Что‑то подсказывало, что он и вправду взбешен. То ли он слишком сильно уперся стволом в мой позвоночник, то ли от его озверелого шепота слюни летели мне на шею и на щеку...
Медленным похоронным шагом я двинулся к джипу.
– Залезай, урод! – скомандовал Олег. На урода, честно говоря, он сам смахивал больше, но я не стал ухудшать наши и без того напряженные отношения. Я лишь грустно посмотрел на двери клуба «Белый Кролик». Шумов оттуда не вылетел с ручным пулеметом наперевес и не скосил Олега длинной очередью. Бэтмен также не появился. А больше надеяться было не на кого. Подполковник милиции Лисицын теперь уже не мог случайно проезжать мимо на служебном автобусе, случайно забитом бойцами СОБРа. Если он теперь и ездил, то совсем в других сферах, в своем милицейском раю, где у всех есть генеральские погоны, персональные мигалки и прочие признаки вечного счастья... ДК же вообще растворился непонятно где, а потому не мог – или не хотел – использовать свои навыки отставного спецслужбиста для спасения племянника. Короче говоря, наступила ОХС. Очень хреновая ситуация. Можно было утешиться лишь тем, что в моем послужном списке это была не первая, а сто первая ОХС. Все предыдущие я каким‑то образом пережил. Дай бог, что и тут...
– А у тебя тут закрыто, – сказал я, честно попытавшись попасть в джип.
– Не ври! – рявкнул Олег, но, лично подергав за ручку, убедился, что я честен, как юный пионер. – Вот идиоты, – гнев Олега переключился на товарищей по работе. – Знают же, что я подойду, и закрывают...
– На улицах неспокойно, – сообщил я. – Участились угоны иномарок. Так что все сделано верно.
– Да пошел ты! – в сердцах заметил Олег.
– Как хочешь...
– Стой на месте, сволочь! – Ствол Олега вновь ударил меня в позвоночник.
– Я что‑то не пойму: то иди, то не иди...
Слов у Олега уже не осталось, и он просто треснул меня кулаком по шее. В кулаке был пистолет. Таким образом, ствол пару секунд был направлен не в мою спину, а в серое небо. Туда как раз стоило бы пальнуть, чтобы выразить мое отношение к дождю. Получалось, что поводов двинуть Олега плечом под мышку у меня было предостаточно. Олег отлетел на пару шагов, но на ногах устоял. И что самое печальное – пистолет он не выронил. Теперь я мог разглядеть его оружие. Так себе – видавший виды «Макаров». У Тыквы‑то, наверное, и пистолет от «Версаче», а этот...
Однако, пусть и не очень стильный, этот пистолет теперь был направлен мне в лицо.
– На нас люди смотрят, – напомнил я Олегу. – Мы в общественном месте находимся. Стрельба здесь запрещена.
– Плевать, – сказал тот, но руку с пистолетом опустил на уровень пояса.
– Плевать тут тоже запрещено.
Это уже сказал не я. Это сказал Шумов. Вероятно, разговор с Тыквой происходил под коньячок или под что‑то подобное, так что Шумов вылез из «Белого Кролика» совсем уже раскрепощенным. Выразилось это в том, что в правой руке у него был пистолет, и этим пистолетом Шумов целился в голову Олегу. Я не стал обдумывать вопрос о том, где мог Шумов раздобыть оружие. Я задался другим, более актуальным вопросом: чем все это кончится?
Капли дождя стекали по растерянному лицу Олега, а ствол его пистолета стал медленно, но верно клониться книзу, пока не уставился в асфальт.
– Так‑то оно лучше, – сказал Шумов, подмигивая мне. От этого подмигивания мне стало как‑то нехорошо. Из «Белого Кролика» вышел Шумов с пистолетом, а Тыква не вышел, так что...
– Успокойся, он жив и здоров, – бросил мне на ходу Шумов, когда мы галопом уносились от клуба. – Он, правда, на меня слегка обиделся, но это ерунда.
– Он, правда, на меня слегка обиделся, но это ерунда...
– Обиделся?
– Я напомнил ему сказку про Золушку.
– Это как?
– Я сказал, что тыква может стать золоченой каретой, но, когда наступает полночь, карета снова становится тыквой. Он принял это на свой счет.
– А ты кого имел в виду?
– Я? Его я и имел.
– Значит, он правильно обиделся?
– Я не думал, что он обидится, – проговорил Шумов, поднимая ворот пальто. – Он не должен был обижаться. Оказалось, что он слегка поумнел за последнее время. Это мне в нем не понравилось. С идиотами всегда проще.
– Так что насчет Тамары?
– Все очень плохо...
– Как это?! – опешил я.
– Она ему нравится.
– Чего?!
– Как женщина, я имею в виду, – пояснил Шумов и ухмыльнулся.
3
Пытаясь осмыслить это неожиданное сообщение, я некоторое время бежал молча, тупо глядя перед собой. Потом меня схватили за воротник куртки, потащили назад и затолкали в такси.
– Ты что, не в себе? – спросил Шумов, вытирая краем тонкого белого шарфа мокрое лицо. – Как‑то выглядишь ты...
– Я не понял, – сказал я, нервно почесывая спину. Кажется, Олег так часто тыкал мне стволом в позвоночник, что натер мозоль. – Я не понял про Тамару. Что это значит: «Она ему нравится»?
– То и значит. Она ему симпатична. Он испытывает к ней, как бы это сказать, чтобы ты мне в рожу не вцепился...
– Я не вцеплюсь, я врежу.
– ...испытывает влечение, – сказал Шумов и выжидательно посмотрел на меня. – Ну что, вцепишься? Или я был достаточно вежлив?
– Вежлив? – Я фыркнул. – Кто это тебе когда говорил, что ты вежлив?
– Были люди, – ответил Шумов. – Правда, давно. Я был молод, наивен и вежлив. Теперь все эти недостатки самоликвидировались.
– Мои поздравления. Так с чего ты взял, что Тыква неровно дышит к Тамаре?
– Он сам мне это сказал, – спокойно ответил Шумов, закидывая ногу на ногу. – Я выразил обеспокоенность судьбой Тамары. Ну, не только от своего имени, но еще и от имени Гиви Хромого... Припомнил слова насчет фарша и все такое. А Тыква мило улыбнулся и сказал, что все это бред, что у него никогда рука бы не поднялась на такую очаровательную женщину, как Тамара. «Такая очаровательная женщина» – это дословная цитата.
– Тыква был пьян, да? – с подозрением поинтересовался я.
– Не больше, чем обычно. Если ты хотел узнать, был ли это бред, то мой ответ будет: «Нет». Это не бред, он говорил совершенно серьезно.
– Она же хотела сбежать от него, она уже почти запрыгнула ко мне в машину...
– Это его и сразило. Ему впервые в жизни попалась смелая, решительная баба, которая может прыгнуть в машину на ходу. Пусть и не совсем удачно. Ну, еще она, видимо, не совсем дура...
– Не совсем, – согласился я.
– Ну так для Тыквы это большая экзотика. Он имеет дурную привычку жениться на семнадцатилетних манекенщицах, а там, сам понимаешь, умом не пахнет...
– То есть ей ничего теперь не угрожает, – сделал я слегка запоздалый вывод из слов Шумова. – Кроме тыквинской любви. На фарш ее не пустят. А значит, можно больше не считать часы и минуты, можно не искать мухинские деньги... Можно расслабиться? – Я произнес эти неожиданные слова и изумленно уставился на Шумова: неужели все? Неужели все это безумие кончилось? И кончилось только потому, что Тыкве раньше фатально не везло на баб? И Тамара, как действительно неглупая женщина, попудрит Тыкве мозги, а потом улизнет от него, чтобы больше никогда не встречаться.