- На целую агаджа за нами ползут арбы, нагруженные ценностями персов и приспешников персов! Клянусь бородой пророка, все пригодится азнаурам и ополченцам! - задорно выкрикнул кто-то в темноту.
- Сюда не напрасно притащили, - вмешался высокий ополченец, слезая с коня, как с табурета, - справедливее "барсов" никто не разделит.
Особенно волновали ополченцев тонконогие горячие кони и клинки из серого, черного и желтого булата. Отборное зерно и вино в бурдючках предназначалось в подарок женщинам и детям, лепешки и пенящиеся вином глиняные чаши внесут веселье в темные землянки. И все же ополченцы теснились вокруг великолепного табуна и вьюков с оружием.
Не без усилий удалось Квливидзе убедить ополченцев отойти от коней и, отведав обильное угощение обрадованной Дареджан, отдохнуть от бешеной войны.
- А притащатся арбы, - гремел Квливидзе, сорвав с папахи розы и передавая их Дареджан, - выборные от азнауров и ополченцев распределят их беспристрастно...
Наутро прискакали "барсы".
Увидя двух арагвинцев, Квливидзе мгновение обалдело оглядывал их, как бы не доверяя своим глазам, и вдруг гаркнул:
- Шакалы! Шакалы! Бейте их, собачьих детей!
- Стойте! - засмеялся Ростом. - Это гонцы от княгини Нато.
Всех удивило, что арагвинцев оставили на свободе и кормили, к великому неудовольствию азнауров, совместно с дружинниками.
Арагвинцы пробовали шутить, напоминая, что когда дерево опрокидывается, все на него бросаются - и с топором и без топора.
Дружинники мрачно отпарировали:
- Как бы верблюд ни упал, горб все-таки заметен.
Лишь один Арчил бесстрастно поглядывал на арагвинцев: он был спокоен, ибо, незаметно для остальных, приставил к арагвинцам двух своих разведчиков и вдобавок усилил стражу у ворот, - баз разрешения Арчила никто не мог выходить за пределы замка.
Едва закончилась веселая еда, как Саакадзе, ссылаясь на бессонную ночь, удалился в свою башенку. Туда незаметно пробрались и все "барсы".
Внимательно выслушав Даутбека и Ростома, Саакадзе несколько раз прошелся по комнате, поправил на коврике шашку Нугзара и опустился на тахту.
- Разгадать нетрудно, шакал укрепил свой замок, сделав его неприступным для моих дружин. И стража малая - всего одна княгиня Нато! А ведь она дала слово без совета Русудан не возвращаться в Ананури.
- Шакалу в ловкости отказать нельзя. Только если Теймуразу помогает, почему в Метехи первым после Шадимана стал? И еще - разве Андукапар не выследил бы? А Шадимана не так легко обмануть!
- Не так легко, мой Даутбек, а обманывает. Конечно, горцы ушли в Тушети с молчаливого согласия Зураба, о чем Иса-хан в неведении. Арагвское княжество от сарбазов очистил с согласия Хосро-мирзы; для какой цели Шадиман не догадывается. Потом вывел из Тбилиси половину войска Андукапара, который тоже не знает подлинную причину. Что затевает шакал? Думаю, обещал меня уничтожить, потому в Метехи все ему угождают. Но...
- Я тоже мучаюсь: почему два великих советника, Ростом и Даутбек, держа Миха в руках - полтора ишачьего хвоста ему на закуску! - не выжали из него признания?
- Если бы даже тебя на помощь пригласили, и тогда больше того, что узнали, ничего не прибавилось бы, - невозмутимо возразил Ростом.
- А разве речной черт не готов сам с себя шкуру снять ради своего Зураба? - возмутился Даутбек, ударяя нагайкой по пыльным цаги. - Что ты, длинноносый дятел, нас в глупости упрекаешь? Сам мог убедиться, как предан подлый мсахури отвратному князю. Пощади ишака, пусть сам трудится с хвостом.
- Не спорьте, мои "барсы", скоро узнаем от Папуна все. Ведь два арагвинца, вовремя отпущенные, поспешат не в Ананури - передать от Русудан послание и подарки, а в Метехи.
- Почему думаешь, Георгий? - удивился Пануш.
- Не сомневаюсь, что, увидя Дато и Гиви, которые вот-вот вернутся из Стамбула, арагвинцы помчатся к шакалу предупредить, что султан нам помощь пришлет.
- А если не пришлет? - слегка ошеломленный, спросил Матарс.
- Все равно - для Метехи выгоден слух, что пришлет. Как только с верхней башни страж увидит Дато, ты, Ростом, незаметно поскачешь навстречу и предупредишь друга, но вернешься, конечно, один, так же незаметно. Помните, что арагвинцы зурабовой выучки - значит, все равно что нашей.
- Теперь понимаю, - расхохотался Димитрий, - какая хатабала произойдет в Метехи, полторы змеи им под хвост! Даже Хосро потеряет сон.
- Я на подобное надеюсь. Помнишь, я дал слово тушинам изгнать персов. Здесь, друзья мои, большая игра. Надо, чтобы и Теймураз узнал, - осмелеет.
- А я, Георгий, голову ломал, все думал, на что тебе два прожорливых арагвинца? И почему на свободе, как почетных гонцов, держишь? Видишь, сколько около тебя ни нахожусь, ничему не научился! Вот Дато, Даутбек, Ростом, Димитрий...
- Ты что, ишак, полтора часа о моей учености поешь, как персидский соловей?
- А разве не так? Я-то одному лишь научился: выполнять волю Великого Моурави.
- Не мою, а Картли. И... мой Матарс, ты верный обязанный перед родиной, немало отдал ей. Вспомни Жинвальское сражение. Ты показал себя знатным воином. И еще скажу: где твой дом? Где жена, дети?
Пануш виновато потупился.
- О чем беспокоишься, Георгий, разве так не свободнее?
- Мой Матарс, ты раньше иначе думал.
- Раньше? Наверно, тогда еще не носил черной повязки, потому плохо видел.
- Такого, как ты, и с одним глазом грузинская девушка сильно любить станет.
- Выходит, Пануш, у тебя вместо глаза - стекло, раз не замечаешь, как подле тебя краснела Кетеван, внучка Сиуша...
- Может, нарочно пока не замечаю. Где жену держать должен? В хурджини?
- У отца пока не можешь?
- Для отца не стоит жениться.
Скрывая любовь и сочувствие к друзьям, громче всех засмеялся Даутбек.
Иногда человек любуется звездами, и кажется ему - нет прекраснее их. Но неожиданно на небесный простор плавно выплывает серебристая луна, и, восхищенный, он забывает о звездах и весь отдается созерцанию недосягаемого корабля.
Так и сегодня: хотя со сторожевых башен и уловили скрип с нетерпением ожидаемых ароб, но приближение трофеев никого не взволновало, ибо неожиданно появились два всадника на взмыленных конях, сверкающих лунным серебром, и понеслись к замку, а за ними поспевали двое дружинников.
Бешеный крик одного, смех другого и торжествующее ржание скакунов взбудоражили ополченцев. Сон как ветром выдуло из замка, даже дряхлый садовник, звякая ножницами, семенил по двору.
Азнауры рванулись к воротам; Дареджан едва успела накинуть на плечи платок; старший повар, вытирая о фартук руки, перегонял Омара; стрелой неслись Иорам и Бежан.
На балконе показались Русудан, Георгий, заметно обрадованный Газнели и Хорешани, высоко поднявшая маленького Дато.
А со сторожевой башни на весь замок продолжал кричать Автандил:
- Дато и Гиви! Ваша! Из Стамбула-а-а! Э-эй... Друзья!
Едва влетев в распахнувшиеся ворота, Гиви неистово крикнул:
- Победа, "барсы"! Победа, азнауры! - и, вдруг оглянувшись, накинулся на двух дружинников: - Осторожнее, пожелтевшие дубы! Не смешайте хурджини! Или вам неведомо, что в одном, кроме драгоценностей, хрустальный кальян подарок Моурави от самого султана. Э-э!.. Русудан! Дареджан! Победа! Смотри, Дато, кого Хорешани держит!
"Барсы", ополченцы, азнауры, дружинники и слуги тесным кольцом окружили Дато и Гиви, не давая им спешиться.
- Что?.. Что ответил султан? - взволнованно выкрикнул Нодар.