И это меня не сильно, но утешило.
К вечеру снег прекратился, немного потеплело. Лужи блестели под ногами, в них причудливо отражались ломаные линии зданий и мелькали проекции проносящихся машин.
– Да брось ты, – пыталась растормошить меня Юлька. – Ну сколько можно?
– Я вот думаю, – меланхолично отозвалась я. – Что бы такого подарить Шмарову, чтобы ему стало плохо-преплохо?
– Ты что?
– Да ну их! Люди ходят на них смотреть, деньги, не побоюсь этого слова, платят. А они потом: «Дуры, идиотки…»
– Ну, Лера, – терпеливо проговорила Юлька. – Ты не путай мухи с котлетами. Те, которые не дарят крыс и не устраиваются мыть полы, никакие не дуры и тем более не идиотки.
– Все равно, – упрямилась я. – Что бы ему такого подарить?
– Подари ему нарцисс, – предложила она. И хихикнула: – А лучше – два нарцисса.
– Издеваешься, – вздохнула я. – А если серьезно?
– Испеки пирог, укрась солонкой и преподнеси.
– На блюде с полотенцем? – неуверенно уточнила я.
– Угу.
– Он не возьмет, – засомневалась я.
– Тогда отдашь кому-нибудь другому и скажешь: «Передайте, пожалуйста, Шмарову, а то он почему-то не заметил…»
– Лучше подарю кактус. В коробке. Откроет он крышку и своими длинными тонкими пальцами…
– Не станет он пальцы совать, – сказала Юлька. – Сначала посмотрит. А еще лучше – отнесет Теркину. «Антон, – скажет, – мне тут поклонницы какую-то гадость подарили, посмотрите, пожалуйста…»
– А Антон – сразу пальцами?
– А Антон – пальцами, – подтвердила она. – Ему и в голову не придет сначала посмотреть.
– Может, Шмарову тоже крысу подарить?
– Лучше скорпиона.
– Ну да, он побледнеет, позеленеет и свалится в обморок… А что, если подарить ему игрушку? Например, ворону. Бывают игрушечные вороны?
– Почему же игрушечную?
– Правильно, – обрадовалась я. – Настоящую. Черную. Нет, белую! Маленькую злую хромую ворону. Она будет таскаться за ним по всему театру и передразнивать. А он ничего и не заметит. Встречные будут смеяться, а ворона, когда он оглянется, спрячется за углом.
– А однажды она вылезет за ним на сцену, – подхватила Юлька. – И тогда Горин скажет: «О, Лешкина ворона прибежала…» Только она за ним не угонится, он же вечно с такой скоростью носится!
– А если серьезно? – задумалась я. – Подарить ему игрушечную ворону?
– Обидится, – сказала Юлька.
– С чего бы это?
– Так ведь похож, – засмеялась она. И пояснила: – Носик остренький, глазки блестящие. Чем не ворона?
– Ах, так? – Я замолчала, пытаясь придумать, на кого в таком случае похож Горин, а она вдруг глухо проговорила:
– Ты слышала, какой, оказывается, Теркин на самом деле?
– «На самом деле»! – передразнила я. – Как будто мы о нем что-то знали!
– Но мы же сами не хотели…
– Это мы не хотели. А вы очень даже хотели. И как теперь впечатления?
Юлька замолчала, словно прислушиваясь к себе:
– Пока не поняла.
– А я вот все прекрасно поняла. Так противно, что он во всей этой истории с крысой каким-то дурачком выглядит…
– Ну, Лера, мы ведь ничего о нем не знали, – мягко напомнила Юлька.
– Вот и не хочу больше ни о ком ничего знать, – отрезала я. – Это я и имела в виду, когда говорила, что нельзя полоскать сказку в ведре с грязной водой…
Некоторое время мы шагали молча, а потом меня словно кто-то дернул за язык:
– А у меня стих досочинялся.
– Какой?
– Про Шмарова…
– Прочитай!
Я прекрасно знала, что услышу именно это, но все же попыталась отделаться:
– Да я уже не помню…
– Ну прочитай! – Глупо было надеяться, что после такого вступления подружка отстанет.
Он будет ждать, и ты придешь послушно,
Не оглянувшись, забывая путь назад,
А он опять посмотрит равнодушно,
Внушив себе, что выбран наугад.
И отвернется, не заметив
Усмешки на закушенных губах,
Его героем ты не будешь бредить,
Поверив безразличию в глазах.
Боль прежняя уже не повторится –
Останется он снова виноват.
И снова ляжет тень на ваши лица,
Смягчив холодный отрешенный взгляд.
– Вот лучший гадостный подарок для Шмарова, – сказала Юлька, выслушав меня. – Обязательно запиши и отдай ему.
– В следующий раз? – растерялась я.
– Как хочешь.
– Нет, – решила я. – В следующий раз не буду. Пока не заслужил.
Глава 11
Что в суп кладут
Следующий спектакль пришелся на девятое мая, и зрителей было совсем немного. Мы с Юлькой стояли в очереди в кассу, почти целиком состоявшей из знакомых нам личностей – только истинные фанаты не изменяли родному театру из-за праздника и хорошей погоды.
Никто не видел, как Теркин появился возле касс, заметили его уже разговаривающим с каким-то парнем, которому он вынес пропуск. Очередь дрогнула. В открытую оборачиваться не решались, лишь украдкой бросали косые взгляды и перешептывались. Зато, когда он ушел, заговорили в полный голос.
– Вот урод!
– Ну и вырядился!
– Хоть бы голову помыл!
Мы с Юлькой недоуменно переглядывались – ну да, выглядел Антон, конечно, не супер. Но ведь и не на сцену вышел!
– Сегодня еще ничего, – снисходительно сказал Кирилл. – Почти прилично выглядит.
– И не стыдно ему позориться! – в сердцах сказал кто-то из толпы.
– Не стыдно ему на Арбате позориться, – отозвался Кирилл.
– Что? – не выдержала я.
– Что в суп кладут, – ответил он мне.
Вокруг засмеялись. Я смутилась, но расспросы не оставила:
– Давно ты его там видел?
– Около месяца назад, когда в Театр Вахтангова ходил, – неохотно ответил он.
– И что он там делал?
– С гитарой, песенки пел, – ответил Кирилл и отвернулся, давая понять, что тема исчерпана.
Но главное мы все же успели услышать.
– Юлька, – потрясенно вопросила я, когда мы, купив билеты, вышли из театра и направились к цветочному киоску. – Это что, правда?
– А почему нет? – пожала плечами она. – Мало ли кто как развлекается.
– Но он же актер!
– И что? Кто его знает-то, кроме нас? Тоже мне, звезда!
Я поморщилась:
– Ты что развыступалась, прямо как эти?
– Кто?
– Да фанаты эти недоделанные. Голову он, видите ли, не помыл!
– Лер, ну что непонятного? Завидуют они ему, вот и пытаются до своего уровня опустить, – снисходительно отозвалась она. И хмыкнула: – Везет нам в последнее время на уличных музыкантов! Это знак!
– Какой еще знак? – пробормотала я, чувствуя, что краснею.
К счастью, моя тактичная подруга быстро свернула с сомнительной темы:
– Скажи спасибо, что не Шмаров! А то пришлось бы ему и там цветочки дарить!
Мы как раз подошли к киоску, и я сделала вид, что не расслышала последней реплики, разглядывая витрину.
– Три белые розы, пожалуйста, – попросила я.
– Почему у тебя цветы все время белые? – спросила Юлька.
– Не знаю, – пожала плечами я. – Ему подходит. Не красные же, в самом деле, дарить?
Перед началом спектакля я вдруг задалась вопросом, который раз буду смотреть «Королеву Марго». Мы долго считали, вспоминая даты и загибая пальцы, и в итоге пришли к магическому числу «десять».
– Юбилей, – потрясенно протянула я.
Наверное, зря я устанавливала порядковый номер: минут через пятнадцать после увертюры я поймала себя на мысли, что начинаю скучать. Притом не оставляло неясное предчувствие неудачи, и к концу первого действия настроение мое окончательно испортилось.
– Ну что, будем устраивать демонстрацию по центральной лестнице? – спросила я в антракте.
– Не стоит, – качнула головой Юлька.
Сегодня, впрочем, ничего и не получилось бы – фанаты мобилизовались и натащили цветов всем исполнителям главных ролей.
В театр привели роту солдат, наверное, в честь праздника. Все происходящее на сцене было им глубоко безразлично, они то и дело выходили из зала, потом возвращались, нисколько не заботясь о тишине, и это еще сильнее действовало на мои и без того взвинченные нервы.
Зажегся свет. Я последний раз взглянула в зеркало, убрала его в сумку и встала. Подходя к сцене, я еще смутно надеялась, что все обойдется…
Выйдя из зала, я никак не могла собраться с мыслями и чувствовала, что продолжаю улыбаться растерянной вымученной улыбкой.
– Ну, что снова? – недовольно спросила Юлька. – Что опять не так?
– Все не так. Ты что, не заметила, как он со мной?
Когда мы вышли на улицу, как раз начался салют, и мы остановились посмотреть. Я послушно задрала голову, но смотрела на россыпи искр и огней без всякого интереса.
– Я ему надоела! У него был такой высокомерный вид: «Ага, снова пришла? Ну, теперь никуда не денешься!» Ты была права – ему действительно все равно. Нет, ты скажи, разве можно так обращаться с единственной поклонницей?
– А он чувствует, что ты ненастоящая поклонница, – подколола Юлька.
– Откуда? – сморщилась я. – На мне написано, что ли?
– Тебе, конечно, виднее, – с сомнением протянула она. – Но со стороны все выглядело совсем по-другому.
– Как? – спросила я уже в полном отчаянии.
– Он к тебе рванулся! Если бы на его пути кто-нибудь стоял, он бы всех смел. Подошел как к старой знакомой, понимаешь? У него и лицо такое было: «А, свои пришли».
– Правда? – недоверчиво переспросила я.
– А потом так долго возле тебя болтался и что-то говорил! Я уже думала, ты сейчас скажешь: «Извини, Юля, мне в другую сторону…»
– Что ты несешь? – рассердилась я.
– Шучу, – немедленно исправилась она. – Так что он тебе говорил-то так долго?
– «Спасибо» сказал, – выдавила я. – Два раза. Или три.
– И все? – хихикнула она.
– А потом что? – не отставала я.
– А потом, – послушно продолжала она, – смотрел на тебя так, как будто вы уже обо всем договорились.
– Нет, Юль, – уныло сказала я. – Все тебе померещилось. Зато теперь он точно получит гадостный стишок! Только когда это будет…
– Ну, Лера, – сочувственно улыбнулась моя мудрая подруга. – Он же понимает, что все это игра. Следующий ход – твой.
– Следующий ход – его, – отрешенно сказала я, глядя в темное небо на догорающие искры салюта. – Следующий ход всегда его. – И без перехода предложила: – Поехали на Арбат.
– Сейчас? – удивилась она.
– Да, а что?
– Поехать-то мы, конечно, можем, – рассудила она. – Но какой смысл? Во-первых, уже поздно. Представляешь, что сейчас на Арбате творится?
Я хотела возразить, но она закончила свою мысль:
– А во-вторых и в-главных: неужели ты думаешь, что Теркин потащится туда после спектакля?
– Да, действительно… – сникла я, но тут меня осенила новая идея, я даже не успела ее обдумать и выпалила: – Тогда поехали в наш переход!
Юлька скептически посмотрела на меня – мы никак не могли миновать переход по дороге домой, но ничего не сказала. И мы поехали. Только, как оказалось, зря: переход оказался пуст. Нет, конечно, какой-то посторонний народец там тусовался. Но парня с гитарой, «Жанной», «Потерянным раем» и всем остальным не было и следа. Такой уж, видно, день выдался неудачный.
На Арбат мы отправились следующим же вечером.
– Все равно мы его не увидим, – уныло повторяла я, но Юлька не сдавалась:
– Увидим!
Однако после второго круга по Арбату и пристального разглядывания всех уличных музыкантов выдохлась и она. Мы остановились посередине, недалеко от Театра Вахтангова, купили по бутылочке минералки и присели на перила ограждения возле фонтана. Давно стемнело, все громче и развязнее становились голоса вокруг, со звоном разбивались бутылки, но почему-то было хорошо и уютно…
Хотя я, вообще-то, не разделяла всеобщего восхищения Арбатом. Ну улица, ну пешеходная, и что? Арбат всегда казался мне броским и неуютным, возможно, из-за бесчисленных торговцев сувенирами. А теперь еще и из-за уличных музыкантов…
– Знаешь, – как-то странно улыбнулась Юлька, – у меня сейчас такое настроение, что, если мы его встретим, я подойду и скажу: «Привет, Антон!»
– Успокойся, не встретим, – мрачно отозвалась я.
Мы еще несколько раз бывали на Арбате, но уже без всякой надежды, и утешались тем, что просто гуляем. А потом совсем перестали туда ходить, решив, что пение на улице для Антона пройденный этап. Заканчивался учебный год, в школе напрягали не по-детски, поэтому и времени на прогулки особенно не было: вместо ЕГЭ Аннушка теперь без устали стращала нас обычными экзаменами.
Конечно, Шмаров у меня из головы никуда не делся. Наверное, в первый раз за все время я задумалась о том, что, собственно, затеяла. Уж себе-то я могла признаться, что поначалу он мне совершенно не нравился, вернее, я была к нему равнодушна. Любопытный персонаж, не более того. А потом я практически насильно заставила его себе понравиться… и вот доигралась. «Он начнет видеть в тебе реального живого человека…» Да ничего подобного! Я для него всего лишь одна из толпы. Просто часть работы. Раньше он все делал словно по обязанности: я свое отыграл и сейчас домой пойду, а если положено поклониться, так я поклонюсь, только улыбаться не буду, все равно не заставите. А теперь в отработанный алгоритм вкралось ответвление: я должен взять у нее цветы, сказать «спасибо» и улыбнуться, раз так положено. А потом я домой пойду…
Вот бред-то. Ничего о нем не знаю, а уже все за него придумала. Бедный Леха, живет и даже не догадывается… Впрочем, это к лучшему.
Ой, совсем забыла! У меня же есть секретное оружие – гадостный стишок! Вот его-то он и получит после следующего спектакля, а то с одними цветочками Алеша, кажется, заскучал. И не буду я ждать следующего «Звездного мальчика», вручу на ближайшей «Королеве Марго».
На перемене перед биологией меня заловила Ленка Попова и заговорщицким тоном спросила:
– Можем завтра встретиться?
Я удивилась: мы никогда близко не дружили, а завтра была суббота – и поинтересовалась:
– Зачем?
– Не могу сейчас сказать… – замялась она.
Я уже было собралась отклонить сомнительное предложение, но нас отвлекли какая-то возня и возгласы. Мы оглянулись и увидели картину маслом: Петров с Чупраковым вытащили из шкафа заспиртованную лягушку в банке и, потрясая ею, носятся за визжащими девчонками. Наверное, это произвело на Ленку сильное впечатление, и она неожиданно пояснила:
– Письмо надо передать.
«Письмо» по длинной ассоциативной цепочке напомнило мне о Шмарове. Контраст с действительностью был столь силен, что я, не раздумывая больше, согласилась на загадочное мероприятие Поповой.
Встречу Ленка назначила у метро «Пушкинская». Она уже ждала меня и сразу подхватила под руку:
– Пошли.
– Куда?
– В Театр на Малой Бронной, – смущенно ответила Ленка. – Понимаешь, надо оставить письмо на проходной, а сама я не могу.
Так, уже интересно! В школе мы с Юлькой старались свое необычное увлечение не афишировать. Неужели Попова как-то обо всем прознала?
– А мне ничего не скажут? – озаботилась я.
– Нет, конечно! – горячо воскликнула она. – Так принято – там все время что-нибудь оставляют. Просто надо сказать, для кого.
– И для кого? – поинтересовалась я. – Не для Баскова, надеюсь?
– Там написано, – смутилась Ленка, даже не отреагировав на мою искрометную шутку. – Просто отдашь вахтеру.
За разговором мы подошли к служебному входу. Попова вручила мне запечатанный конверт, а сама скрылась в соседней булочной.