Тем более не стало от этого лучше Тамаре.
4
– Уболтал? – с надеждой спросил Карабас, занося над моим бокалом бутылку мартини.
– Нет, – честно признался я, и бутылка немедленно исчезла из рук Карабаса.
– Ну на нет и суда нет, – мрачно проговорил Карабас, почесывая щетину на щеках. – Закроюсь на санитарный день, пусть привозят свой ОМОН. А ты... – он бросил на меня недовольный взгляд. – Ты иди вытаскивай Антона из сортира. Он снова затащил туда какую‑то девку. Вбей, пожалуйста, в его тупую башку, что он здесь не один, что другие люди тоже хотят...
– Я разберусь, – пообещал я. – Только вот сначала я хотел узнать...
– Чего еще?
– Да вот на днях приходил сюда такой белобрысый парень в очках...
– Твоя подруга его приводила, да? – Карабас расплылся в улыбке, обрадовавшись тому, что память его не подкачала. – Помню я этого друга, помню. И – я тебе уже говорил об этом – знакомая у него рожа. Где‑то я его раньше видел.
– Забудь, – махнул я рукой. – Забудь, что ты его где‑то раньше видел, сосредоточься на том, что он был здесь вчера.
Карабас понимающе кивнул, почесал под мышкой, шмыгнул носом и сказал:
– Ну. Сосредоточился.
– Мне нужно его найти.
– Пф! – затрясся в ироническом хохоте Карабас. – Пф! Иши, Саня, ищи... Только я‑то тут при чем, если я его видел всего полчаса... Он что, твою подругу увел? Пф!
– Не смешно, – сказал я. – Я должен найти этого типа, и точка. А башка у меня не варит. Поэтому я хочу с тобой посоветоваться. Может, у тебя какие‑нибудь идеи возникнут...
– Тогда позвони мне часа в три, – посоветовал Карабас. – Я как раз просплюсь, голова у меня будет более‑менее свежая... Если я сегодня больше не буду пить. А если буду, то позвони часа в четыре.
Меня просто убивало, как они все легко обращались со временем – и Лисицын, и Карабас. «Позвони мне через недельку». «Позвони мне часа в три». Как им объяснить, что у меня нет столько времени, как им объяснить, что я не могу ждать ни до трех, ни до четырех, ни тем более до следующей недели?!
– Будет слишком поздно, – выдавил я из себя. Меня подмывало взорваться отчаянным воплем, заглушить гремевшую из динамиков музыку, чтобы Карабаса акустической волной отбросило к стене и чтобы все бутылки за его спиной разлетелись вдребезги... Но я сдержался, сцепил зубы и выговорил только три слова, которые мог сказать без вреда для Тамары: – Будет слишком поздно.
– Поздно... – проворчал Карабас, автоматически точными движениями вскрывая пивные бутылки и отправляя их по стойке. – Ну а сейчас моя голова тоже ничего не соображает. Эта чертова музыка меня будто молотком лупит по черепу... То ли раньше было – «АББА», Джо Дассен...
Прежде чем Карабас окончательно погрузился в долгое ностальгическое перечисление кумиров своей юности, я успел вставить:
– Он приехал из Якутии. Остановился в «Интуристе». Собирался продавать алмазы. Потом пропал.
– Адриано Челентано, – сказал Карабас, мечтательно прикрыв глаза. – Вот это я понимаю... – Он открыл глаза и с омерзением огляделся вокруг. – Нет, это совсем не Челентано... Куда пропал?
– Вот в этом‑то и вопрос. Я был в «Интуристе», но там им и не пахнет.
– Он продал алмазы, – рассудительно произнес Карабас. – И свалил с деньгами. В Москву или там в Рио‑де‑Жанейро.
В зависимости от того, сколько денег он срубил. Вот и все, Саня. Все очень просто. Лично я бы на месте белобрысого ни секунды не оставался в городе, имея кучу денег. А у него ведь была куча денег?
Я ничего не сказал, но Карабас все прочитал по моему лицу.
– Он свалил из города, – сказал Карабас и сочувственно похлопал меня по плечу. – Все, расслабься. Я тебе помогу, – он вытащил из‑под стойки мартини.
– Он не мог свалить из города, – с отчаянием выкрикнул я, и Карабас, как мне показалось, даже слегка испугался. – Не мог, и все!
– Как знаешь, – сказал Карабас. – Я тебе высказал свое мнение, а ты уж сам...
– Он не мог свалить из города, – упрямо повторил я, когда Карабас уже отошел в сторону кассы и не мог меня слышать. Я повторил это не для Карабаса, я повторил это для самого себя. Он не мог свалить из города, потому что если он свалил, то я не смогу его найти и представить Тыквину, а если я не представлю его Тыквину, то... то Тамару...
Он не мог свалить из города. Я запустил руку за стойку и нашарил там бутылку мартини, припрятанную Карабасом. После пары хороших глотков моя уверенность в присутствии Мухина где‑то неподалеку усилилась. Когда я допил бутылку до конца, моя уверенность стала стопроцентной. Никогда еще я не чувствовал себя таким самоуверенным.
Этому не помешало даже то обстоятельство, что, отойдя от стойки бара, я вдруг потерял равновесие и рухнул на полногрудую брюнетку, которая взвизгнула и отпрыгнула в сторону, а потом презрительно произнесла, глядя на меня сверху вниз:
– Какое убожество: пить мартини из горла, как водку!
– Дура, – сказал я ей от души. – Это же круто!
После чего сел на пол и немедленно отрубился.
5
Карабас выгрузил меня из машины прямо у дверей подъезда, и от холодного ночного воздуха я вздрогнул, как от удара током.
– Время? – хрипло спросил я.
– Половина третьего, – зевнув, отозвался Карабас.
– Ночи? – с надеждой спросил я. Карабас понимающе закряхтел, обнял меня за плечи, посмотрел в черное небо над нашими головами и предположил, не особенно навязывая свое мнение:
– Мне кажется – ночи.
– Слава богу! – выдохнул я и хотел было сесть прямо на асфальт, однако Карабас подхватил меня и протащил до подъезда. Потом он прислонил меня к стене, заглянул в мои печальные глаза и вздохнул:
– Нет, сам ты не доковыляешь...
Я был с ним согласен, только язык у меня во рту ворочался крайне медленно. Пока я выговаривал ответную речь, Карабас успел доставить меня на лифте на мой этаж. Тут он снова прислонил меня к стене, отыскал в кармане моих брюк ключи, отпер дверь в квартиру и втащил меня внутрь.
– Мавр сделал свое дело, – тяжело пыхтя, сообщил он. – Спать можешь хоть на полу, это уже меня не касается.
Он положил ключи на шкаф в прихожей, вышел и захлопнул за собой дверь. Некоторое время я лежал на полу неподвижно, закрыв глаза и представляя себя трупом, у которого уже нет – к счастью – никаких земных забот и тревог. Получалось у меня не слишком хорошо, и в конце концов я поднялся на ноги и потащился в ванную комнату, где подверг себя пытке холодной водой. Движения мои не были точными, поэтому струя воды из‑под крана попала не только на подставленный затылок, но еще и за шиворот и далее по согнутой спине до логического конца. Это был самый настоящий леденящий ужас, и орал я почище жертв Фредди Крюгера.
По завершении водных процедур я осмотрел себя – мокрого, несчастного и запутавшегося... Зрелище было мерзкое. ДК, вероятно, просто стошнило бы. ДК бы в этой ситуации..