– Если твой шеф так и будет валять дурака.
– Он и в самом деле ничего не знает про того пропавшего финансиста, – попытался я отмазать Карабаса. – Я его спрашивал.
– И ты уверен, что он тебе не наврал? – усмехнулся Лисицын. – Саня, Саня, разве можно доверять в таких вещах... Что, если бы твой шеф был причастен к исчезновению Америдиса, он бы перед тобой стал изливать душу? Нет, не стал бы. Да и черт с ним, с Америдисом! – решительно махнул рукой Лисицын. – Пусть другие им занимаются... Я‑то сегодня здесь не поэтому.
– Решили просто отдохнуть? – спростодушничал я.
– Просто отдыхал я последний раз в девяносто первом году, в июле месяце, – сказал со вздохом Лисицын. Взгляд его при этом упирался в расписанную стену бара: там высилась пальма, а чуть поодаль ехала на водных лыжах широко улыбающаяся красотка в бикини. – Я тут не на отдыхе, – повторил Лисицын и отвел глаза от ярких беззаботных цветов бикини. – У меня тут встреча. .
– Понятно, – сказал я, ожидая каких‑то пояснений от подполковника, но тот промолчал, исподлобья поглядывая на меня и мелкими глотками отпивая из бокала.
– Мешаю? – догадался я. – Ухожу, ухожу...
– Стой, – он резким движением ухватил меня за руку и заставил сесть. – Успеешь уйти. Встреча назначена на половину двенадцатого, так что двадцать минут у нас с тобой еще есть.
Я подумал, что сейчас Лисицын заведет свое обычное: «И не надоело тебе еще сидеть в этом дерьме, и не стыдно ли тебе, и что бы сказал по этому поводу твой отец, и не заняться бы тебе чем‑нибудь поприличнее...»
Но я ошибся.
– Я говорил тебе, что просматривал недавно последнее дело, которым занимался твой отец? – спросил Лисицын, поглядывая по сторонам.
– Да, – кивнул я. – Было такое.
– Знаешь, что это за дело?
– Нет, – сказал я. Еще мне хотелось добавить: «Лучше бы ты не в старых делах рылся, а поискал бы Мухина! А то неделю ему подавай! Нет у меня недели!!!» На самом деле у меня не было не только недели, у меня не было плана действий. А раз у меня не было плана действий, то я никуда не торопился, сидел и слушал лисицынские байки.
– Двойное убийство, – сказал Лисицын. – Убили супружескую пару. Убили в новогоднюю ночь. И ограбили.
– Угу, – кивнул я, подтверждая свой интерес. Хотя никакого особого интереса у меня не было. Все, что там случилось в одна тысяча девятьсот... Это такое старье. Это уже никому не нужно, это уже никому не интересно, кроме Лисицына, тоскующего по молодости.
– Убийц нашли, – неторопливо продолжал Лисицын. – Потому что улик было много, даже слишком много. Это были непрофессиональные убийцы... И в принципе следствие можно было быстренько свернуть и отправить дело в суд. Но твой отец так не думал, он вернул дело на доследование...
– Вы мне об этом рассказывали, – напомнил я.
– Я тогда был еще зеленый пацан, – Лисицын словно пропустил мои слова мимо ушей. – Я даже не был в курсе всех обстоятельств дела. Меня гоняли по мелочам, вот по одной такой мелочи я и попался твоему отцу на зуб... Была там одна антикварная штучка, которая пропала из дома убитых. А у убийц ее не нашли. Подсвечник бронзовый. Девятнадцатого века.
– Ценная вещь, – сказал я.
– Ценная тем, что, скорее всего, этим подсвечником проломили череп одной из жертв, – сказал Лисицын. – Следователь говорил, что череп могли проломить и каким‑то другим предметом, но твой отец потребовал дополнительной экспертизы.
– Следователь говорил, что череп могли проломить и каким‑то другим предметом, но твой отец потребовал дополнительной экспертизы. И в тканях вокруг раны нашли частицы бронзы. Получилось, что следствие не нашло орудие преступления. Всех взгрели, меня в том числе. Но подсвечника мы так и не нашли...
Лисицын вздохнул и посмотрел на часы.
– А отец твой ушел тогда в отпуск, – подполковник заговорил быстрее, словно боялся, что не успеет мне рассказать свою историю. – И должен был снова решить вопрос об этом деле, когда вернется. Но он не вернулся, потому что его машина сорвалась в пропасть...
Я выдержал печальную паузу, которую требовали приличия, и спросил:
– Так, а что с этим делом?
– Передали в суд, – сказал Лисицын. – Про подсвечник особенно никто не вспоминал, потому что улик хватало и без того. Убийц осудили. Дело закрыли.
– Ясно, – сказал я. Эта древняя история вымотала меня хуже мексиканского телесериала. Карабас уже стал подозрительно на меня поглядывать, думая, вероятно, что я отлыниваю от работы, используя Лисицына как прикрытие. – Уже почти половина двенадцатого. Я пойду...
Лисицын то ли вздрогнул, то ли просто резко подал мне руку на прощание.
– И я хотел спросить...
– Что? – посмотрел на меня снизу вверх подполковник.
– Вы ничего не узнали насчет Мухина?
Тут Лисицын совершенно точно вздрогнул. У подполковника нервы стали ни к черту. Наверное, и память такая же. Поэтому я решил напомнить:
– Это тот парень, который взял у меня деньги и смылся. Я про него говорил вам в прошлый раз.
– А‑а... – Лисицын расслабленно вздохнул. – Вот ты про кого... Нет, ты знаешь, ничего я про этого типа не узнал. Некогда было. То Америдис этот, чтоб его... То вот теперь... – Он как‑то неопределенно сцепил ладони, и я остался в неведении, что же было в списке срочных дел подполковника Лисицына после пропавшего финансиста Америдиса. Переспрашивать я не стал.
Я просто отошел к стойке бара, где Карабас приветствовал меня раздраженным шипением:
– Наворковался, голубок?
– Чуть не уснул, – признался я. – Все рассказывал мне, как мой отец одиннадцать лет назад устроил ему выволочку. Это произвело на него глубокое впечатление.
– А кто был твой отец? – удивился Карабас. – Разве он не в ГАИ работал?
– В прокуратуре, – устало сообщил я Карабасу, зная, что он это забудет через пять минут.
– Круто, – оценил Карабас. – Только надо было делать выволочку не одиннадцать лет назад, а сейчас. Чтобы он отвязался от «Антилопы» раз и навсегда. Опять он выспрашивал насчет того пропавшего банкира?
– Нет, у него здесь какая‑то встреча, – сказал я, показывая кулак Антону, который намылился было уйти от дверей вслед за очередной юбкой.
– Встреча, говоришь? – Карабас перегнулся через стойку, вглядываясь куда‑то в глубь зала, хотя трудно было что‑то рассмотреть в мелькании огней и танцующих фигур. Тем не менее Карабасу это удалось. – И вправду... – Карабас ухмыльнулся. – Какой‑то парень подошел к твоему полковнику. Может, его и девочки не интересуют, потому что он мальчиками увлекается?
– Не увлекается, – сказал я, привстал с табурета и обернулся. Когда между темными силуэтами на миг образовался просвет, я увидел спину сидящего за столиком Лисицына, но никакого парня рядом не было. Я ехидно заметил Карабасу, что у него начались галлюцинации, но тот отмахнулся от меня и сказал, поразмыслив:
– Пойду‑ка я подлижусь к твоему менту.