На ее полных губах расцветает легкая улыбка. Когда в моем жизненном пространстве появляется куколка с такой фигуркой и мордашкой, я чувствую, что у меня разжижается спинной мозг, и совершенно забываю, как течет Сена: то ли с запада на восток, то ли с юга на север…
— Увидеть месье Анджелино, — отвечаю. Я проглатываю слюну. У меня в горле как будто пачка ваты.
Ее улыбка становится шире.
— Вы, должно быть, ошиблись этажом, — отвечает она. — Во всяком случае, я не знаю человека с таким именем.
— Вы в этом уверены?
Ее улыбка мгновенно исчезает.
— Но, месье… — строго говорит она.
— Ладно, — быстро перебиваю я. — В таком случае я хочу сказать пару слов месье Дюпону.
— Кто его спрашивает?
— Двоюродный плетень забора Люка; того самого, у которого на велике нет клапана. Понимаете, что я хочу сказать?
Ее классически прекрасное лицо краснеет, и она собирается резко захлопнуть дверь, но я привык к таким реакциям, и моя левая нога блокирует створку.
— Ну знаете! — возмущенно кричит она. — Вы нахал! — Она оборачивается и зовет:
— Шарль!
Появляется здоровый малый. Он похож на футбольного вратаря и, как вратарь, одет в свитер со скатанным воротом.
Его волосы подстрижены бобриком, нос немного набок, глаза маловыразительны. — Я тут, — говорит он.
— Займись этим человеком, — велит прекрасная брюнетка. — Мне не нравятся его манеры…
Она отходит от двери в прихожую. Вратарь смотрит на меня.
— Вам кого?
— Месье Дюпона.
— Это я, — заявляет он.
— Я так и думал, — усмехаюсь я.
— Так чего вам надо?
— Мы можем поговорить?
— О чем?
— О том, о чем вы знаете, и о том, о ком вы думаете… За этим я и пришел…
Насмешка и ирония до него доходят туго. Он хмурит брови, спрашивая себя, издеваюсь я над ним или что…
Я переступаю через порог.
— Заходите, — говорит он запоздало. — Мне нужно срочно поговорить с Анджелино, — заявляю я. — И чем скорее я окажусь перед ним, тем быстрее вы избавитесь от моего присутствия.
— Анджелино? А кто это такой? — удивляется он. Красавица выражала свое изумление просто великолепно. У этого примитива так не получается. Он так же силен в искусстве притворства, как грудной младенец в игре в белот.
— Не притворяйтесь удивленным, — ворчу я. — Бегите сообщить итальяшке, что один его кореш хочет ему сообщить нечто ультраконфиденциальное.
— Это… это сделать трудновато, — говорит он. Мои нервы не выдерживают.
— Зато это легко, — отвечаю я и бью его кулаком в пузо. Вратарь складывается пополам. Он не ожидал, что разговор при мет такой оборот.
Не давая ему времени прийти в себя, я отправляю свое колено в его причинное место. Он визжит как поросенок и валится на пол. Я кончаю с визгом ударом каблука по шее.
Хотя это маленькое представление было быстрым, оно произвело некоторый шум, тем более что вратарь при падении опрокинул вешалку.
Вновь появляется сирена с огненными глазами. В руке она держит пистолет, который, кажется, намерена использовать против меня.
— Стоп! — кричу я. — Вокруг полно народу, девочка? Выстрел привлечет внимание и доставит тебе массу неприятностей, особенно если попадет по назначению.
Она стоит неподвижно, держа палец на спусковом крючке. Если тот чувствителен, то в самое ближайшее время со мной может случиться небольшая неприятность.
Внезапно я падаю вперед.
Она стреляет. Пуля рикошетом отлетает от стены.
Я качусь, как бочка, в ее сторону и сбиваю ее с ног. Именно в этот момент она открывает огонь снова.
Мне удается вывернуть ей руку, и пули летят в плиточный пол. Наконец я вырываю пушку из ее пальчиков.
— Ладно, — говорю, — а теперь побеседуем. Она не отвечает и прикусывает свое запястье, глядя в одну точку.
Я прослеживаю за направлением ее взгляда и замечаю, что одна из пуль случайно влетела в затылок вратаря. Впрочем, случайно или нет, ему от этого не легче.
— Я его убила, — недоверчиво говорит она.
— Что-то вроде этого, — подтверждаю я. — Вот что бывает, когда красивая женщина начинает играть с огнестрельным оружием.
— Шарль, — бормочет она.
— Звать его бесполезно, — объясняю я ей. — Я еще ни разу не видел, чтобы покойник беседовал с дамой.
Сунув в карман ее пушку, я встаю на ноги и галантно протягиваю красавице руку, чтобы помочь ей подняться. Она, не подумав, берется за мою клешню, но, встав, отдергивает руку так быстро, как будто это гремучая змея.
— Я вас арестовываю по обвинению в убийстве, — объявляю я самым что ни на есть служебным тоном.
Я говорю себе, что девочка в квартире одна. Если бы тут был кто-то еще, он бы обязательно вылез после морской битвы такого масштаба. А раз она одна, я воспользуюсь этим, чтобы ее исповедовать.
— Где Анджелино? — спрашиваю я ее.
— Я не знаю… о ком вы говорите, — бормочет брюнетка. Вовремя спохватилась!
— Я говорю о толстом макароннике, у которого есть жена с очаровательным именем Альда.
— Не знаю такого.
Тут меня охватывает ярость, а в таких случаях я похож на вышедшую из берегов Гаронну: сметаю все на пути.
Забыв про пол и красоту собеседницы, я влепляю ей двойную пощечину — туда-обратно, — которая оглушает ее и заставляет пошатнуться. Я хватаю ее за плечи в тот момент, когда она начинает падать.
— Где Анджелино? — повторяю я. Она мотает головой. Упрямая девчонка.
— О'кей, — говорю, — я знаю занимательные трюки, делающие красивых девушек очень разговорчивыми. Таща ее за руку, обхожу квартирушку. В ней две спальни, кухня, столовая, гостиная и ванная. На кухне и на столе в столовой стоят бутылки кьянти. Хорошенько поискав, нахожу пару ножниц.
— Приди в себя, — говорю я девчонке, — и раскрой пошире уши. Предлагаю сделку: или ты ответишь на мои вопросы, или я обрежу тебе космы по самую черепушку. Ты уже видела лысых шлюх? Если нет, могу уверить, что зрелище малопривлекательное.
Я хватаю малышку за волосы.
— Нет, нет! — в ужасе кричит она. — Я… Я вам все скажу.
Глава 14
Следы от отвешенных мною оплеух заметны на ее бархатных щеках, но меня это не беспокоит.
Она прижимает скрещенные руки к голове — ей есть что защищать.
— Расскажи мне об Анджелино, — настаиваю я. — Я так восхищаюсь этим человеком, что одно только упоминание его имени дает мне бездну наслаждения. Итак, он кантуется здесь?
— Нет, — отвечает она. — Сюда он приходит есть.
— Где он живет?
— Я не знаю…
Я щелкаю ножницами.
— Спорю, что освежу твою память.
Она плачет, стучит ногами, кричит, но ничего не знает. По ее словам, Анджелино очень осторожен. Кантуется в каком-то месте, неизвестном даже его людям, и имеет много надежных квартир, куда приходит пожрать, потому что терпеть не может рестораны и вообще людные места.
— Как эта квартира стала для него надежным местом? Она заливается слезами.
— Шарль работал на него, когда жил в Америке… Анджелино его спас от неприятностей… и когда…
Понятно. У папаши Анджелино есть друзья повсюду. Он умеет вести дела. Во всяком случае, свое пребывание в Париже он организовал великолепно: ни тебе отелей, ни найма квартир… Комната там, обед тут… а для деликатных свиданий квартира какой-нибудь вдовы Бомар…
Повторяю вам еще раз, ясно и недвусмысленно: я впервые встречаю блатного такого размаха.
— Как тебя зовут?
— Мирей.
— Дитя Прованса, — усмехаюсь я. В этот момент в дверь звонят.
— Иди открой, — говорю киске, — и без лишних движений, иначе первую маслину получишь ты.
Я вынимаю свою пушку, оттаскиваю труп старины Шарля и прижимаюсь к стене.
Малышка открывает дверь.
— Ну, что тут происходит? — спрашивает голос.