– И стоя пред иконостасом, клялась в любви ему постылой. Что в трех словах известной фразы внезапно в воздухе застыла.
– Кеш? – внезапно спросила Инга. – Откуда из тебя все это лезет? Я имею в виду все эти шутки и пошлости? Сильно напрягаешься?
Иннокентий пожал плечами.
– Жизнь такая. Ни дня без шутки. Причем я уже плохо соображаю, где мое, а где чужое. Надеюсь, ты не станешь обвинять меня в плагиате?
Некоторое время они развлекались, переделывая стихи знаменитостей, затем перешли на прозу. Инга прошлась по товарищу Ефремову, сообщив, что «Туманность Андромеды» – продукт воспаленного мозга. Иннокентий ее поддержал, сказав, что у Ефремова хороши лишь ранние довоенные рассказы да «Лезвие бритвы». А «Сердцу Змеи» – место в нужнике. После Ефремова переключились на Александра Беляева. Иннокентий, захлебываясь, рассказывал об экранизации «Кладбища погибших кораблей», когда их прервали.
– Обратите внимание, – громко прокомментировал Ростислав, обращаясь к своим спутникам, – братья-сестры Стругацкие обсуждают тему своего нового романа. Вы как сюда попали?
– Точно так же, как и ты, – ершисто ответила Инга. – Думал сбежать от нас?
– Дурдом! – сплюнул Хранитель. – Я определенно старею. Портал не на три минуты оставил, а на все пятнадцать. Кто ж знал, что эти озорники сломя голову помчатся за нами!
– Спросили бы у меня, – сказал Каманин, – кого-кого, а эту плутовку я знаю не первый год. Еще в первый наш совместный обед я понял, что ее истинные аппетиты – на уровне Лукулла.
– Но-но! – воскликнула девушка. – Разве у меня не длинные стройные ноги и осиная талия? Разве я не «Мисс БГУ»?
Мужчина в полковничьем мундире подозрительно взглянул на знакомого уже им Лютикова.
– Шура! Ты им ничего не успел наобещать? Толстячок от неожиданности поперхнулся.
– Когда? Я же и не знал, кто это! Вечно вы, Андрей Константинович, меня шпыняете!
– Тебя пошпыняешь! Отвернись, так ты замок Хранителя маврам продашь.
Хранитель обеспокоенно глянул на свое жилище. Затем покачал головой.
– Ну, маврам не страшно. Однако, Господа, партия!
Все недоуменно уставились на него. Он не спеша принялся пояснять:
– Кто-то из тех, с кем я так и не успел познакомиться, говорил, что великие дела лучше всего вершить втроем. Одному – посоветоваться не с кем; вдвоем – скучно, а четверо и больше начинают разбиваться на группы и партии...
– Простите, – встряла девушка, – это Джером К. Джером сказал.
– Помолчи, Самохина! – отмахнулся от нее, как от назойливой мухи, Хранитель. – Не важно, кто это сказал, а важно, что вы трое образуете кабинет министров новой России при генерале Пиночете... тьфу, при полковнике Волкове. Полковник! По-моему, настал психологически удобный момент для завтрака. А мы с тобой сходим в одно место и пошепчемся относительно кой-чего. Затем спустимся и после завтрака продолжим писать меморандум. Потерпите полчасика без трюфелей?
Волков кивнул.
– Совершенно правильно! – вмешался Шура Лютиков. – Я даже лучше запоминаю, когда жря... кушаю, простите! А мне какую должность приготовили?
Старший прапорщик ни хрена не понял, но чутьем «куска» ухватил, что идет раздача портфелей. Упустить такой шанс он не мог никак.
– Чего? – вдруг взвился Волков. – Я думал, что буду решать сам, кого и куда мне назначать! А теперь выясняется, что за моей спиной стоят какие-то серые кардиналы...
– Успокойся! – приказал Хранитель. – Тебе никто не будет мешать. А этих... «танцоров на краю времени» все равно нужно куда-то пристроить. Они же от скуки подохнут, зная, что рядом есть миры, в которые им хода нет. Или ты предложишь вытереть им память?
– Я вам вытру! – вдруг встала на дыбы Инга. – У меня память лучше, чем в компьютере.
Берите на работу, раз мы такие любопытные!
– Тайм-аут! – воскликнул хозяин. – Не то я сейчас признаю, что проиграл пари, едва заключив его. Вы меня вынудите, гости дорогие! Пошли жрать, пока мой ум за разум не зацепился.
В Париж неслась «Бетрель» тяжело груженной. В грузовом отсеке покоился контейнер с белковым суперкомпьютером – мыслящим организмом на основе спятивших клеток серого вещества мозга дельфина, ДНК которого было завернуто хитрым образом. В результате этого центральный процессор имел проблемы психического плана: эгоизм, нарциссизм и высокомерие компьютера создавали невыносимые условия для работы– у оператора быстро развивался комплекс неполноценности. Но для выполнения сложных задач он был незаменим, а его память, объемом триста пятьдесят терабайт, хранила весь человеческий опыт и знания от питекантропа Адама до его двоюродного брата Билла Гейтса.
Неожиданно для всех с супермашиной поладил старший прапорщик Лютиков, чье самомнение было едва не выше, чем у белкового монстра. Андрей Константинович с удовольствием вспоминал, как компьютер обозвал Шуру «безмозглым существом».
– А ты – беспозвоночное! – ответил, не сильно думая, Лютиков. – Мне по приезде во Франко титул пожалуют, а ты как был куском дерьма, так и останешься.
После этого машина прониклась чем-то вроде уважения к бравому толстяку и изредка беседовала с ним о геральдике. Остальных членов экипажа компьютер упорно не замечал, лишь при виде Инги немного волновался. Серое вещество было взято из мозга дельфина-самца.
В пассажирском отсеке было тихо. Все углубились в изучение вводной, предоставленной Хранителем. Вопреки диспозиции, пришлось денька на три задержаться в Неверхаусе – замке Хранителя. Вновь прибывшее трио с Земли знакомили с историей появления на Унтерзонне бравых вояк с «Бобруйска-13» и теорией параллельных миров. Основные постулаты этой теории с охотой прослушал и сам Волков. С удивлением он узнал об экспериментах над искривлением пространства в районе Бобруйской городской свалки в мае одна тысяча девятьсот девяносто девятого года. Тогда группа ученых испытывала гравигенератор, изобретенный в начале девяностых. С другой стороны, на Унтерзонне в двести пятьдесят четвертом году Конклав волхвов и ведунов на Четвертом Всеобщем Шабаше опробовал новое заклинание, разработанное Боримиром Серым – волхвом высшего сектора.
Если чего-то очень хочешь, то в конечном итоге это получается. Потуги двух группировок достигли своего: две тысячи гектаров земли вместе со всем, что на ней стояло, плюс подземный сектор объявились в другом месте (alibi). Могилевская область, в свою очередь, получила две тысячи гектаров невесть откуда свалившегося букового леса. Бук не растет в Беларуси, посему указом президента зона немедленно была объявлена заповедной – Вторым национальным парком.
Посередине этого парка обретался небольшой пруд, в котором существовала всяка тварь из фауны Унтерзонне: водяные, мавки, кикиморы и русалки. Тендер на партнерство в изучении обитателей этого водоема выиграло Лондонское Королевское общество – вкупе с Академией наук Беларуси бородатые молодцы с Туманного Альбиона бродили по окрестностям, собирали насекомых, кал единорога, также совершившего путешествие через миры.
Единорог, названный в честь президента Шуриком, часто выходил из буковой чащобы и пялился на вечерний Бобруйск, изредка оглашая окрестности трубным ревом. К себе Шурик никого не подпускал.