Затем его семья перебралась в Югославию, и во время войны опять сражался против итальянцев и немцев и в Югославии, и в Албании. Покинул Албанию в 1946 году и поселился в Англии. В 1950 году получил подданство. Начал заниматься продажей недвижимости, заложил основы своего состояния.
– А что за недвижимость?
– Конторы. Это было время, когда только начинали строить большие административные здания. – Она наморщила брови. – Я говорила с одним финансистом, он сказал, что в первых сделках Уилера было нечто странное.
– Интересно, – заметил я. – Расскажите‑ка поподробнее.
– Он утверждает, что совершенно нельзя понять, как Уилер получил от них доход. А доход был, это точно, и Уилер начал все больше и больше разворачиваться и с тех пор уже не останавливался.
– Интересно, а как он платил налоги? Жаль, что мы не можем допросить его финансового инспектора. Мне кажется, я вижу свет в конце тоннеля. Скажите, а во время войны он был с какими отрядами – коммунистическими или националистическими?
– Этого я не знаю, – сказала Элисон. – Если такая информация вообще имеется, мы ее получим позже.
– Когда он занялся политикой?
Она сверилась со своими записями.
– Он выставлял свою кандидатуру на дополнительных выборах в 1962 году и проиграл. Затем на всеобщих выборах в 1964 году он, все‑таки, был избран, хотя и еле‑еле.
– Я полагаю, он внес щедрую лепту в партийные фонды, – заметил я. – А каковы его связи с Албанией в настоящее время?
– О них ничего не известно.
– А с Россией? Другими коммунистическими странами?
Элисон покачала головой.
– Да нет, он убежденный капиталист. Здесь я ничего не вижу, Оуэн. В парламенте он часто выступает против коммунистов.
– Он также, если помните, выступает против того, чтобы преступники убегали из тюрем. Кстати, что у вас есть по этому вопросу?
– Он в свое время часто навещал тюрьмы, но сейчас это ему уже не по чину. Не жалеет денег на всякие тюремно‑реформистские общества и состоит в парламентской комиссии, занимающейся проблемами тюремной реформы.
– Весьма полезная информация, – сказал я. – Он посещал тюрьмы в этом качестве?
– Наверное, мог. – Она опустила блокнот. – Оуэн, мне кажется, вы возводите свои конструкции на песке.
– Возможно, – согласился я, зашагал по комнате. – Но к моей гипотезе прибавился еще один штрих. Однажды один миллионер южно‑африканского образца рассказал мне, что получить начальную четверть миллиона дохода труднее всего. У него это заняло целых пятнадцать лет. Затем еще три года он трудился, чтобы округлить эту четверть до миллиона, а пять миллионов он получил за следующие шесть лет. Как говорят математики, развитие шло по экспоненту.
Элисон стала проявлять признаки нетерпения.
– Ну и что?
– Первоначальный доход самый тяжелый – приходится рисковать, принимать собственные решения, самому анализировать ситуацию. Это потом можно обзавестись целым взводом адвокатов, советников и тому подобное. Начало – вот где загвоздка. А теперь вспомните вашего финансиста, который говорил, что первые сделки Уилера как‑то странно пахли.
Элисон вновь взяла свой блокнот.
– У меня больше ничего нет.
– Давайте еще раз посмотрим на нашего мистера Икс. Он не русский – назовем его албанцем, – но он симпатизирует русским. Он приезжает в Англию в 1946 году и получает подданство в 1950. Примерно в это время он начинает заниматься бизнесом и сколачивает капитал, но есть по крайней мере один человек, который не понимает, как он это делает. Предположим, что деньги он получает извне – возможно, те четверть миллиона. Икс – толковый парень, как всякий потенциальный миллионер.
Икс – толковый парень, как всякий потенциальный миллионер. Деньги делают деньги, и все катится по освященному временем обычному капиталистическому пути. Далее. В 1964 году он начинает заниматься политикой и получает место в Палате общин, где становится активным заднескамеечником. Ему сорок шесть лет, и у него впереди еще двадцать пять лет активной политической жизни. – Я посмотрел на Элисон. – Что случится, если ему удастся заполучить высокий пост в правительстве, – скажем, канцлера или министра обороны, – году так в 1984? Кстати, вполне подходящая дата, по‑моему. Ребята в Кремле просто надорвут животы от смеха!
Глава восьмая
1
Я плохо спал в ту ночь. Ворочаясь на постели, в который раз прокручивая в голове свою гипотезу, и она начал казаться мне глупой и нереальной: миллионер, член парламента вряд ли мог быть связан с русскими. Естественно, Элисон не могла ее принять. И в то же время Уилер явно имеет что‑то общее со "Скарперами", если только целый ряд обстоятельств не был просто совпадением, – я знал много случаев, когда на первый взгляд связанные вещи оказывались совпадением.
Но предположим все‑таки, что Уилер руководил деятельностью "Скарперов". Для чего он это делал? Разумеется, не для денег, – у него их было достаточно. Ответ тогда склонялся в сторону политики, а это опять‑таки вело к его членству в парламенте и к той угрозе, которую несла в себе эта ситуация.
Я, наконец, заснул и видел сны, полные зловещих предчувствий и угроз.
За завтраком я чувствовал себя утомленным и несколько раздраженным. Мое настроение еще больше ухудшилось, когда Элисон сделала первый телефонный звонок и получила известие, что "Артина" прибыла в порт ночью, быстро заправилась и на рассвете вышла в сторону Гибралтара.
– Мы опять упустили этого негодяя, – в сердцах сказал я.
– Мы же знаем, где он находится, – утешила меня Элисон, – и знаем, где он окажется через четыре дня.
– Это еще не факт, – возразил я мрачно. – То, что он указал Гибралтар, еще не значит, что он действительно направляется туда. Это раз. Два: что может помешать ему передать Слэйда на какой‑нибудь русский траулер, идущий в совершенно другом направлении? Стоит ему скрыться за горизонтом, – и нет проблем! А мы к тому же не знаем точно, есть ли у него на борту Слэйд и пока только строим догадки.
После завтрака Элисон отправилась в редакцию "Наблюдателя". Я с ней не пошел. Появляться в местах, где околачиваются репортеры, было бы просто безумием. Газеты все еще пестрели материалами о Риардене и его фотографиями. Так что я оставался дома, а тетушка Мейв тактично занялась своими хозяйственными делами, предоставив мне возможность сидеть и размышлять в одиночестве.
Элисон вернулась через полтора часа и принесла с собой большой пакет.
– Фотографии и телексы, – сказала она, кладя пакет передо мной. Сначала я рассмотрел три фотокарточки Уилера – одна строгая и официальная, а на двух других он был заснят с открытым ртом, – фотографы любят изображать политиков во время их разглагольствований. На одной он сильно напоминал акулу, и я думаю, что редактор, публикуя ее, удовлетворенно хихикал.
Уилер был высоким, крупным, широкоплечим человеком со светлыми волосами. Нос длинный, заметно свернутый на сторону – черта, которой не замедлят воспользоваться карикатуристы, если когда‑нибудь Уилер вылезет в политике на первый план.
Рассмотрев и запомнив облик Уилера, я отложил его фотографии в сторону и занялся другими, посвященными "Артинс". Одна из них представляла собой репродукцию плана яхты‑дубликата. Син О'Донован, конечно, преувеличил – с королевской яхтой ее не сравнить, но все же размеры были весьма приличны.