Я еще не забыл, что Меткаф и его команда негодяев старались изо всех сил убить нас всего несколько часов тому назад. Но ссориться с Меткафом сейчас не с руки – как-никак мы находились у него на борту.
– Автомат был для нас полной неожиданностью. Ты чуть не подстрелил меня. – Меткаф показал на разбитый мегафон, лежащий на буфете. – Своим выстрелом выбил у меня из рук эту замечательную вещь.
Франческа спросила:
– А почему вы так заботились о моем муже? Взяли на себя столько хлопот?
– О, мне действительно стало не по себе, когда я увидел, какой удар нанес ему Хал, – серьезно ответил Меткаф. – Видите ли, я ведь знал, кто он такой и сколько от него будет вони. Я хотел, чтобы Хал отлил киль и выбрался из Италии, и мне нужно было предотвратить вмешательство полиции.
– По этой же причине ты пытался удержать Торлони, – добавил я.
Он потер подбородок.
– Что верно, то верно, Торлони – моя ошибка, – согласился он. – Я думал, что сумею использовать его, не посвящая в суть дела. Но он отъявленный мерзавец, и, когда в его руки попал портсигар, все обернулось против меня. Я ведь хотел, чтобы Торлони только следил за вами, но вмешался этот идиот Уокер, и все полетело к чертям. Торлони стал неуправляемым.
– Поэтому ты предупредил нас.
Он развел руками.
– А что еще я мог сделать для друга!
– Дружба тут ни при чем. Тебе нужно было золото.
Он усмехнулся.
– Что теперь об этом говорить? Ты же выбрался, не так ли?
Мне горько было думать, что Меткаф вертел нами, как марионетками. Одна кукла порвала-таки ниточки, расстроив все планы, – Уокер оставил с носом и Меткафа.
– Если бы ты не впутал в дело Торлони, киль бы не развалился. Ведь отливать его пришлось в жуткой спешке, когда бандиты уже готовили нападение.
– Верно, – сказал Меткаф. – А что же ваши доблестные партизаны? Почему не помогли? – Он поднялся. – Ладно, пора заняться делами. – Он помедлил немного, а потом достал из кармана портсигар. – Возьмите себе этот сувенир – Торлони обронил. Кое-что внутри вас порадует. – Меткаф метнул портсигар на стол и вышел из салона.
Я переглянулся с Франческой и Курце, потом не торопясь протянул руку и взял портсигар. Он был тяжелым и вызвал знакомое ощущение золота, но я не почувствовал того утробного волнения, которое испытал, когда Уокер положил мне на руку геркулес – сейчас меня тошнило от одного вида золота.
Открыв портсигар, я обнаружил внутри письмо, сложенное пополам. Оно было адресовано мне, владельцу яхты «Санфорд», танжерская гавань. Я начал читать, и меня стал разбирать смех.
Франческа и Курце ничего не понимали. Я пытался остановиться, но не мог, смех буквально душил меня.
– Мы… мы выиграли… выиграли… в лотерею, – выдавил я наконец и передал письмо Франческе. Прочитав, она тоже не смогла удержаться от смеха.
Озадаченный Курце спросил:
– Какая еще лотерея?
– Неужели не помнишь? Ты же сам настоял, чтобы мы купили лотерейный билет в Танжере. И еще сказал: «Надо подстраховаться». Так вот он выиграл!
Он заулыбался:
– И сколько?
– Шестьсот тысяч песет.
– А сколько это будет в нормальных деньгах?
Я стер выступившие от смеха слезы.
– Чуть больше шести тысяч фунтов. Эта сумма, конечно, не покроет всех расходов, ведь я вбухал в эту веселенькую поездку все, что имел, но и они пригодятся: все же лучше, чем ничего.
Курце смутился.
– Сколько ты потратил?
Я стал подсчитывать. Я потерял яхту – это около двенадцати тысяч, оплачивал все расходы в течение года, что тоже немало, ведь мы выдавали себя за богатых туристов, плюс огромная рента за поместье Каза Сети в Танжере и расходы на экипировку и провизию.
– Думаю, тысяч семнадцать-восемнадцать наберется.
Глаза Курце засветились, и он полез в потайной кармашек.
– Вот, они тебя выручат? – спросил он и выкатил на стол четыре крупных бриллианта.
– Ничего себе! – изумился я.
– Где ты их прихватил?
– Наверно, прилипли к моим рукам в туннеле, – развеселился он. – Так же как шмайссер прилип к твоим.
Франческа засмеялась и тронула замшевый мешочек, висевший на ее шее. Ослабив шнурок, она вытряхнула его содержимое – к лежащим на столе добавились еще два бриллианта и четыре изумруда.
Я посмотрел на них и сказал:
– Ну, жулье, как же вам не стыдно! Договорились ведь, что драгоценности останутся в Италии.
Я хмыкнул и достал свои пять бриллиантов. Мы сидели вокруг стола, хохоча как полоумные.
Потом мы убрали драгоценные камешки подальше от любопытных глаз Меткафа и вышли на палубу. На горизонте из тумана выплывали горы Испании. Я обнял Франческу за плечи и как-то неуверенно сказал:
– А у меня есть еще половина верфи в Кейптауне. Ты не откажешься стать женой судостроителя?
Она крепко сжала мне руку.
– Не волнуйся, Южная Африка мне наверняка понравится.
Я достал из кармана портсигар и открыл его. На внутренней стороне крышки имелась надпись, и впервые я сам прочитал ее: «Саго Benito da parte di Adolfe. Brermero. 1940».
– Да, слишком опасно хранить такую вещицу. Увидит еще какой-нибудь Торлони! – сказал я.
Франческа вздрогнула:
– Надо избавиться от него. Хал, выброси, пожалуйста!
И я швырнул портсигар за борт – золото на мгновение сверкнуло в зеленой волне и исчезло навсегда.