джеймс. Давно тебя не было видно.
В то же время боковым зрением он увидел, как мисс Манипенни довольно выразительно кивает ему головой. Он посмотрел ей прямо в глаза.
– М. хотел бы видеть 007 немедленно.
Мисс Манипенни решилась на отчаянный шаг.
– Вы же знаете, что у М. встреча начальников штабов, через пять минут он должен быть в зале заседаний кабинета министров, – солгала она.
– Да, я знаю. Но он хочет отвертеться от этого, попросил вас придумать что нибудь. – Начальник штаба повернулся к Джеймсу Бонду. – Все в
порядке, Джеймс. Иди. Жаль, что ты не сможешь пообедать со мной. Заходи поболтать после того, как поговоришь с М.
– С удовольствием, – произнес Бонд. Он расправил плечи и прошел через дверь, над которой уже загорелся красный свет.
Мисс Манипенни закрыла лицо руками.
– О, Билл, – сказала она с отчаянием, – с ним что то случилось. Мне страшно.
– Успокойся, Пенни, – сказал Билл Таннер, – не принимай все так близко к сердцу. Я сделаю все, что могу. – Он быстро пошел в свой кабинет и
закрыл дверь. Подошел к столу и нажал кнопку. В комнате раздался голос М.: «Здравствуйте, Джеймс.
Подошел к столу и нажал кнопку. В комнате раздался голос М.: «Здравствуйте, Джеймс. Как чудесно, что вы вернулись. Присаживайтесь
и рассказывайте все по порядку.»
Билл Таннер поднял трубку телефона и попросил начальника отдела безопасности.
Джеймс Бонд сел на свое обычное место за столом напротив М. Буря воспоминаний закружилась в его сознании, подобно плохо сработанному фильму,
демонстрируемому с помощью проектора, который обезумел. Бонд сделал усилие над собой, и «буря» прекратилась. Он должен сконцентрироваться только
на том, что ему надо сказать и сделать, – и ни на чем другом.
– Боюсь, что еще многого не могу вспомнить. Меня ударили по голове, – он дотронулся до правого виска, – это случилось во время выполнения того
задания, с которым вы послали меня в Японию. Потом в памяти полный провал, подобрали меня недалеко от берега, рядом с Владивостоком. Понятия не
имею, как я там очутился. Меня изрядно поколотили, и тогда же должно быть, я получил еще один удар по голове, потому что вдруг вспомнил, кто я,
вспомнил, что я вовсе не японский рыбак, как считал раньше. Соответственно дальше милиция сдала меня в местное отделение КГБ – знаете, большое
серое здание на Морской улице, прямо против порта и рядом с железнодорожной станцией; да, так вот – когда они передали отпечатки моих пальцев в
Москву, там страшно засуетились, и меня тут же самолетом отправили туда с военного аэродрома, находящегося к северу от города Вторая Речка; в
Москве меня допрашивали неделями – или, вернее, пытались допрашивать, – потому что я не мог ничего вспомнить, кроме тех вещей, что они сами же
мне подсказывали из того, что и так было известно, и тогда я позволял себе добавить к их сведениям кое какие, весьма противоречивые данные. Это
их очень огорчало.
– Очень, – повторил М. На переносице появилась маленькая складка, выражение явного недовольства. – И вы рассказали им все, что знали? Не слишком
ли щедро с вашей стороны?
– Они обходились со мной очень хорошо, сэр, во всех отношениях. Должен же я был как то отблагодарить их за это. Потом я оказался в ленинградском
институте. Они лечили меня, обращаясь как с очень важной персоной. Лучшие специалисты по мозговым травмам и прочее. Казалось, они вовсе не
собирались мстить мне за то, что я работаю против них большую часть своей жизни. Были и другие люди, которые навещали меня, они весьма
обстоятельно беседовали со мной о политической ситуации и так далее. О необходимости для Запада и Востока работать вместе на благо мира. Они
разъяснили мне многое из того, о чем я раньше и не догадывался. Они совершенно убедили меня. – Бонд посмотрел через стол на отставного моряка,
он взглянул в чистые голубые глаза М., в которых появились красные искорки гнева. – Думаю, сэр, что вы не понимаете, о чем я говорю. Ведь вы
были в состоянии войны то с одними, то с другими всю свою жизнь. Вы и сейчас воюете. И большую часть моей сознательной жизни вы использовали
меня в качестве слепого орудия. К счастью, это все позади.
– Ах, вот как, – жестко произнес М. – Полагаю, что среди прочего вы забыли также и о сообщениях, касающихся наших военнопленных во время войны в
Корее, которых китайцы пытались распропагандировать. Если русские так хотят мира, зачем им нужна эта организация – КГБ? По последним подсчетам,
около 100 тысяч мужчин и женщин «ведут войну», как вы выражаетесь, против нас и других стран. Вот что представляет собой организация, что так
мило обошлась с вами в Ленинграде.