Я, будучи реалистом, тут же ответил:
– Он скоропостижно скончался.
– Да‑да, его убили, – сказал Макинтош. – Но эта банда вытащила его из тюрьмы для этого. Вы представляете, какая вопиющая наглость? Его нашли три дня спустя с пулей в затылке.
– Я что‑то не читал ничего об этом случае, – сказал я.
– Его тут же засекретили, – голос Макинтоша звучал немного устало, – такие вещи предавать огласке никому не хочется. Туманная ссылка на него есть в докладе Маунтбэттена, посмотрите параграф 260.
– Ну а моя‑то роль здесь какова? – опять спросил я.
– Вы узнаете несколько позже. Итак, моя задача – государственная безопасность, и вы можете выбросить из головы всю эту чепуху типа плаща и кинжала. Я работаю в другой плоскости, на уровне Кабинета министров. По сути дела, я подотчетен только премьер‑министру. Поскольку все провалились на этом деле, он вручил одному мне ответственность за него и предоставил право заниматься им так, как я сочту нужным, – но отнюдь не когда я сочту нужным. – Он почесал в затылке. – Время – вещь, конечно, относительная, как я объяснил премьер‑министру, и он с этим согласился. Но будем надеяться, что пока я руковожу этим делом, проколов в безопасности не будет, ибо на плахе – моя голова. – Он посмотрел по сторонам и подозвал официанта. – Давайте выпьем кофе. С ликером. Я хочу попробовать местный ван дер Хам. Присоединитесь?
– Я возьму Драмбюи, – сказал я сухо.
Он заказал кофе и ликеры, затем неожиданно спросил:
– Слышали когда‑нибудь о человеке по имени Риарден – Джозеф Риарден?
Я немного подумал.
– Нет.
– Да вы и не могли о нем слышать. Риарден – преступник. Вернее, был им. Причем, очень хорошим. Умным, сообразительным, изворотливым. Как вы, я бы сказал.
– Благодарю за комплимент. Он что, мертв?
– Три недели тому назад он был убит в Юго‑западной Африке. Ничего мокрого не подозревается. Обыкновенная катастрофа. Автомобильный бог принимает в качестве жертвы любого – плохого и хорошего. Вся штука в том, что никто не знает, что он мертв, за исключением вас, меня и нескольких высокопоставленных южноафриканских полицейских чинов. Когда премьер‑министр поручил мне эту треклятую работу, я сразу же стал искать кого‑нибудь похожего на Риардена. Такого можно было бы обнаружить в Канаде, Австралии, Новой Зеландии, в Штатах или в Южной Африке. Факт состоит в том, что он нашелся в Южной Африке. Вот фотография.
Я положил ее лицом на стол, пока официант готовил нам кофе, и перевернул только тогда, когда мы вновь остались одни. Макинтош одобрительно разглядывал меня, пока я изучал фотографию.
– Как только я заполучил Риардена, – сказал он, – я начал поиски того, кто выглядел бы, как Риарден и кто мог бы сойти за южноафриканца. Компьютеры – замечательные машины. Один из них выдал мне вас уже через двадцать минут.
– Значит, подмена, – сказал я. – Мне приходилось этим заниматься, дело весьма рискованное. Меня очень легко могут разоблачить.
– Не думаю, – с уверенностью сказал Макинтош. – Начать с того, что действовать вы будете в Англии, где Риарден никогда не был. К тому же вам не придется там особенно передвигаться, так что встреча со старыми приятелями маловероятна.
– Как распорядились с телом Риардена? – спросил я.
– Его похоронили под другим именем.
– Не повезло семейству. У него осталась вдова?
– Он не был женат. А родители прекрасно без него обходятся.
Я посмотрел на этого худого белобрысого человека с бесцветными ресницами и решил, что он довольно безжалостный негодяй. Интересно, как мы поладим с ним во время реализации его своеобразных планов.
– Итак, я – Риарден. И я в Англии. Что дальше?
– Не торопитесь, – сказал Макинтош. – Хотя Риарден был умен, он все же провалился. Всего один раз. Сидел в тюрьме в Претории. Знаете что‑нибудь об африканских тюрьмах?
– Упаси Боже, нет.
– Придется узнать. Я дам вам человека, который познакомит вас с условиями содержания в тюрьмах, с тюремным сленгом. – Он криво усмехнулся. – Неплохо было бы самому посидеть месячишко‑другой, чтобы лично все посмотреть. Я могу это устроить. – Он задумался, проворачивая возникшую идею в своем мозгу. – Нет, не пойдет, слишком рискованно.
Я почувствовал облегчение. Особой любви к тюрьмам я не испытывал. Он допил кофе.
– Давайте покинем это заведение. Народу становится больше, а мне хотелось бы обсудить дальнейшее в более уединенном месте. – Он расплатился с официантом, и мы, выйдя из ресторана, пошли по дорожке к большому эвкалипту, стоявшему на отшибе.
Макинтош, сел на скамейку, достал трубку и стал набивать ее табаком.
– Все, кто пытались добраться до этой организации, потерпели неудачу, Пробовали проникнуть в нее со стороны, использовать тюремных подсадных уток. Ничего не вышло. Организация построила фантастическую систему безопасности, поэтому мы знаем о ней сейчас столько же, сколько и в начале, а именно – только ее название. Она известна в преступном мире под именем "Скарперы", но от этого нам ни жарко, ни холодно. – Он чиркнул спичкой. – Станнард, это работа добровольная, и я должен просить вас решить сейчас. Не могу вам пока сказать больше ничего, – я и так сказал предостаточно. Хочу вас предупредить, что если что‑то пойдет не так, дело обернется против вас, то ваша смерть – не самое худшее, что может произойти. С моей точки зрения, по крайней мере. Это сложная и опасная задача, и признаюсь вам, что сам я на это добровольно не пошел бы. Видите, я с вами предельно откровенен.
Я лег на траву и посмотрел на небо сквозь листву эвкалипта. Моя жизнь в Южной Африке была спокойной и ровной. Семь лет тому назад я был в ужасной форме и поклялся, что больше никогда этими делами заниматься не буду. Думаю, что начальство почувствовало мое настроение и в память о прежних заслугах послало "на спячку" в Южную Африку, где нашли для меня непыльную работу. Ей‑богу, кажется, я ничего такого и не сделал, чтобы получать вознаграждение, которое премило накапливалось в одном из английских банков и к которому я ни разу не прикасался.
Но время лечит все, и постепенно беспокойство стало овладевать мной. Мне хотелось, чтобы что‑нибудь произошло, – пусть землетрясение или ураган. И вот мое землетрясение явилось в виде невзрачного человека, Макинтоша, который был запросто с кабинетом министров и мог болтать о проблемах безопасности с премьером. У меня сложилось смутное представление о том, чего он хочет, но мне показалось, что это не трудно будет выяснить. Рискованно – может быть, но не слишком трудно. Я не боялся банды английских мошенников – вряд ли они могли оказаться хуже, чем те, с которыми я сталкивался в Индонезии. Я ведь видел целые города, забитые трупами людей.
Я сел.
– Хорошо. Я соглашаюсь.
Макинтош как‑то печально взглянул на меня и мягко потрепал меня по руке.
– Вы – лунатик, – сказал он. – Но я – рад, что вы со мной. Наверное, такая работа требует некоторого лунатизма. Привычные методы ничего нам не дадут. – Он ткнул в меня концом своей трубки. – Это сверхсекретно. Начиная с этого момента, только три человека будут знать об операции – вы, я и еще один. Даже премьер‑министр не знает. – Он саркастически усмехнулся. – Я попытался ему доложить, но он не захотел слушать. Ему известно направление моих мыслей, и он сказал, что предпочитает остаться с чистыми руками, тем более, что, возможно, ему придется отвечать на вопросы в парламенте, и он не хочет оказаться в положении лжеца.