..
– Ямщик, не гони лошадей, – сказал Шумов. Таксист удивленно обернулся, и Шумов добавил: – Это не тебе. Ты, Саша, большой оптимист, – это уже было явно сказано мне. Я только не понял, почему я и ямщик, и большой оптимист – в одном флаконе. Шумов мне объяснил: – С Тамарой все в порядке. Она живет в каком‑то из тыквинских коттеджей, ей привозят еду из ресторана, а послезавтра они с Тыквой поедут на охоту. Если погода будет приличная. Так что у Тамары приличная культурная программа. С тобой, Саня, все немного сложнее.
– Со мной?
– С тобой, с тобой, – подтвердил Шумов. – Тамара интересует Тыкву, его к ней влечет. А к тебе его не влечет. К тебе у него нет больше пламенного чувства.
– Ну и слава богу, – с облегчением вздохнул я.
– С одной стороны, слава богу, – согласился Шумов. – А с другой стороны – многие лета дьяволу. Потому что про чемодан с деньгами и про чемодан с алмазами Тыква не забыл. Он по‑прежнему хочет их получить назад. Тамару с крючка сняли за красивые глазки, ей повезло. Твои глаза, – Шумов внимательно посмотрел мне в лицо, – нет, они произведением искусства не являются. Тыква переложил на тебя всю ответственность за мухинскую аферу.
– Но я же... – у меня перехватило дыхание. – Я же тут никаким боком! Это Тамара меня с ним познакомила! Это у нее был интерес в Мухине, потому что он у нее квартиру хотел купить! А я?! А мне?! У меня‑то никакого интереса в этом не было! Пятьсот баксов мне Мухин обещал! Всего‑навсего!
– А в чемодане было двести пятьдесят тысяч, – зевнув, сообщил Шумов. – Что называется, ощутите разницу.
Таксист бросил на меня через плечо сочувственный взгляд. А я сидел и пытался осознать тот факт, что угроза быть пущенным на фарш плавно перешла с Тамары, черт бы ее побрал с ее глазами, умом и прочими достоинствами, на меня.
– Тыква умно сделал, – продолжал вещать Шумов. – У Гиви теперь нет никаких оснований лезть в тыквинские дела. А у тебя, Саня, есть три дня, чтобы вернуть тыквинские бабки.
Таксист то ли зарыдал, то ли злорадно захихикал. Я с ненавистью посмотрел на него.
– Я нашел им Мухина, – сказал я. – Пусть мертвого, но других в тот вечер не продавали. Все, больше я ничего сделать не смогу. Пусть хоть четвертуют меня, пусть распинают...
– Я передам Тыкве твои пожелания, – сочувственно кивнул Шумов. – Кстати о теле Мухина. Если помнишь, банда Треугольного упорно ищет это самое тело. Зачем?
– Понятия не имею, – буркнул я. Напоминание о том, что, кроме бандитов Тыквы, существуют еще и бандиты Треугольного, не добавило мне радости.
– Если они его ищут, значит, в нем есть какая‑то ценность, – пояснил Шумов. С логикой у этого мужика все было в порядке, но только где тут практическая выгода для меня, несчастного? – И у меня была такая мысль, – сказал Шумов. – Узнать, куда Тыква девал мухинское тело, и предложить это тело Треугольному. За двести пятьдесят тысяч долларов. Только не надо смотреть на меня, как на психа!
– А как еще на тебя смотреть?
– Проблема не в сумме, мы бы сторговались по ходу дела. Проблема в том, что мухинского тела у Тыквы нет.
– Еще бы, – сказал я, слегка удивившись шумовской наивности. – На хрена ему труп? Да еще без красивых глазок? Он его уже давно где‑нибудь закопал. Или просто сбросил в реку.
– Он утверждает, что вообще без понятия насчет трупа. Он помнит, что ты привез труп на «Форде», а потом вроде как вывалил его на асфальт. Но что куда делось потом – и Тыква, и его люди признавать отказываются.
Или просто сбросил в реку.
– Он утверждает, что вообще без понятия насчет трупа. Он помнит, что ты привез труп на «Форде», а потом вроде как вывалил его на асфальт. Но что куда делось потом – и Тыква, и его люди признавать отказываются...
– Сделка с Треугольным накрылась, – прокомментировал я.
– Выходит, что так. А Треугольный меня беспокоит побольше, чем Тыква. С Тыквой все понятно – ему нужны его бабки. Или алмазы. И еще Тамара. А вот что нужно этой треугольной твари? С чего она взбесилась и кидается на совершенно незнакомых людей вроде меня? На кой черт ей взрывать «Линкольн» Орловой? А все ведь с тебя началось, – Шумов ткнул в меня пальцем. – Ты столкнулся с ним в гостинице, когда искал Мухина. Что ты там такого сделал, что начался весь этот беспредел? Может, ты ему на ногу наступил? Может, ты его толкнул? Или косо посмотрел?
– Я в него кинул бумажкой, – признался я.
– Да тебя убить за это мало! – рассвирепел Шумов. – Ты думай, что ты делаешь! Ты видишь, сколько неприятностей из‑за тебя! В бумажке что, булыжник был завернут?
– Не было там булыжника. Это просто записка была. Я ее в мухинском номере нашел. Она явно не мне предназначалась, так что я ее скомкал и кинул в Треугольного.
– Записка? Мухину? – Шумов стал как‑то странно дышать. Я даже испугался – как бы не сердечный приступ.
– Совсем непонятная записка, – сказал я. – Чего‑то там про какую‑то Барыню. Типа, передавайте привет. Или нет – типа, пошла она к черту... Ой!
Шумов схватил меня обеими руками за горло и стал трясти, приговаривая:
– Тебя, дурака, учили в школе рассказывать ПОДРОБНО?! Тебя учили?! Или нет?! Или мне тебя научить?!
На заднем сиденье было тесновато, я не мог развернуться и нанести свой излюбленный удар в грызло. Так что я прослушал всю его краткую лекцию о важности подробного пересказа, а потом машина остановилась, и таксист объявил:
– Все, ребята, приехали, хватит там обниматься...
– Куда приехали? – прохрипел я.
– На Пушкинскую, – сказал Шумов, вытирая ладони об мою куртку. – Преступника всегда тянет на место преступления. Даже такого мелкого преступника, как ты.
4
За тонкой серой пеленой дождя Пушкинская улица выглядела еще более уныло и неприглядно, чем памятной ночью. Таксист остановил машину, чуть не доезжая пустыря, и объявил:
– Вот ваша Пушкинская. А ночью я бы сюда не рискнул сунуться. То еще местечко. Раз в месяц на этом пустыре обязательно мертвяка находят...
– А это что? – всмотрелся Шумов в очертания ржавого «Запорожца». – Остатки того таксиста, который все же решился съездить сюда ночью?
– Очень даже может быть, – сказал таксист, развернулся и уехал, оставив нас под дождем. Шумовское пальто смотрелось на фоне местных развалюх весьма вызывающе, и я стал даже побаиваться участи очередного ежемесячного мертвяка, как вдруг вспомнил о пистолете, которым Шумов массировал Олегу височную кость. Сразу на сердце стало повеселее. Теплее остальному телу не стало, и я предложил все‑таки тронуться с места в направлении дома номер 142. Предложение было Шумовым принято.
– Очень даже подходящее место, – сказал Шумов, оглядываясь вокруг. – Тут можно не только убить, а прямо и закопать. Весь комплекс услуг в одной точке. Интересно, зачем сюда занесло Мухина вместе со всеми его чемоданами? И кому понадобилось вызывать сюда тебя? – Он подозрительно покосился на меня. – Ты точно не знаешь, кто тебе звонил?
– Точно, – буркнул я.