Тонкая талия, безупречные округлости зада, а ноги такие, что вызвали бы игривые мысли даже у мраморной статуи евнуха. Потом она оборачивается, и я столбенею. Детка рыженькая, с золотистыми точками в зеленых глазах и с веснушками на нежном лице. Когда вы смотрите на ее губы, то это то же самое, что сесть на провод под высоким напряжением.
Чтобы оторвать вас от них, нужны трактор или дюжина верблюдов.
Она мне улыбается: зубы ослепительно белые. Теперь я знаю, что такое жизнь, красота и любовь.
— Добрый день, — бормочу я.
— Добрый день, — отвечает она.
— Я новый шофер, — представляюсь я, — Антуан Симеон.
— А я Клэр Байе, — отвечает рыженькая, — новая няня.
— Сколько лет вашему клиенту?
— Шесть месяцев. Он такой миленький! Вы его еще не видели?
— Я только что поступил на работу.
— Я тоже…
Она касается соски, проверяя, нагрелась ли она до нужной степени.
Должно быть, нет, потому что она снова кладет бутылку в кастрюлю с кипящей водой.
— Странный дом, — бормочет красотка, — Он практически пуст.
— Да?
— Мне кажется, что, кроме ребенка, в нем сейчас находятся только двое мужчин.
— Серьезно?
— Серьезно.
— Могу вам сообщить, что в нем есть еще и красивая блондинка с грустным лицом. Я заметил ее в окне.
— Может быть, это мама малыша?
— Может быть.
— Вы видели консула? — спрашивает она.
— Нет. А вы?
— Тоже нет.
Она дарит мне улыбку, полную обещаний, как предвыборная афиша, и уходит с бутылочкой.
Я остаюсь один. Открываю несколько шкафов с плохо закрывающимися дверцами и нахожу довольно большое количество провизии. Кажется, прислуга тут немногочисленная. Не видно ни кухарки, ни горничной, ни даже уборщицы.
В доме здоровяк, открывший мне, бледный секретарь в трауре, младенец, белокурая женщина и только что нанятые няня и шофер. Не хочу изображать из себя Шерлока Холмса, но эта история кажется мне подозрительной. Нанимать в это запущенное поместье няню и шофера, в то время когда никакой другой прислуги нет, представляется мне странной причудой.
Я немного жду в кухне, но поскольку я не такой человек, который долго торчит на одном месте, то отправляюсь в экспедицию по дому.
Глава 14
Огромная столовая с лепными украшениями и потолком во французском стиле; еще более огромная гостиная, в которой гипсовые украшения начинают рассыпаться; потом кабинет, где пахнет плесневелым деревом.
На первом этаже больше ничего нет. Мебель старая, некрасивая и колченогая. На некоторых стульях чехлы. Железные жалюзи закрыты, и открыть их, должно быть, трудно из-за ржавчины. По-моему, его превосходительство редко дает здесь костюмированные балы.
Прямо замок Дрыхнущей Красотки, честное слово! Нежилые дома имеют очень специфический запах. Этот пахнет не просто как нежилой, а как заброшенный. В нем хоть в прятки играй.
Возвращаюсь в холл, косясь на лестницу. Мой чемодан все еще стоит там, потому что Вадонк Гетордю не указал мою комнату.
Что делать? Подождать или продолжать экспедицию? Я решаюсь ступить на лестницу. На втором этаже нет того грустного запаха, что стоит на первом. Здесь угадывается человеческое присутствие. Где-то хнычет младенец. Я поворачиваю за угол коридора и замечаю моего друга-гориллу, сидящего на старом облезлом диване. Он читает алабанскую газету. При моем появлении он опускает брехаловку и испепеляет меня зверским взглядом.
— Чего вы хотите?
— Работы, — отвечаю. — Я закончил мыть “пежо” и хотел бы знать, что должен делать теперь.
— Спускайтесь вниз, вам скажут.
Что делает в коридоре этот мускулистый малый? Кажется, за кем-то следит. За кем? За новенькой няней? Или за молодой блондинкой?
Я медленно спускаюсь. Плач младенца в этом запущенном доме производит на меня странное впечатление.
В атмосфере есть что-то гнетущее, тревожное, немного зловещее…
Я предпочитаю пройтись по парку. Стоит типичная для Иль-де-Франса погода: хмурая и теплая. Я поворачиваюсь в сторону окна, в котором увидел молодую женщину. Та покинула свой наблюдательный пост. Я слышу, как она с кем-то оживленно разговаривает на алабанском. Потом хлопает дверь и возвращается мертвая тишина.
К счастью, в этих стенах есть Клэр. По крайней мере, хоть она живая.
На крыльцо выходит Вадонк Гетордю. Он щелкает пальцами, подзывая меня к себе.
— Вы отвезете няню с ребенком, — говорит он и вынимает из кармана бумагу. — Доставите их по этому адресу и там оставите. Ночь проведете где хотите, а сюда приедете завтра, скажем, к девятнадцати часам.
Я изображаю радость от короткого, но скорого отпуска.
— Месье, — бормочу я, — прошу прощения, но не могли бы вы выдать мне авансом сотню франков? Это меня бы очень устроило, я.., э-э… Вы понимаете?
Такие маленькие детали придают образу особую правдоподобность.
Если у Вадонка Гетордю еще оставались какие-нибудь подозрения на мой счет, то они только что развеялись.
Он достает бумажник и протягивает мне купюру.
— Большое спасибо, месье, — благодарю я.
— Еще один момент, — перебивает он. — Завтра будьте в парадной ливрее. Его превосходительство отправится на официальный прием.
Я снимаю фуражку:
— Слушаюсь, месье.
— Хорошо. Идите помогите няне.
Я возвращаюсь в холл, где Клэр Байе ждет меня с младенцем на руках, беру чемодан хорошенькой няни, чемодан мальца и веду мою очаровательную пассажирку к машине. Укладывая вещи в багажник под ледяным взглядом Вадонка, слышу доносящийся из дома пронзительный крик.
Я смотрю в ту сторону, но Вадонк, улыбаясь, качает головой.
— Не волнуйтесь! — говорит он. — Это радио. Сейчас передают детективную пьесу.
Его объяснение говорит о не слишком богатом воображении, но я делаю вид, что оно меня удовлетворило.
И вот мы в пути. Я смотрю на бумагу, переданную секретарем, и читаю: “Кло Флери”, Верней-сюр-Авр. Я еду в направлении Сен-Жермена, чтобы выехать на западную автостраду. Клэр с мальцом села сзади. Он молчит.
— Он спит? — спрашиваю.
— Да.
— Вам не трудно пересесть вперед?
— Зачем? — удивляется (или притворяется удивленной) Клэр.
— Я терпеть не могу все время смотреть в зеркало заднего обзора.
Кроме того, это опасно. Если бы вы сидели рядом со мной, мне не пришлось бы смотреть на вас в зеркало.
Поскольку она не отвечает, я настаиваю, бросив на нее через плечо самый что ни на есть бархатный взгляд:
— Подумайте о своей безопасности и о безопасности доверенного вам ребенка, Клэр.
— Без фамильярностей! — сухо отрезает она. — Терпеть не могу лакеев, строящих из себя покорителей сердец. Что называется — по всей морде.
Как она меня отшила, эта малышка! Сердитая красотка… Жаль, она мне приглянулась. Я всегда любил все красивое. Я гоню в сторону Нормандии.
Это не та провинция, где я появился на свет, но все равно приятный уголок. Молчание давит мне на нервы. Эта сильнее меня: когда в моем жизненном пространстве оказывается красивая куколка, я никак не могу молчать. Через десять километров я нахожу тему для беседы.
— Мне кажется, мы попали в странное место, а? — говорю я. — Эти алабанцы веселые люди.
— Это верно, — соглашается Несравненная. — Лично я нисколько не расстроена отъездом из этого мрачного дома.
Она успокаивает малыша, который проявляет признаки нетерпения. Я смотрю в зеркало заднего обзора, очарованный ее нежными движениями.
— У вас никогда не было желания работать на себя? — спрашиваю.
— В каком смысле?
— Я хочу сказать: вам не хочется ухаживать за своим собственным ребенком?
— Я об этом думаю, — соглашается Клэр.
— Когда примете окончательное решение, дайте знать мне.