Западня свободы - Десмонд Бэгли 14 стр.


– Они заложат любого, если это даст возможность заработать очки перед начальником, рассчитывают, что он заступится за них при пересмотре дела. Но он умнее их всех и прекрасно видит, что происходит вокруг.

К собственной отсидке Джонни относился философски.

Криминальная деятельность была его профессией, и тюрьму он рассматривал как досадную помеху в работе.

– У меня было две "спячки" и "отрезок", – говорил он. – В следующий раз получу "протяжку".

– Тебя это не беспокоит?

– Немного беспокоит, – признался он. И как экономист, обсуждающий влияние постановлений правительства на промышленную активность, стал анализировать ситуацию.

– А все проклятые доброхоты! – сказал он. – Они ликвидировали высшую меру, но ведь ее нужно заменить чем‑нибудь. Убийцы получают большие сроки. Но ясно, что никому неохота сидеть долго, и многие предпринимают попытки к бегству. Чтобы предупредить это, их записывают в разряд особо опасных заключенных. – Он усмехнулся. – Но для них нужно специальное место. Каталажки вроде этой – ерунда, отсюда можно выбраться с помощью согнутой шпильки. Поэтому строят специальные тюрьмы. Но на них не напасешься убийц и место зря пропадает. Вот они и начинают более жестко судить. Ты это почувствовал на своей шкуре, приятель.

– Но почему же меня поместили сюда, если здесь недостаточно надежно? – спросил я.

– Потому что специальные тюрьмы еще не готовы. Подожди, пока они построят их на острове Уайт, за что так ратует Маунтбэттен. Тогда тебя выпрут отсюда в мгновение ока. Тем временем они распределяют вас, опасных парней, по разным тюрьмам, так чтоб за вами было легче наблюдать.

Я осмотрел зал "Си".

– Если отсюда так легко удрать, почему же ты еще здесь? – удивился я.

Он посмотрел на меня с изумлением.

– Что я, дурак что ли? У меня ведь всего‑навсего отрезок.

Это значит, что через два года, от силы через два с небольшим, я выйду отсюда, если, конечно, нервы не подведут и я не пристукну этого негодяя Хадсона. Ты не представляешь, что это такое – очутиться за пределами тюрьмы и стать объектом настоящей охоты. Это же кровожадные суки! Они, парень, используют вертолеты, радио. Просто военные маневры какие‑то. Нет, овчинка не стоит выделки. – Он дернул меня за рукав. – Но ты – другое дело. Тебе в общем‑то терять нечего, хотя выбраться отсюда труднее, чем мне. Они ведь с тебя глаз не спускают. И никуда не уйдешь за стеной, если будешь один. Нужна организация.

– Организация? Какая организация? – воскликнул я, крайне заинтересованный.

– Это все нужно спланировать там, на воле, – продолжал Джонни. – Ты же не захочешь уподобиться тем кретинам, которые, освободившись, бегают кругами по болотам, грызут незрелую брюкву и постоянно прислушиваются к лаю собак. – Он зябко передернул плечами. – Ох, уж эти чертовы собаки! Нет, нужна организация, которая выведет чисто. Ты думаешь, как убежал Вильсон, Бигс и другие?

– Что ж, – сказал я. – Давай, выкладывай. Как они убежали?

Он почесал нос.

– Ну, вот, как я и сказал – организация, внешнее планирование. Но это дело требует тугриков. Это по карману лишь состоятельным клиентам. – Он бросил взгляд по сторонам, наклонился ко мне и спросил вполголоса. – Слышал когда‑нибудь о скарперах?

– Скарперах? – я помотал головой. – Никогда.

– Знаешь, тут разные слухи ходят, может, я и ошибаюсь, но говорят, что есть такие ребята, которые специально занимаются этим делом – ну помогают таким долгосрочникам, как ты, отвалить. – Он хмыкнул. – Это нечто новенькое в преступном мире.

– Он хмыкнул. – Это нечто новенькое в преступном мире. Но нужны бабки.

Ну, это понятно: деньги – товар.

– А как с ними связаться? – спросил я.

– А тебе не надо. Они сами свяжутся с тобой. Эти ребята очень разборчивы, выбирают своих клиентов тщательно. Но я слышал по тюремному телеграфу, что работают с гарантией. То есть ты чисто, с концами уходишь. А если что срывается – платы не требуют. Ну, там, компенсация расходов только. Такими, как я, они, конечно, не интересуются, а вот ты можешь их заинтересовать.

Я колебался.

– Джонни, понимаешь, я ведь в чужой стране, не знаю, что тут и как. Я и пробыл‑то в Англии меньше недели. Если б ты смог по этому самому телеграфу намекнуть, что есть тут один, который нуждается в помощи, было бы здорово. Никаких имен, понятное дело.

– Думаешь, я дурак? Какие могут быть имена? – Он задумчиво посмотрел на меня и вздохнул. – А мне, когда я получу "протяжку" скарперы не помогут. У меня нет башлей. И не было никогда. Так что мне на роду написано здесь сидеть.

2

Шли месяцы.

Я чистил, скреб, полировал зал "Си" изо дня в день. Это было все равно, что чистить Авгиевы конюшни, хотя больше походило на свинюшник. У меня произошло несколько мелких стычек по этому поводу, но ничего такого, что отразилось бы в моем досье.

Время от времени приходил Форбс и снова пытался расколоть меня по поводу брильянтов, но из этого ничего не получилось, и он махнул рукой. Полагаю, что меня сочли неисправимым.

Пару раз меня посетил Маскелл. В первый раз он спросил, не собираюсь ли апеллировать по поводу пересмотра дела.

– А какой смысл? – спросил я.

– Ну так, ради формы, – ответил он. – Кстати, вы помните, судья бросил фразу о том, что он, мол, не видит, как ваше дело может быть хуже, чем оно есть? С его стороны это была очень неосторожная фраза, и ее можно рассматривать как попытку оказать давление на присяжных. Правда, с другой стороны, ваше упрямство относительно исчезнувшей собственности не очень обнадеживает.

Я улыбнулся ему.

– Мистер Маскелл, если я ничего не знаю о брильянтах, как я могу что‑нибудь сказать о них?

Апелляцию мы решили не подавать.

Во второй раз я встретился с ним в кабинете начальника тюрьмы. Тот сказал:

– Ваш адвокат просит вас подписать доверенность.

Маскелл пояснил:

– Мистер Риарден имеет кое‑какие вклады в Южной Африке, которые теперь так ликвидированы и переводятся в Англию. Естественно, нужен человек, который будет заниматься этим, поскольку сам он такой возможности лишен.

– Какая сумма имеется в виду? – спросил начальник.

– Немногим больше 400 фунтов, – сказал Маскелл. – Вложение их в какой‑нибудь попечительный фонд даст через двадцать лет около тысячи фунтов. Сумма, на которую мистер может твердо рассчитывать, я полагаю. – Он протянул бумагу. – Вот разрешение министерства внутренних дел.

– Хорошо, – сказал начальник, и я подписал доверенность.

В конце концов, кто‑то должен платить за радио, которым мне разрешили пользоваться – такие вещи бесплатно не предоставляются. Приятно было и то, что меня не забывают. Я тепло поблагодарил Маскелла.

И вот наступил день, когда я зачеркнул цифру 365 в моем календаре. Впереди оставалось только девятнадцать лет. Джонни ничего не сообщал мне о скарперах, и я с грустью думал о том, что мои шансы на побег ничтожны.

Я все еще числился в категории особо опасных со всеми вытекающими отсюда неудобствами. Но теперь я уже привык спать с включенным светом и автоматически складывал свою одежду за порогом камеры, когда приходил с вечерним обходом Смитон. Через разные промежутки времени меня переводили из камеры в камеру, и я тщательно фиксировал этот процесс, пытаясь нащупать какой‑нибудь принцип.

Назад Дальше