И Адольф, покачав головой, провел рукой по своим надушенным волосам.
— Ну, ладно, прощаю тебе на этот раз, — улыбнувшись, произнес Сен-Клер. — Сейчас я покажу Тома его госпоже, затем ты отведешь его на кухню, и постарайся не задирать перед ним носа. Имей в виду, что он сто́ит двух таких франтов, как ты.
— Мастер всегда шутит, — сказал с самодовольным смехом Адольф. — Мне очень приятно, что мастер приехал такой веселый.
— Пойдем, Том, — сказал Сен-Клер.
Том вошел в гостиную. Молча любовался он бархатными коврами и всей этой роскошью. Даже во сне он не видел ничего похожего: зеркала, картины, разрисованные потолки, статуи, портреты, — и, подобно царице Савской перед лицом царя Соломона, он замер, не смея даже шагнуть вперед.
— Вот видите, Мари, я купил наконец для вас кучера, — сказал Сен-Клер. — Он столь же воздержан, сколь и черен, и будет возить вас, если прикажете, как на похоронах. Откройте глаза и взгляните… И не говорите больше, что я не думаю о вас, когда путешествую.
Мари, приоткрыв глаза, поглядела на Тома.
— Я уверена, что он пьяница, — протянула она.
— Нет, нет! Мне ручались, что товар благочестивый и трезвый.
— Я очень желала бы, чтобы он вел себя прилично, но мало в это верю.
— Адольф, отведи Тома на кухню, — приказал Сен-Клер. — И не важничай, помни, что я говорил тебе.
Адольф удалился. Том последовал за ним, тяжело ступая.
— Настоящий бегемот! — проговорила Мари.
— Ну, будет, Мари, улыбнитесь! — произнес Сен-Клер, усаживаясь на пуфе около кушетки. — Скажите что-нибудь приятное вашему бедному мужу, вернувшемуся из дальних странствий.
— Вы пробыли в поездке на две недели больше, чем было условлено, — сказала Мари.
— Но ведь я объяснил вам причину.
— Да, в таком коротком и холодном письме.
— Но, дорогая моя, как раз уходила почта, я мог написать только несколько строк или ничего.
— Всегда так, — ответила супруга. — Всегда найдется повод продлить поездку и укоротить письмо.
— Поглядите, — снова начал Сен-Клер, доставая изящный бархатный футляр и раскрывая его. — Это подарок, который я привез вам из Нью-Йорка.
Это был дагерротип, четкий и ясный, как гравюра. На нем была изображена Ева с отцом.
Мари с неудовольствием поглядела на портрет:
— Какая нелепая поза!
— Поза — дело вкуса, но какого вы мнения о сходстве?
— Если вы не считаетесь с моим мнением в одном отношении, вас не должно оно интересовать и в другом, — ответила жена, закрывая футляр.
— Но все же скажите, Мари, — настаивал Сен-Клер, — похоже, по-вашему, или нет? Будьте умницей!
— С вашей стороны, Сен-Клер, очень дурно принуждать меня так долго разговаривать. Вы ведь знаете, что у меня целый день была мигрень, а в доме, с тех пор как вы приехали, такой шум, что я просто умираю!
— Вы подвержены мигреням, мэ-эм? — вмешалась мисс Офелия, поднимаясь из глубокого кресла, в котором она до сих пор спокойно сидела, составляя про себя подробную опись меблировки.
— Я страдаю, как мученица, от этих мигреней, — проговорила миссис Сен-Клер.
— Можжевеловая настойка — великолепное средство против мигреней, — сказала мисс Офелия. — Таково, по крайней мере, мнение Августины, жены Дэкона-Абрама Пирри, лучшей сиделки во всей нашей местности.
— Я прикажу собрать первый же урожай этих ягод, когда они созреют в нашем саду на берегу озера, — сказал Сен-Клер и позвонил.
— Таково, по крайней мере, мнение Августины, жены Дэкона-Абрама Пирри, лучшей сиделки во всей нашей местности.
— Я прикажу собрать первый же урожай этих ягод, когда они созреют в нашем саду на берегу озера, — сказал Сен-Клер и позвонил. — Сестрица, — добавил он, — вам, наверно, хочется отдохнуть в вашей комнате после такой утомительной дороги? Адольф, — сказал он, обращаясь к вошедшему мулату, — пришлите сюда Мэмми.
Через минуту появилась мулатка, которую Ева так горячо целовала при встрече. Девочка уже успела собственноручно повязать ей голову привезенным в подарок пестрым платком.
— Мэмми, — сказал Сен-Клер, — я поручаю эту леди твоим заботам. Она устала и нуждается в отдыхе. Проводи ее в отведенную для нее комнату и смотри, чтобы ей было удобно.
Мэмми двинулась к дверям. За ней вышла и мисс Офелия.
Глава XVI
Хозяйка Тома и ее взгляды
— Итак, Мари, теперь наступит для вас золотое время. Я привез к вам кузину, практичнейшую из женщин. Она снимет с ваших плеч все хозяйственные заботы и предоставит вам возможность заняться собой и снова стать молодой и прекрасной. Вам больше не будет досаждать необходимость возиться с ключами. Церемонию передачи ключей нужно проделать возможно скорее.
Слова эти были сказаны за завтраком через несколько дней после приезда мисс Офелии.
— Я очень рада ее приезду, — проговорила Мари, томно подпирая голову рукой. — Скоро она убедится, что в наших условиях хозяйка — вот кто настоящая рабыня.
— О, конечно, она в этом убедится, — подтвердил Сен-Клер, — а также убедится и во многом другом.
— Нас упрекают, — сказала Мари, — за то, что мы держим рабов. Как будто мы делаем это для себя! Если б мы заботились о себе, то отпустили бы их всех разом.
Ева глядела на мать своими большими, серьезными глазами. Казалось, ответ матери был ей не вполне понятен.
— Но тогда, мама, почему же ты их держишь? — спросила она просто.
— Право, не знаю… Нам на горе… Они отравляют мне жизнь. Они-то больше всего виновны в моем недомогании… Наши негры самые худшие из всех, какие существуют!
— Мари, вы сегодня поднялись с левой ноги, — шутливо заметил Сен-Клер. — Вы ведь сами знаете, что все это не так. Ну, хотя бы Мэмми, разве она не милейшее создание? Что бы вы делали без нее?
— Мэмми, конечно, отличная служанка, — сказала миссис Сен-Клер, — и все же она, как и все эти цветные, недопустимо эгоистична.
— О, эгоизм — ужасная вещь! — торжественно произнес Сен-Клер.
— Вот хотя бы, например, — продолжала Мари, — разве не эгоистично спать так крепко? Она отлично знает, что, когда повторяются мои припадки, я ежечасно нуждаюсь в мелких услугах. Ну, и что же? Ее ужасно трудно разбудить! Усилия, которые мне пришлось применить этой ночью, виной тому, что я сегодня так слаба.
— А разве она не просидела подле тебя все последние ночи, мама? — робко проговорила Ева.
— Кто это тебе сказал? — с досадой спросила Мари. — Значит, она жаловалась?
— Нет, она не жаловалась. Она только рассказывала, как плохо тебе бывало по ночам.
— Почему же, — спросил Сен-Клер, — вы не велите Розе или Джэн заменить ее на ночь или две? Она бы отдохнула.
— Как вы можете предложить мне нечто подобное, Сен-Клер? Вы, право, не думаете о том, что говорите! Прикосновение чужих рук довело бы меня до судорог! Если бы Мэмми была предана как должно, она легче переносила бы бессонные ночи.