– Ладно, – сказал он наконец, как бы забывая обиду.
– Сегодня же переговорю с Бобби, – пообещал Мортмэйн.
– Отлично. – Кэрби доверительно взглянул на него. – По правде сказать, мистер Мортмэйн, я жалею, что не вы мой покупатель.
Мортмэйн скромно улыбнулся, и Кэрби выбрался из машины.
«Прынг», – произнес багажник «кадиллака». Кэрби выгрузил свертки, чувствуя на себе взгляд Мортмэйна, потом захлопнул крышку и помахал рукой. Мортмэйн медленно тронул машину.
Дальше было проще. «Синтия» сожрала почти все горючее и стала гораздо легче. Пролетев девять миль, Кэрби сделал круг над полем, где его ждали шесть человек и два фермерских грузовичка.
Тут работа шла сама собой. Все переговоры были давным‑давно закончены, и на месте действия присутствовали только исполнители. Пока «Синтию» разгружали и заправляли, доставая бочки из грузовика, Кэрби лежал под крылышком своей любимицы, наслаждаясь тенью и размышляя о житье‑бытье. Вывод, к которому он пришел, гласил, что жизнь – штука сложная и забавная. Ну и то неплохо. Конечно, в Белизе сейчас маленькие неприятности. Лемьюел сдрейфил, Грин подняла переполох, но все это утрясется. А не утрясется, так он заломит шляпу набекрень и сделает ноги. Да и вообще, чего сейчас‑то волноваться.
Заработали двигатели грузовичков, и Кэрби очнулся от легкой дремоты. В небе появились тучи, черные, перенасыщенные влагой.
– Отвези меня домой, Синтия, – попросил Кэрби, забираясь в кабину. – Я хочу поспать с недельку.
Пора перевести дух.
ВРЕМЯ – ВЕЛИКИЙ ЦЕЛИТЕЛЬ
Приятно снова увидеть Белиз‑Сити. Крутя баранку побитого пикапа, Кэрби улыбался и чувствовал легкость: как же хорошо дома.
Время – великий целитель. Сегодня 21 февраля (температура воздуха 82°, [2]небо лазурное, влажность 90 процентов при ослепительно ярком солнце), после Черной Пятницы прошло одиннадцать дней. Именно тогда Валери Грин разрушила его прекрасный храм, именно тогда Уитмэн Лемьюел, поджав хвост, в панике бежал в свой Дулут, именно тогда Кэрби с неохотой велел своим ребятам разобрать храм и повез на север партию новоиспеченных древностей, которая вполне могла оказаться последней. Это был ужасный день, и полет совершал взбешенный, усталый и приунывший Кэрби Гэлуэй. Но тот Кэрби Гэлуэй, который въезжал сегодня в Белиз‑Сити в обществе улыбающегося щербатого Мэнни, был совсем другим человеком – радостным, довольным жизнью и исполненным надежд.
Что же произошло за эти одиннадцать дней? Да почти ничего. Это его и утешало.
Слетав в Штаты с марихуаной и древностями, Кэрби сказал себе, что, коль скоро храм погиб, следовало бы уделить побольше внимания работе на грузовых фрахтах. Но у него не хватило на это силы воли. Четыре дня просидел он у Крузов в своем гнездышке, сетуя на судьбу и просматривая видеокассеты: «Капитана Блада» с Эрролом Флином, «Багрового пирата» с Бертом Ланкастером, «Китайские моря» с Кларком Гейблом. Он лакомился стряпней Эстель, попивал пивко, играл с Мэнни в карты и голыши и не строил никаких планов. «Синтия» стояла, одинокая и никому не нужная, в своем ангаре из древесных крон. Сообщений не поступало, и просвета не появлялось.
Зато появился Томми Уотсон. В прошлую пятницу, пополудни, единственный из индейских заговорщиков, бывавший у Кэрби дома, вышел по тропе из джунглей на помидорные грядки и гуляющей походкой приблизился к Кэрби, который сидел на корточках в пыли, готовясь метнуть в сосуд камешек. Рядом стояли двое из младших Крузов.
– Ну, как Кимосабе? – спросил Томми.
– Спекся, – ответил Кэрби своей обычной шуткой.
– Что‑то не видно тебя в старых стенах.
– Что‑то не видно тебя в старых стенах.
– А где они, старые стены? Ну‑ка, замри на секунду, – он тщательно прицелился, сделав все, как надо, метнул камешек в цель и промазал. – Ты меня сбил, – укоризненно сказал он Томми и добавил, обращаясь к детям: – Ладно, я еще сведу с вами счеты.
Он пошел к дому, Томми зашагал рядом.
– Что творится на моем участке? – как бы между прочим спросил Кэрби.
– Ничего.
– Шумиха улеглась?
– А не было шумихи, – отвечал Томми. – Никто не приезжал, только тот индюк, что запродал тебе землю.
– Инносент? И больше никто? И легавых не было?
– Нет, равно как и пожарных, фермеров, моряков, шоферов и студенток. Проще говоря, никого.
– Ладно, Томми, не ершись.
– Я рад, – сказал Томми, когда Кэрби распахнул двери своего обиталища. – И я не в анабиозе. Я хожу и гляжу.
– Ладно, ладно, садись. Пива хочешь? Может, расскажешь, что и как?
Они сели, и Томми рассказал о том, чего не происходит на руинах бывшего храма. Они весь вечер и всю ночь гнули спину (это Томми подчеркнул особо), «обесхрамливая» холм, а никто так и не прибыл на церемонию закрытия. Индейцы прождали всю субботу, укрываясь, как и столетия назад, в хитрых засидках, но на равнине не появился ни один полицейский «лендровер», ни один фургончик с репортерами и фотографами, ни один грузовик, набитый археологами. Аэрофотосъемку тоже никто не производил, да и вообще ничего не случилось.
– Скука была смертная, – заключил Томми.
– Иногда полезно и поскучать. Что было потом?
– То же самое, только еще скучнее.
Воскресенье прошло так же, как суббота. Пополудни индейцы уже не утруждали себя дозорной службой, просто слонялись иногда вокруг холма, проверяя, не началась ли там какая‑нибудь суета. А она все не начиналась.
– Они пасли вас издалека, – предположил Кэрби. – Хотели поймать с поличным или просто застукать на участке.
– Мы об этом тоже подумали и сидели тихо. В воскресенье Луз пошел в миссию разузнать, нет ли каких вестей или слухов. Нет. Все чисто и тихо.
– Девица собиралась обратиться к властям, тут и сомневаться нечего.
– Ну, может, оно и так, только никакие власти не совали к нам нос. – Томми допил пиво. – Есть еще бутылка?
– Расскажи про Инносента.
– Я слишком иссох.
Кэрби принес ему пива, и Томми сказал:
– Это было днем в понедельник. Он приехал с другим парнем, таким тощим дергунчиком.
– У него есть помощник в Бельмопане, молодой, – объяснил Кэрби.
– Значит, тот самый и есть. Они приехали на классном новеньком пикапе из дорожного министерства. Так на дверцах было написано.
– И что они делали?
– Ходили по холму. Твой дружок…
– Зови его Инносентом, а не «моим дружком». Чем он там занимался?
– Вышагивал туда‑сюда. Пинал землю, бесился, недоумевал, отлил разок. Тот, что был с ним, вроде дрейфил. Они были похожи на хозяина и собаку. Маленький бегал по кустам, все вынюхивал, будто кролика гонял.
– А потом?
– Потом уехали.
– Томми!
– Ну чего? Постояли на холме. Твой дружок чесал в затылке, маленький носился взад‑вперед, заглядывал под камни. Потом уехали.
– Это было в понедельник?
– А нынче пятница, как говорят в миссии. И никаких гостей больше не было. Все вроде чисто.
Кэрби начинал склоняться к такому же выводу.