Во всяком случае покупку и обслуживание такой яхты мог позволить себе только миллионер.
Каюта хозяина располагалась перед машинным отделением, за ним – три двойные каюты для гостей. Команда помещалась в кубрике на носу, а капитанская каюта – сразу за рулевым мостиком.
Я долго смотрел на план, пока он не запечатлелся в моем мозгу во всех подробностях. Теперь, если мне придется оказаться на борту яхты, я не заблужусь и легко найду места, где можно спрятаться. Помимо жилых кают, я внимательно изучил расположение подсобных помещений в трюме.
Элисон была погружена в чтение телексов.
– Есть что‑нибудь интересное? – спросил я ее.
Она подняла голову.
– Пока ничего, кроме того, о чем я вам уже сообщила. Больше подробностей, и все. Скажем, в Югославии Уилер сражался на стороне партизан.
– Значит, коммунистов. Так. Еще одно очко в мою пользу.
Я тоже начал читать телексы и согласился с Элисон – новой сколько‑нибудь значительной информации в них не было. Вырисовывался портрет молодого человека, ставшего финансовым воротилой с помощью, как это обычно бывает, локтей и ногтей, и создавшего себе солидную репутацию в обществе путем произнесения нужных слов в нужное время и нужном месте.
– Он не женат, – заметил я. – Должно быть, самый лакомый кусок для английских невест.
Элисон криво усмехнулась.
– До меня дошли кое‑какие слухи о нем. Он содержит любовниц, меняя их регулярно, и, к тому же, говорят, бисексуал. Естественно, в телексах этого нет, – это значило бы обнародование клеветы.
– Если в Уилер знал, что мы затеваем, то клевету он счет бы сущим пустяком, – сказал я.
Элисон как‑то вяло пожала плечами.
– Ну и что нам делать?
– Мы должны быть в Гибралтаре. Можно полететь туда на вашем самолете?
– Разумеется.
– Тогда выходим охотиться на дикого гуся. Что нам еще остается?
2
Времени в запасе у нас было много. Изучение плана "Артины" и приложенных к нему описаний позволило сделать вывод, что ее скорость невелика и до Гибралтара ей не меньше четырех суток ходу. Мы решили перестраховаться – прилететь туда через три дня и там ждать прихода яхты.
За это время Элисон успела слетать в Лондон, навестить боровшегося за жизнь Макинтоша и заодно раскопать побольше компромата на Уилера. Мы решили, что мне лететь с ней в Лондон в высшей степени неразумно. Пробираться через коркский аэропорт – одно дело, а через Гэтвик или Хитроу – другое. Излишнего риска следовало, по‑возможности, избегать.
Так что я провел два дня закупоренным в доме на окраине Корка, и моей единственной собеседницей была старая ирландская дама. Должен сказать, что Мейв вела себя исключительно тактично – не приставала с расспросами, не теребила меня и с уважением относилась к моему молчанию. Однажды она, впрочем, сказала:
– О, я так вас понимаю, Оуэн. Я сама прошла через это в 1918 году. Ужасно, когда все вокруг ополчаются на тебя, и ты прячешься, как затравленный зверь. Но в этом доме вы можете чувствовать себя спокойно.
– Значит, и у вас было развлечение во время смутного времени? – сказал я.
– Было. И это мне не слишком понравилось. Но от беды никуда не уйдешь – она рано или поздно случается, не здесь, так в другом месте, не с тобой, так с другим. Всегда кто‑то бежит, и кто‑то преследует. – Она покосилась на меня. – И всегда так будет с людьми, подобными Алеку Макинтошу и его подчиненным.
– Вы его не одобряете? – спросил я с улыбкой.
Она задрала подбородок.
– Кто я такая, чтобы одобрять или не одобрять? Я ничего не знаю о его делах, кроме того, что они трудны и опасны. Опасны больше для тех, кто ему подчиняется, чем для него, я думаю.
Опасны больше для тех, кто ему подчиняется, чем для него, я думаю.
Я вспомнил о лежащем в больнице Макинтоше. Одного этого достаточно, чтобы счесть последнее утверждение неверным.
– А что вы скажете о женщинах, которые ему подчиняются?
Она проницательно посмотрела на меня.
– Вы имеете в виду Элисон? Тут дело плохо. Он хотел иметь сына, а получил дочь и постарался воспитать ее по своему образу и подобию. А образ этот жесткий, и девушке ничего не стоит сломаться под этим грузом.
– Да, он жесткий человек, – согласился я. – А что же мать Элисон? Она что, ни во что не вмешивалась?
В тоне Мейв я почувствовал легкое презрение, правда, смешанное с жалостью.
– Бедная женщина! За кого она вышла замуж? Понять такого человека, как Алек Макинтош, ей было не под силу. Их брак, конечно, быстро расстроился, и она еще до рождения Элисон покинула его и перебралась в Ирландию. Она умерла, когда Элисон было десять лет.
– И вот тогда за нее взялся Макинтош?
– Именно.
– А что насчет Смита?
– А Элисон вам о нем ничего не рассказывала?
– Нет.
– Тогда и я не скажу, – решительно заявила Мейв. – Я уже и так достаточно насплетничала. Когда – и если! – Элисон сочтет нужным, она вам сама обо всем расскажет. – Она повернулась, чтобы идти, затем остановилась и посмотрела на меня через плечо. – Я думаю, что вы тоже жесткий человек, Оуэн Станнард. Не уверена, что такой подойдет Элисон.
И оставила меня думать по поводу этих слов все, что мне заблагорассудится.
Элисон позвонила поздно вечером того же дня.
– Я сделала крюк над морем и видела "Артину", – сообщила она. – Они на пути в Гибралтар.
– Я надеюсь, ваше наблюдение не было слишком очевидным?
– Нет, я прошла над яхтой на высоте пять тысяч футов и по прямому курсу. А разворот сделала, когда они уже не могли видеть.
– Как Макинтош?
– Ему лучше, но он все еще без сознания. Мне позволили побыть у него две минуты.
Это расстроило меня. Макинтош мне нужен был не только живой, но и способный говорить. Это натолкнуло меня на одну малоприятную мысль.
– За вами могли следить в Лондоне, – сказал я.
– Нет, хвоста за мной не было. В больнице я вообще не видела никого из знакомых, кроме одного человека.
– Кто это?
– Премьер‑министр послал туда своего секретаря. Там я с ним и встретилась. Он сказал, что премьер очень обеспокоен.
Я вспомнил об Уилере и о человеке, которого извлекли из тюрьмы специально, чтобы убить, и представил себе Макинтоша, беспомощно лежавшего на больничной койке.
– Надо что‑то предпринять, – сказал я. – Позвоните этому секретарю и попросите его распустить слух, что Макинтош умирает.
Она поняла мою идею мгновенно.
– Вы думаете, что отцу грозит опасность?
– Если они узнают, что он поправляется, то могут попытаться убрать его. А такой слух, если он дойдет до сообщников Уилера, может спасти вашему отцу жизнь.
– Я сделаю это, – пообещала она.
– Что‑нибудь новое об Уилере?
– Пока ничего. Ничего из того, что нам нужно.
Элисон вернулась два дня спустя, подкатив к дому на такси. Она выглядела усталой и невыспавшейся, и Мейв при виде ее обеспокоено закудахтала. Элисон сказала:
– Проклятые ночные клубы!
Это удовлетворило тетушку, и она удалилась. Я удивленно поднял брови.
– Развлекались?
Она пожала плечами.
– Мне же надо было поговорить с людьми, а те, кто мне нужны – завсегдатаи ночных клубов. – Она вздохнула. – Но я только потеряла время.
– Никакой информации?
– Ничего существенного, кроме, может быть, одного.